Герцогиня и "конюх"

– - Как, как ты сказал: законный придаток?
– - задыхаясь от злобы, выкрикнула она.
– - Кто же из меня чучело сделал?

– - Ваш дядюшка, ваша светлость, великий император Петр.

Анна Иоанновна схватила серебряный кованый графин и с силой швырнула его в стену, но попала в зеркало, и последнее разбилось вдребезги.

Бестужев вздрогнул.

– - Вы суеверны, Анна?
– - дрогнувшим голосом спросил он.

– - О, да!

– - В таком случае поздравляю вас: кто-то скоро должен умереть... Дорога вам очищается, но... пока все еще темно... Однако вы, ваша светлость, перебили меня. Л возвращаюсь к курляндским делам. Итак, прошу вас внимательно слушать меня! Дело вкратце заключается в следующем. Побочный сын польского короля Августа Второго, саксонский принц Мориц, с тайного согласия своего отца, домогается и вашей руки, и курляндской короны... Так, ваша светлость?

– - Так, Петр Михайлович.

– - Теперь ответьте мне: все ли ведомо вам о принце Морице?
– - Бестужев подошел к Анне Иоанновне и схватил ее за руку.
– - Все ли ты, Анна, знаешь о нем?
– - повторил он глухим, вздрагивающим голосом.

Это давно, почти никогда не слыханное "ты" поразило Анну Иоанновну.

– - А что... что именно? Какая тайна?

– - А то, что ведомо ли тебе... вам, ваша светлость, что этот Мориц -- авантюрист, искатель грандиозных предприятий?

Анна Иоанновна схватилась за сердце.

– - Знаете ли вы, ваша светлость,-- продолжал Бестужев, -- что он, этот блестящий, великолепный Мориц Саксонский, уже раз заключил брак по расчету с богатою наследницею Викториею фон Лебен, развелся с ней и теперь -- кто знает?
– - отыскивает, быть может, лишь более блестящий, выгодный брак?

Анна Иоанновна была бледна как полотно.

– - Это жестоко, Петр Михайлович, ты ранишь меня прямо в сердце, -- прошептала она.

– - Я только предупреждаю вас, ваша светлость, на правах вашего искреннего, любящего вас друга. Слушайте дальше.

Бестужев вынул из бокового кармана толстый, вчетверо сложенный пакет, состоявший из нескольких листов.

– - Что это?
– - спросила Анна Иоанновна.

– - Секретнейший указ, ваша светлость, который я получил из Петербурга. Вот его содержание!
– - ответил Бестужев и начал читать вполголоса: -- "Избрание Морица противно интересам русским и курляндским: 1) Мориц, находясь в руках королевских, принужден будет поступать по частным интересам короля, который через это получит большую возможность приводить в исполнение свои планы в Дольше, а эти планы и нам, и всем прочим соседям курляндским могут быть иногда очень противны, от чего и для самой Курляндии могут быть всякие сомнительные последствия. 2) Между Россиею и Пруссиею существует соглашение удержать Курляндию при прежних ее правах; Россия не хочет навязать курляндским чинам герцога из бранденбургского дома; но если они согласятся на избрание Морица, то прусский двор будет иметь полное право сердиться, зачем бранденбургскому принцу предпочтен Мориц? И тогда Курляндия со стороны Пруссии не будет иметь покоя; Пруссия скорее согласится на разделение Курляндии на воеводства, чем на возведение в ее герцоги саксонского принца; 3) Поляки никогда не позволят, чтобы Мориц был избран герцогом Курляндским и помогал отцу своему в его замыслах относительно Речи Посполитой".

Бестужев окончил чтение и посмотрел на Анну Иоанновну.

– - Что вы скажете на это, ваша светлость?
– - спросил он.

– - Значит, нет никакой надежды?
– - с отчаянием в голосе воскликнула герцогиня.

Гофмаршал, сделав какой-то неопределенный жест рукой, произнес:

– - Попытаемся... Вы видите сами, ваша светлость, какую трудную партию мне приходится вести ради вас: с одной стороны, мне хочется сделать угодное для вас, с другой -- я не должен забывать, что я -- резидент ее величества. В Верховном тайном совете решили навязать вам и Курляндии двоюродного брата герцога Голштинского, второго сына умершего епископа Любского. Императрица с этим согласилась.
–

– - Ни за что!

– - гневно воскликнула Анна Иоанновна, ее лицо покрылось красными пятнами бешенства.

– - Но главный ваш враг -- это Меншиков, ваше высочество, -- продолжал Бестужев.
– - Знаете ли вы, что он сам метит на Курляндское герцогство?

– - Он? Этот презренный раб?
– - задрожала герцогиня.

– - Да, он, ваша светлость. Затем могу сообщить вам еще одну, заслуживающую внимания новость.

– - Добивай!..
– - растерянно, упавшим голосом вырвалось у Анны Иоанновны.

– - Вы, конечно, хорошо знаете Лефорта?
– - спросил Бестужев.

– - Я думаю.

– - Так вот представьте, он писал Морицу, что Курляндию можно приобрести еще иным путем: стоит только жениться на Елизавете Петровне... {Елизавета Петровна -- вторая дочь императрицы Екатерины I. (Все подстрочные примечания принадлежат автору.)}

– - Что?!
– - воскликнула герцогиня.

– - То, что вы изволите слышать, ваша светлость, -- невозмутимо продолжал Бестужев.
– - Но этого мало. Лефорт вообще принял на себя роль свата принца Морица. Не угодно ли вам познакомиться с отрывком одного из его писем к Морицу?

И Бестужев вынул из бокового кармана изящную записную книжку.

– - А как же... как же, Петр Михайлович, ты ознакомился с содержанием этого письма?
– - удивилась Анна Иоанновна.

Тонкая, ироническая усмешка пробежала по губам дипломата.

– - Мой совет вам, ваша светлость, -- ответил он, -- никогда не спрашивать дипломатов и царедворцев, как, каким путем они узнают то, что им необходимо звать. Это все равно что -- по французской поговорке -- говорить в доме повешенного о веревке. Итак, Лефорт настаивает, чтобы Мориц сам приехал в Петербург.
– - Бестужев, вытащив крошечные листки бумаги, начал читать: -- "Вы должны явить собою важную особу, держать открытый дом, устраивать празднества, делать подарки, ибо русские самки любят веселье, что входит в ритуал русской жизни. Осмелюсь также указать вам, что в иных случаях необходима широкая щедрость".

– - О!
– - негодующе вырвалось у Анны Иоанновны.
– - "Русские самки"! Ах, он...

И она произнесла слово, не совсем удобное в устах русской царевны и герцогини Курляндской. Бестужев закашлялся.

– - Ну-с, ваша светлость, -- через минуту продолжал он, -- а вот, что граф Мантейфель спрашивает Лефорта: сколько будет стоить Морицу приобретение симпатии и друзей в ваших губерниях? И вот что отвечает Лефорт: "Трудно сказать. Вели говорить о Нан -- надо уметь, если о Лиз -- надо знать" {Это трудно определить точно, все зависит от того, кого иметь в виду: Анну или Елизавету.}.

– - Что это за "Нан"?
– - спросила Анна.

– - "Нан"? Это -- вы, ваша светлость, "Анна", -- ответил Бестужев, -- а "Лиз" -- это Елизавета Петровна. Я не буду далее читать вам это интереснейшее письмо, а скажу только следующее: Лефорт пишет, что взять Елизавету будет стоить дороже, чем вас, а если вообще похерить вопрос о Елизавете, то, безусловно, лучше и выгоднее предпочесть вам дочь Меншикова.

Анна Иоанновна, дрожа от волнения, подошла к окну и резким движением распахнула его.

– - О!
– - простонала она.
– - Какой ужас, как все это низко, гадко!..
– - Теплый ветер, ворвавшись в комнату, заиграл пламенем свечей в канделябрах и пышной прической царственной пленницы.
– - Ты прав, ты прав, Петр Михайлович, -- продолжала она, -- горе тем, кто носит горностаевые мантии!.. Сколько дрязг, хитрых интриг сплетается клубком вокруг них!..

Бестужев, подойдя к герцогине, произнес:

– - Не сердитесь на меня, Анна... ваша светлость, за то, что я раскрыл вам все это. Я не считал себя вправе держать вас во тьме неведения.