Герцогиня и "конюх"
Шрифт:
– - Я...
– - с трудом выжимая из себя слова, начала она.
– - Я... сказала бы этому человеку: "Что ж, помогите мне, подержите корону надо мной!"
– - А?! Так?! Ну, в таком случае я гордо, смело поднимаю мой кубок за наше совместное счастье! О, Анна, Анна!
Ликующий возглас пронесся по небольшой гостиной мрачного кетлеровского замка, и Мориц, залпом осушив кубок меда, бросился к племяннице великого Петра и с силой прижал ее к своей груди.
Бешеным градом посыпались поцелуи на ее лицо, ее грудь, ее открытые руки.
– - Моя! Моя! Моя невеста, моя будущая герцогиня Курляндская. Le due Frederick Wilhelm est mort vive le duc Moritz de Saxe! {Герцог
– - Милый мой... милый...
– - лепетала словно в бреду Анна Иоанновна.-- Я все ждала принца, который пришел бы ко мне, скучающей затворнице, и вызволил бы меня из постылого заключения. И вот явился ты, такой гордый, сильный, смелый...
Портьера зашевелилась.
– - И я смело отдаю тебе мою руку!
– - горячо сказала герцогиня.
– - Мой Мориц, мой долгожданный жених!..
Портьера распахнулась, и в гостиную вошел Бестужев.
Анна Иоанновна высвободилась из объятий Морица Саксонского. Ее лицо пылало румянцем счастья. Она со счастливой улыбкой подошла к своему гофмаршалу и прерывистым от волнения голосом радостно проговорила:
– - Поздравь нас, Петр Михайлович!
За нею подошел и Мориц.
– - Да, да, наш добрый, верный друг, -- сказал он, -- все кончено: вы видите перед собою жениха и невесту, Бестужев.
Лицо резидента и гофмаршала было бесстрастно. Ни один мускул не дрогнул на нем.
– - Ваше высочество, сейм еще не состоялся... Еще неизвестно его решение,-- спокойно произнес он.
Анна Иоанновна отшатнулась. Краска гнева бросилась ей в лицо.
– - Петр Михайлович! Ты забываешься! О чем ты говоришь? При чем тут сейм, раз я, я желаю этого?!
– - воскликнула герцогиня и гневно топнула ногой.
– - Увы, ваша светлость, вы не вольны избирать кого бы то ни было в герцоги Курляндские, -- усмехнулся Бестужев.
– - Но ведь завтра все это решится, ваше превосходительство, -- смутился Мориц.
– - Позвольте, разве к вам не явился генерал-кригс-комиссар литовского войска Карп с веряющим письмом от литовского гетмана Потея к курляндским обер-ратам?
– - Да, он был у меня.
– - Так в чем же дело? Разве обер-раты пойдут против ясно определенных инструкций?
– - Не пойдут, ваше высочество, -- невозмутимо продолжал Бестужев.
– - Я, со своей стороны, сделал все возможное... Более того, я не сомневаюсь, что завтра сейм провозгласит вас своим герцогом. Но...
– - Бестужев, глядя в упор на Анну Иоанновну, докончил: -- Но не забывайте Петербурга, не забывайте Меншикова.
– - Я усмирю этого подлого раба!
– - гневно воскликнула герцогиня-царевна.
– - Предостерегаю вашу светлость: пока он -- всесилен, -- уклончиво ответил Бестужев.
Анна Иоанновна хотела что-то ответить, но вдруг ее бриллиантовая корона, прикрепленная к высокой, пышной прическе, сорвалась и упала на пол.
Мориц бросился поднимать ее, но был предупрежден Бестужевым. Последний поднял корону и подал герцогине.
Суеверная Анна Иоанновна побледнела как полотно.
– - Что это... что это должно означать?..
– - тихо, упавшим голосом прошептала
– - О, моя дорогая невеста, не придавайте слишком большого значения этому ничтожному факту!
– - пылко воскликнул Мориц Саксонский.
– - Разумеется, разумеется, -- поддакнул Бестужев.
– - Голова вашей светлости не может остаться без короны.
Анне Иоанновне, выпившей два кубка, вино бросилось в голову.
– - Я знаю, что за мной многие бегают, но я хочу сама распоряжаться своей судьбой!
– - резко произнесла она.
– - Мне не нужно ваших ставленных женихов...
– - Ваша светлость...
– - строго произнес гофмаршал.
– - Да, да, да! Ты слышишь это, Петр Михайлович?!
– - уже грозно, бешено докончила герцогиня.
В дверь гостиной раздался стук. На секунду все как бы оцепенели.
– - Кто это?..
– - первая спросила герцогиня.
Бестужев спокойно вошел в будуар Анны Иоанновны и вышел оттуда с черным плащом Морица Саксонского.
– - Наденьте его на себя, ваше высочество, закутайтесь в него хорошенько, -- тихо по-французски произнес Бестужев, подавая плащ Морицу.
– - Иногда бывают случаи, когда инкогнито лучше открытого забрала. А выйти вам отсюда некуда.
Претендент на курляндский престол быстро задрапировался в плащ, опустив капюшон на лицо.
Бестужев подошел к двери, в которую стучали, и настежь раскрыл обе ее половины.
На пороге стояла гофмейстерина ее светлости Анны Иоанновны баронесса Эльза фон Клюгёнау, красивая, уже пожилая женщина с хищным и хитрым выражением лица.
– - Что вам надо?
– - несколько взволнованно и грубо бросила своей придворной по-немецки Анна Иоанновна.
– - Приношу тысячу извинений вашей светлости, что осмеливаюсь беспокоить вас, но господин обер-камер-юнкер Бирон домогается видеть вас по важному делу, -- быстро проговорила гофмейстерина.
Анна Иоанновна недовольно сдвинула брови; Бестужев закусил губу.
– - Что ему надо?
– - неудачно вырвалось у ее светлости.
– - Обер-камер-юнкер двора вашей светлости не считает меня в числе своих конфиденток и потому не поверяет мне сущности разговоров с вашей светлостью, -- запутанным немецким периодом злобно-торжествующе ответила придворная герцогини Курляндской, а взгляд ее быстрых, острых глаз не сходил с задрапированной черной фигуры.
– - Так в чем же дело, ваша светлость?
– - встал Бестужев.
– - Если Бирону надо что-либо сообщить вашей светлости, пусть он войдет. Просите его, любезная баронесса!
– - властно отдал он приказ гофмейстерине, захудалой вдове одного из митавских баронов.
Через секунду в гостиную вошел среднего роста, склонный к полноте человек в придворном мундире. Его лицо нельзя было назвать красивым, за исключением глаз, в которых сверкали какая-то скрытая внутренняя сила и, главное, поразительная самоуверенность.
Его движения были ловки, смелы, едва ли не повелительны. Несмотря на то, что в нем не виднелось ни йоты аристократизма, "породы", он как-то невольно привлекал к себе внимание.
– - Очевидно, произошло что-либо чрезвычайно важное, любезный Бирон, если вы дерзнули утруждать ее светлость в такой неурочный час?
– - Бестужев выпрямился во весь рост перед своим ставленником.