Герцог грозового мира

Эстилис улыбнулся. А затем плавно выхватил из кармана пистолет, взвел курок и выстрелил. Пуля прошла возле самого лица Альты, отстрелив ей прядь волос, и теперь уже настал черед Регента с изумлением смотреть на обидчика.

– Мы квиты, - невозмутимо сообщил Герцог и спрятал пистолет.
– Если вам когда-нибудь захочется продемонстрировать свежесть мысли, то учтите, что в ответ на вас может вылиться мысль той же свежести или более холодная.

– Благодарю за ценный совет, - прошипела Альта и резким движением спрятала остатки пряди за ухо, откуда они немедленно скользнули обратно.
– Надеюсь, у вас все замечательно не только с навыками стрельбы, но и с магией?

– О, поверьте, здесь вам беспокоиться не о чем, - почти безмятежно отозвался Эстилис.
– И мне странно слышать такой вопрос от женщины, которая присутствовала на “Альгенсере”.

– На “Альгенсере” вы были не одни, и я не могла увидеть конкретно ваших подвигов из-за дыма, - произнесла Альта таким тоном, словно дым совершил отвратительный поступок, закрыв ей весь обзор.

– Тогда Маршал подтвердит вам, что я с успехом применял магию против нападения неизвестных после стачки рабочих на станции Хаса, - пожал плечами Эстилис.

– Не могу сказать, что я сильно доверяю Маршалу, - фальшиво улыбнулась Альта, чтобы было заметно.
– Но, к сожалению, мы с Регентом договорились хранить эту тайну, так что я не смогу вам объяснить, что имела в виду. Но спросите Маршала: быть может, он когда-нибудь вам расскажет.

– Непременно, - Герцог улыбнулся в ответ - так же вежливо и замечательно.
– Надеюсь, мне ещё предоставится возможность показать вам всю красоту моей магии, но для этого желательно некое чрезвычайное происшествие, а чем меньше их произойдет в Грозовом Мире, тем лучше, разве не так?

Комментарий к Глава 4. Расколотое

Почему Альта ведет себя как героиня идиотской книжки и занимается рукоприкладством - я объясню вам в первом же отрывке от её лица. А пока просто примите как данность, что её неимоверно бесит Эстилис.

========== Глава 5. Распавшееся ==========

Юнари боялась ложиться спать: с последней ночи её начали пугать сны. Однако делать было нечего - да и куда деться от самой себя? Рано или поздно это настигнет…

На этот раз не случилось черноты, не возникало ничего страшного, просто среди общей мути сна выплыло едва знакомое лицо - коротко, неровно обстриженные светлые волосы, припухлые губы и усталый взгляд. Далеко не сразу Юнари осознала, что видит перед собой Кинэри Эссентессер.

– А, это ты… - грустно произнесла она.
– Я ожидала увидеть другую.

– Кого?
– прошептала Юнари, чувствуя странный трепет перед этой девушкой.

– Малышку, - Кинэри нахмурилась.
– Странно. Я не думала, что настолько опоздаю. Я должна быть с малышкой, а у тебя - другой путь. Оставайся рядом с Маршалом, он властитель времени, он знает, что нужно делать.

– Д-да, - кивнула Юнари.
– Я поняла…

– Прощай, - меланхолично проговорила Кинэри.
– Вряд ли мы ещё увидимся.

Сон расплылся розоватой дымкой. Юнари открыла глаза - за окном уже занимался закат. В голове было на удивление ясно. А самое главное, она наконец-то вспомнила и осознала все. Она понимала, кто она такая.

***

Похороны Эвальда Мистераля проводились скромно. Закрытый гроб стоял в главной зале особняка Мистералей - того самого дома, где провели свое счастливое детство маленький Эви, так и не принятый в ранг рыжих, и его сестры, в том числе и названая, в том числе и гостья из Крылатого Мира Ада-Адилунд.

Шагнув под своды этого величественного здания, Хор отчего-то ощутил себя гостем таинственного старого замка, над которым нависло проклятие, постепенно уничтожающее всех, кто когда-либо в нем побывал. А как иначе можно было объяснить то, что происходило со всеми Мистералями? Мальс чувствовал тоску по всем: и по верной Раль, и по едва знакомой Виорди, и по не до конца понятному Эвальду. Эви. Улыбка, протянутая рука, все ещё испачканная чем-то вроде мела, никакой настойчивости и сплошная доброжелательность. Красивый голос, сложные аккомпанименты песен, неизменная улыбка - и внезапная серьезность при прочувствованных словах. Он был той самой открытой книгой: прочитайте, если не порежетесь об острые листы.

В памяти Эвальд так и остался с тем беззаботным лицом, с каким обещал подобрать секретаря Хору. Разум упорно отказывался ассоциировать его с той жутью на фотографиях. И казалось, что там, под плотно закрытой крышкой гроба, все та же улыбка на застывшем лице, словно и не изрезали его, словно и не обожгли, уродуя.

Гроб стоял на возвышении, окруженный вазами с цветами: сумели же найти в середине осени… И хотя за окном было мрачно и серо, но здесь тлели огоньки красных мелких цветов. Людей собралось совсем немного: Рондер Мистераль с непроницаемым выражением лица, его бледная тихая супруга, едва-едва державшаяся Илана, нервно сцепившая руки Юнари и ещё несколько Мистералей, едва знакомых Мальсу. В углу он заметил прямую фигуру Лейнора Зорренда, который неподвижно глядел в угол.

Хор медленно подошел поближе к Илане и Юнари и получил от обеих благодарные взгляды. Рондер с женой стояли напротив, не желая ни с кем сейчас общаться. Снова застучали двери: к гробу чеканным шагом шел Герцог Грозового Мира, высоко подняв голову, и в этой его осанке было нечто совершенно неестественное, выдававшее, что он не настолько спокоен, как хочет казаться. Эстилис подошел к возвышению и замер, глядя на цветы и гроб. Его губы едва заметно шевелились, произнося прощание, слышное лишь ему и навеки уснувшему Эвальду. Мальс закусил губу: отчего-то, глядя на это, он начинал чувствовать все усиливающуюся тоску.

Рондер Мистераль, прежде застывший мраморной статуей, двинулся с места: сделав несколько шагов, он медленно начал говорить. Хор не слушал, он старательно убегал мыслями от этого, потому что знал: речь звучит фальшивая, неискренняя, неправильная, недостойная этого прощания. В отличие от большинства собравшегося здесь, названый отец Эвальда лгал, говоря красивые печальные слова, но внутри оставаясь равнодушным. И Мальс не хотел слышать этого. Его просто коробило от такого обмана, казавшегося чуть ли не вандализмом по отношению к умершему. Но правила приличия того требовали, и Рондер говорил, якобы выражая чувства всех собравшихся. Собравшиеся молчали, а говорил один он, и везде звучала фальшь. Для того, чтобы осознать это, Хору хватило одного лишь взгляда на главу фамилии.

Наконец тот закончил и замолчал, всем видом изображая скорбь. Илана, переминавшаяся с ноги на ногу, сжимавшая подрагивающие губы, вдруг рванулась вперед и со слезами вцепилась в крышку гроба.

– Эви!
– прорезал тоскливую тишину зала отчаянный крик.
– Эви, ты же мне обещал! Эви!
– её плечи тряслись, а лицо уткнулось в неживое дерево последнего дома Эвальда Мистераля. Илана что-то шептала - порывисто, глотая слова, захлебываясь в рыданиях. Шептала, обращаясь к уже ушедшему, просила, умоляла, вопрошала, почему он не остался рядом, когда был так нужен. Просила прощения за все те минуты, когда отходила от него. И много чего ещё было в этой надрывной речи, летящей вслед исчезнувшей тени близкого человека.