Гера
Шрифт:
Зная, что их свидание наедине еще впереди, Аня уводит Дарко в ресторан.
– Я привез тебе небольшой подарок, – улыбается он, не сводя глаз с ее лица.
На столе появляется плюшевый кенгуренок.
– Ах! – Аня берет в руки игрушку.
– Это не все, – добавляет он и протягивает ей коробочку.
Внутри – обручальное кольцо с бриллиантом. И, скорее всего, это то, ради чего Дарко «много работал» и ради чего проделал долгий
Это предложение. Предложение изменить все, оставить здешнюю жизнь, переполненную зыбким страхом и ожиданием невозможного, улететь в Австралию, выйти замуж, обрести семью, верных друзей, стать матерью... стать счастливой.
– Это замечательный подарок, Дарко. Но я не могу его принять, – говорит Аня.
Захлопывает коробочку и отодвигает от себя.
– Я не собираюсь ничего менять.
Она безумно хочет все изменить, но... но не с Дарко.
– Возьми просто так, – говорит он, отворачиваясь. – Я не подарю его другой.
– Я не могу.
Дарко не притрагивается к кольцу.
– В Киеве я как дома, – произносит вдруг он. – Я понимаю отрывки фраз, которые слышу. И люди здесь похожи на наших.
– Ты ругал украинцев, я помню...
– Сербы тоже не очень хороши, – усмехается Дарко.
Прежней радости как не бывало. Что-то сломалось между ними, и кажется, сломалось то, чего и не было. Но обломки есть – лежат рядом с тарелками и бокалами в маленькой бархатной коробочке.
– Сердишься на меня? – спрашивает Аня.
– Нет. Просто я думал, что если ты захотела меня видеть, то решилась на что-то серьезное.
Выходит, что она виновата. Но Дарко не сердится... Он добрый малый, правда.
В машине оба молчат. И от тишины становится неловко, словно вина Ани вырастает еще больше.
– У нас сейчас осень, – говорит Дарко.
– Красиво?
– Да, Мельбурн – очень красивый город. Много людей. Парки...
– Не жалеешь о...
– О чем?
– О Турции?
– О Турции? – удивляется Дарко. – Нет. Хотя Турция ближе к дому. А ты жалеешь?
– Да, – признается Аня. – Жалею... Я тогда больше надеялась на счастье. Может, потому, что была моложе...
В ее квартире Дарко даже не осматривается.
– Я могу переночевать в отеле, – говорит, глядя в пол.
– Не надо, – Аня берет его за руку. – Я тебе очень рада, правда...
– Ты странная, – говорит
он, подходя к окну. – Мне кажется, ты очень жестокая. Не к другим, а к себе самой. Именно поэтому ты вернулась в Киев.В комнате уже вечер. Теплый апрельский вечер, тонкий и прозрачный, как Дарко. Нет никакого страха. Не слышно ничьих шагов на лестнице. И она не одна.
– Я хочу тебя, – говорит Аня.
Он пожимает плечами. Похоже, не очень-то ей верит, и ему самому непонятно, зачем он ехал так далеко и что делает в чужой стране.
Он продолжает молча смотреть на Аню. А она расстилает постель и начинает раздеваться. Тогда, наконец, и Дарко сбрасывает пиджак. Снимает одежду неторопливо, словно нехотя, но, оказавшись рядом с ней в постели, приникает к ее телу.
– Я так ждал этого, Ана. Я так хотел тебя...
И вдруг шаги возвращаются в ее сознание. Словно кто-то стучится снаружи...
Она отстраняется резко.
– Ты слышишь?!
С лестничной площадки, действительно, доносится шум. Но это не стук в дверь, потому что дверь открывается без стука. И в ту же секунду в комнату вваливаются трое, один из которых приказывает напарникам:
– Вяжите этого кренделя! Это он!
В одном из непрошеных гостей Аня узнает водителя серебристой «лады». Ей не привиделось, не померещилось. Именно этот сосредоточенный парень первым делает шаг к перепуганному насмерть Дарко.
20. ЗАХВАТ
Она буквально цепенеет. Их главный бросает Дарко его одежду и приказывает громко:
– Давай, давай, шевелись! В другой раз потрахаетесь! Мы тебя сколько по свету ищем, а ты тут в постели кувыркаешься!
Дарко кое-как натягивает рубашку.
– Это ошибка, – говорит, наконец, Аня. – Это Дарко. Он серб. Он прилетел сегодня из Австралии.
– Серб он или не серб, на месте разберемся!
И она, поборов свой испуг, наконец, понимает, что произошло.
– Это не Герасимов, говорю вам! Вы ошиблись!
Но на нее уже никто не обращает внимания. Водитель «лады» тащит полуодетого Дарко к двери. И старший тоже разворачивается, чтобы исчезнуть из ее квартиры.
– Вы... вы же не бандиты! – Аня, прикрывшись простыней, вскакивает следом. – Вы не имеете права так поступать! Это ошибка!
И уже на пороге «главный» оглядывается.
– Не верещите, Анна Михайловна! Сам знаю, что поломал вам кайф, да что ж теперь верещать?