Геном Ифрита

— Не знали, — поправила женщина. — Но колдуны применяют магию, к которой даже я боюсь подступиться. И Ифрит им помогает. Скоро твои храбрецы падут, не в силах больше занести меч над головой противника. И вместе с ними падет мой город.

— Не только твой, — Камиль почувствовал, что дышать и говорить ему стало легче. Так, будто ослабло действие сковывающей магии. — Погибнет славный Махтанбад. Действие охранного медальона иссякнет совсем скоро. И некому больше подержать его силу.

— Теперь я понимаю! — воскликнула Черная Королева. — Это и был план ифрита! Однажды он сказал, что сумеет создать ситуацию, в которой выманит падишаха из города! И сможет проникнуть в ставший беззащитным Махтанбад, дабы воссоединиться со своим сердцем!

— Если ты знала об этом, почему помогла проклятому чудовищу?! — падишах положил руку на эфес зульфикара, намереваясь в любой момент выхватить меч из ножен и снести голову пособнице ифрита.

— Я только сейчас смогла сопоставить факты, — королева и не думала пугаться неминуемой смерти. — Да и откровенничал со мной дух огня давненько. После этого случилось много событий, направивших мои мысли в совершенно иное русло, — взмолилась: — Не осуждай меня! Я старалась защитить свой народ и свой город!

— Я не осуждаю, — меч так и остался в ножнах. — Но теперь я должен тебя покинуть. Я должен примкнуть к моим воинам и пасть в битве вместе с ними!

— Уже поздно, — Черная Королева указала рукой в окно. — Твои воины мертвы. Ты им ничем не поможешь.

Падишах смотрел в указанном направлении и не мог поверить собственным глазам. Над телами его храбрых воинов копошились чудовища, рвущие зубами их плоть.

— Что я наделал?! — Камиль обхватил голову руками. — Я погубил славный Махтанбад! Привел на смерть лучших воинов! Нет и не было падишаха худшего, чем я! Мне нет прощения!

— Не торопись отчаиваться, — королева подошла вплотную и коснулась пальцами плеча Камиля. — Нужно отправиться в путь! Ведь твой город еще цел и невредим!

— Нет смысла, — покачал головой падишах. — Мы не успеем! Переход к твоему городу занял три дня. Потом мы потеряли еще полдня, пока надеялись, что ты выманишь врага в пустыню. И почти день шел бой. Через полтора дня, а может и раньше, падет защита Махтанбада! Мне не вернуться в срок!

— Да, все так, — согласилась женщина. — Но только в том случае, если ты захочешь вернуться привычным способом. Я предлагаю применить магию.

— Все, рожденные в Махтанбаде, потомки пери, — грустно произнес Камиль, — но магия в нашем городе доступна только женщинам.

— Я говорила о себе, — опустила глаза королева. — Сил и знаний, которыми когда-то поделился со мною ифрит, хватит на то, чтобы замедлить ход времени. Но должна предупредить, что не все так просто.

— Понимаю, что черная магия ифрита не может быть безвозмездной, — кивнул падишах, — но даже не ожидал, что ради меня и моего народа ты согласишься чем-то пожертвовать.

— Не я, а ты! — не отрываясь, смотрела на Камиля. — И даже знаю чем именно.

— Говори! — велел правитель Махтанбада. — Я готов принести любую жертву, чтобы сохранить город в целостности, а жителей — живыми!

— Ты забудешь о том, кто ты. Забудешь свое имя и свое место. Забудешь всех, кто был тебе близок и дорог! Такова плата за магию!

— Это не важно! — Камиль шагнул к выходу из башни. — Поторопимся! Мой боевой верблюд ждет у стен дворца, куда, как я понимаю, твои враги проникнут так и не сумели. Бросать верного товарища на поругание я не намерен!

— И не нужно, — Королева последовала за падишахом. — Тем более что нам необходимо забрать моего сына. А применять магию в непосредственной близости от ифрита опасно. Он может обнаружить нас раньше времени.

— У тебя есть сын?! — Камиль остановился. — Это порождение от семени ифрита?!

— Нет, — покачала головой женщина. — Его отцом стал житель Севера. Тот, кто увез меня против моей воли и овладел мною вопреки моему желанию.

— Какие странные вещи ты говоришь, — пробормотал падишах. — Впрочем, сейчас на время для твоей истории. Отправляемся в путь! И пусть хоть раз черная магия послужит благому делу!

***

Ифрит в очередной раз услышал призыв огнепоклонника через три дня после того, как войско падишаха покинуло город.

Он уже знал, чего хочет и на что рассчитывает тот, кто когда-то прибыл в Махтанбад в рубище дервиша и за короткий срок сумел создать в городе новый культ. Убедить жителей, а главное — жительниц, что нет счастья выше, чем служить ифриту.

Мерзкое чудовище не могло проникнуть в город, но на первом этапе плана, разработанного жрецом-огнепоклонником, это не было необходимым. Тот, кто принял в душу зло, может общаться со злом с любого расстояния.

Сердце. Огромное, жаркое, пылающее сердце манило и звало своего хозяина. Ифрит был готов пообещать все, что угодно, за возможность вновь почувствовать в груди его биение. И, конечно, заверил жреца, что наградит его всеми богатствами мира, включая бессмертие.

Ифрит метался за стеной джунглей и осыпал жреца проклятиями.

Печать Давида, охраняющая город и сердце, еще не утратила силу. Даже если пери сумеют открыть проход — толку от этого будет мало.

Ифриту было совершено безразлично, чем закончится схватка войска падишаха с колдунами, предавшими свою королеву. Но дух огня понимал, что было бы лучше, останься он под стенами замка в джунглях.

— Ты призвал меня слишком рано! — выл ифрит, обращаясь к огнепоклоннику. — Я оставил своих последователей без помощи! И теперь мне нужно вернуться!

— Сила печати иссякнет совсем скоро, — оправдывался жрец. — Не уходи! Не оставляй меня одного.

— Я вернусь, — гнусно усмехнулся ифрит, впитывающий всеми фибрами страх жреца и его отчаяние. — И ты получишь дары, которые заслужил! Магии пери должно хватить для открытия прохода. Мне нужно оказаться во дворце падишаха незадолго до того, как на моё сердце рухнет камень с печатью Давида.

— Я все сделаю, повелитель огня, — шептал жрец, чувствуя, как ифрит все дальше и дальше углубляется в пустыню. — Уничтожь войско падишаха. Сотри с лица земли Камиля и саму память о нем! И тогда я смогу возлечь на ложе любви с прекрасной Тианой, на правах победителя назвать её своей возлюбленной. Магии, которой ты, ифрит, несомненно, со мною поделишься, хватит на то, чтобы убить плод, растущий во чреве той, что пока не принадлежит мне. Уничтожить не дожидаясь рождения младенца.

Жрец вернулся в храм и обратился к своим последователям: