Герои Аустерлица

Я понимал, что оклемался после пули, пробившей голову насквозь, после операции, комы и переселения души в княжеское тело слишком быстро. И это стало неожиданностью для меня самого. Несмотря на остаточные боли, с утра я чувствовал себя вполне бодрым и здоровым. Раны полностью зажили всего за сутки, прошедшие после выхода из комы. И приходилось констатировать, что мой организм регенерировал просто стремительно, по сравнению с обычной длительностью выздоровления. Вот только, что я знаю о попаданцах? Может быть, у них всегда так? Возможно, что при переносе сознания в новое тело включаются какие-то скрытые возможности организма, например, эта самая ускоренная регенерация?

Тогда непонятно, почему же я впал в кому уже после перемещения? Или же организму князя требовалась такая своеобразная перезагрузка для настройки на новое имплантированное сознание, которая во время комы и происходила? Почему бы и нет? Разве кто-нибудь исследовал подобное явление с чисто научных позиций? В том то и дело, что научных данных по этой теме просто не существует!

По крайней мере, в своей прошлой жизни в двадцать первом веке я не встречал никаких научных статей на эту тему, хотя всякой бульварной литературы попадалось по теме полно, как в интернете, так и в бумажном виде. Потому, можно сказать, что я, став попаданцем, нахожусь в уникальном и совершенно неисследованном положении. Пусть мое тело погибло там в будущем, но мое сознание каким-то непостижимым образом переместилось во времени и пространстве, вселившись в тело князя. Вселенная подарила мне вторую жизнь, которую я уже ощущал полноценной и интересной, наполненной приключениями и новыми возможностями. И я не мог этому не радоваться!

В сущности, неожиданно сделаться князем в начале девятнадцатого века совсем неплохо, да еще и с ускоренной регенерацией! И меня вполне устраивало нынешнее положение, поскольку в роли князя я уже обвыкся, считая, что мне крупно повезло попасть в привилегированное сословие. Ведь что сможет сделать простой солдат, крестьянин или мещанин для поворота истории? Ему сперва не историю преодолевать придется, а эти самые сословные предрассудки, чтобы, что называется, выбиться в люди. А это во все времена совсем не быстро происходит.

Даже при большом желании и при самых благоприятных обстоятельствах на такое преображение «из грязи в князи» уйдут долгие годы. Обычного человека из народа, будь он хоть самым гениальнейшим попаданцем, в сословном обществе никто не воспримет всерьез. Такому одиночке нужно будет постоянно показывать себя с лучшей стороны, завоевывать авторитет, добиваться расположения к себе сильных мира сего разными способами, чтобы повлиять хоть на что-то. И потому у князя-богача, вроде меня, возможности менять ход событий, разумеется, неизмеримо обширнее.

Хотя о роли выдающихся личностей на переломных моментах истории можно спорить без конца, подчиняются ли они историческому процессу, или же исторический процесс подчиняется их воле, но, никто не спорит, что след таких личностей, вроде Наполеона, в истории огромен. И потому я тоже намеревался на истории потоптаться, но только с пользой для России, уже с изрядной долей оптимизма мечтая о том, как доберусь домой и начну заниматься прогрессорством на благо Отечеству. Конечно, я осознавал, что пока об этом задумываться все-таки рановато. Сперва нужно, хотя бы, добраться до своих.

Планов у меня имелось громадье. Главное, что мое новое княжеское тело совсем не протестовало против вселения в него моего разума, да еще и охотно делилось не только воспоминаниями, но и наработанными мышечными рефлексами. А вот личность прежнего князя Андрея куда-то исчезла, и я уже строил сам для себя теорию о том, что, может быть, произошло не только переселение моей души в его тело, но и его души в тело мое. Ведь вполне возможно, что там я и не погиб, а произошла такая же замена сознания, как и здесь в результате контузии. Подумав так, я улыбнулся своим мыслям о том, как же удивился, должно быть, тот настоящий князь Андрей, попав из Аустерлица на воюющий Донбасс двадцать первого века…

Мои размышления прервал поручик Дорохов, проговорив:

— Вот мерзавцы! Весь клинок мне вчера попортили! Теперь не лезвие, а одни зазубрины! А саблю эту, между прочим, мне друг мой Анатоль Карягин подарил. Отличная была сабля, и рукоятка у нее удобная. Слоновой костью отделана.

— Ну, не такая уж и отличная эта сабля, раз столько зазубрин после боя на ней осталось. Сталь клинка слишком мягкая, — возразил я, рассматривая в этот момент не столько саблю, сколько самого Дорохова.

Надо было признать, что внешность у него вполне импозантная. Такой кучерявый блондин с голубыми глазами, имеющий вполне атлетическое телосложение, должен обязательно нравиться женщинам. Перед тем, как подняться наверх вместе со мной, с помощью своих солдат он умылся, его раны перевязали чистой белой материей, а на плечи накинули шинель. Впрочем, я тоже не мерз на стене, благоразумно прихватив ту самую меховую доху, подаренную Иржиной, в которой приехал в замок от мельника.

Наконец-то убрав свою саблю в ножны, Дорохов проговорил:

— Вот вы служили в штабе при Кутузове, князь Андрей, так объясните же мне, почему получилось, что мы проиграли сражение при Аустерлице, имея больше войск, чем французы?

И я постарался объяснить:

— К сожалению, Аустерлицкое поражение явилось результатом неблагоприятного хода всей этой кампании. Изначально расчет руководства нашей Третьей коалиции против Франции и Наполеона был на полумиллионную армию союзников, которая единовременно обрушится на французов. Но, этот расчет не оправдался. Действия наших союзников оказались совсем не столь эффективными, как мы ожидали. А постоянные споры о методах военных действий между нашими и союзными штабами только усугубили ситуацию. Взаимодействие армий не удалось согласовать в полной мере, что и привело к трагическим последствиям.

Споры с австрийцами возникли из-за того, что Австрийская империя в ходе этой войны старалась действовать не столько в интересах Коалиции, сколько в собственных интересах, сосредоточившись на усилении австрийского присутствия на севере Италии и на юго-западе Германии. В результате этого австрийские войска оказались разбросаны по большой территории и не были способны сконцентрироваться нужным образом к моментам решающих сражений. Эрцгерцог Карл Австрийский со своими войсками находился в походе в Италию, хотя, вроде бы, у нас имелась договоренность с австрияками, что решающие сражения дадим французам в Центральной Европе. Да и Пруссия слишком долго не решалась нарушить свой нейтралитет, затянув решение о присоединении к Коалиции и пропустив французские войска через свои земли.

Это привело к тому, что армия Наполеона вошла в Баварию раньше, чем туда подоспела австрийская армия Карла Мака фон Лейбериха. И барон Мак почему-то не стал дожидаться подкрепления нашими армиями Кутузова и Буксгевдена, которые шли ему на помощь разными маршрутами, а сам вступил в сражение с неприятелем, потерпев сначала поражение возле речки Иллеры, а затем попав в окружение под Ульмом и капитулировав. Таким образом, из-за самонадеянности австрийского барона фон Лейбериха, русские войска остались с армией Наполеона один на один. А стратегическая инициатива оказалась в руках Бонапарта.

Австрийцы же, помимо всего прочего, не смогли удовлетворительно наладить снабжение наших войск. Зная обо всех наших неурядицах от своих шпионов, Наполеон собирался окружить и разгромить нашу армию на речке Инн возле Браунау. Но, Кутузов вовремя принял решение отступать от Браунау в сторону Ламбаха и Линца, а затем к Ольмюцу, чтобы соединиться с графом Буксгевденом и австрийцами, оставшимися в строю после разгрома барона Мака. В результате, наша армия проделала трудный марш в четыре с лишним сотни верст.