Гера
Шрифт:
– Игорь, нет. Я детей пока не хочу.
– А чего ты хочешь?
– Мороженого.
Посреди ночи заказывают мороженое-торт из ресторана и едят в постели. Становится легко и просто, очень сладко вдвоем и совсем не холодно.
– Я люблю тебя, моя девочка, – говорит Игорь, глядя ей в глаза.
– И я тебя люблю очень...
Он остается ночевать в ее квартире, но утром будит звонок его мобильного.
– Да, Виктор Яковлевич! – как можно бодрее говорит
И он опирается спиной о стену. Лицо становится таким же зеленоватым... Аня тоже садится, натягивая одеяло до подбородка.
– Плохие новости?
– Не знаю, посчитаешь ли ты плохой новостью международный скандал, даже если он касается Украины.
На минуту Шубин задумывается, а потом набирает чей-то номер. И Аня слышит из трубки сонное, небодрое, хмурое «ну?»
– Это Шубин. Ты вернулся?
– Откуда?
– Оттуда, куда уезжал.
– Никуда я не уезжал. Я тут с женой развожусь – мне не до этого.
– В пятницу я тебя жду, короче. Расскажешь в подробностях.
– Про развод?
– Про какой развод, твою мать?! – срывается Шубин. – Твое имя вчера назвали в Брюсселе. Международная амнистия опубликовала результаты расследования.
– Какая еще амнистия нах? Я тут при чем? Пошли они в жопу!
Шубин отшвыривает трубку и некоторое время сидит молча.
– Иногда приличные слова заканчиваются, Аня. Какую свинью он мне подложил! А я ручался за него... Перед всеми святыми ручался – своей головой. Но в хохлах – ни на грош честности. И самое сраное в этом деле то, что он никогда не расскажет, что именно произошло.
Аня молча наблюдает, как Шубин начинает одеваться.
– Прости, мне лететь надо.
– Я поняла.
Целует ее у двери.
– Прости меня...
Она опускает глаза.
– Удачи...
16. ГОЛОС
Беспокойству нет предела... Нет выхода. Она не может работать, не может видеть свое отражение в зеркале. Впервые, случайно, она оказалась так близко к той опасности, которая угрожала Герасимову постоянно, и уже не в силах притвориться даже перед самой собой, будто ничего об этом не знает.
Ее и без того хриплый голос дрожит от постоянного беспокойства – за Сашку. Она боится говорить с Шубиным по телефону, чтобы не выдать этой непроходящей дрожи. Но он звонит, он хочет ее слышать, он скучает.
– Может быть, ты подумаешь о переезде в Москву? – спрашивает прямо.
– Подумаю, – обещает она.
– А о приезде?
Сейчас ей совсем не
хочется его видеть. Но, пожалуй, это единственный способ узнать, что произошло с Герасимовым. И она едет. И Шубин замечает ей, что она снова бледна и прозрачна.– Я плохо сплю, – говорит Аня тихо, целуя его небритую щеку. – Мне одиноко без тебя.
И спешит отвести взгляд в сторону.
– А как тут у вас? Рассосалось?
Шубин теперь глядит в чашку кофе.
– Да, ничего. Все улаживается. Просто наш человек влез туда, куда не должен был – ни при каких обстоятельствах, тем более – по собственному хотению. И отрицает вдобавок. Очень убедительно отрицает. Играет с нами.
Игорь усмехается.
– На некоторое время я позволил ему считать себя умнее нас. Но этот период не бесконечен. И истекает он сегодня. А завтра наш герой будет задержан по подозрению в международном терроризме и торговле оружием. И ответит по всей строгости закона. Вот тогда я посмотрю на его убедительную находчивость.
– Какого закона? – спрашивает зачем-то Аня.
– Закона Российской Федерации и еще ряда стран, в том числе и Украины.
Шубин произносит это даже с некоторой грустью в голосе, но очень спокойно.
И Аня, закрывшись в туалете ресторана, прямо со своего мобильного набирает номер Герасимова, когда-то в отчаянии переписанный в записную книжку с больничного рецепта. Вот и пригодился...
– Саша?
Она слышит его. Но его голос... теряется в пространстве. Рассеивается в космосе. Затихает от удивления.
– Ты в Киеве? – спрашивает Аня.
– Да...
– Почему же не уезжаешь? Шубин сказал, что завтра тебя задержат…
– Шубин тебе это сказал?
– Почему ты не бежишь, Саша?
– Не хочу бежать.
– Ты еще можешь спастись!
– Я не хочу спасаться.
– Саша... ради меня, пожалуйста.
– Не надо! – обрывает он резко.
– Ради меня, Саша... пожалуйста, беги, – плачет Аня в трубку. – Уезжай из Киева, умоляю тебя. Пожалуйста... Ты должен выжить...
– И ты будешь со мной, если я выживу?
– Обещаю, я буду с тобой. Только уезжай сейчас... уезжай скорее... Уезжай, мой любимый...
– Ты будешь меня ждать?
– Буду! Только уезжай!
Он молчит. И она не может больше говорить, рыдания не дают вдохнуть. Тишина длится, пока не заканчиваются деньги на телефонном счете.
– Саша.., – плачет она в трубку.
Кажется, уже потеряла его... за всей этой тишиной. Опасность нахлынула и затопила все вокруг – до дурноты, до головокружения.