Герои Шипки

— Ваше превосходительство! — торжественно обратился тот к Гурко. — Из ставки получена телеграмма: Плевна пала!

И

13 декабря в девять пополуночи генерал-адъютант Гурко вышел из своего маленького домика в Орхание и, перекрестившись, сел на коня.

Ординарцы и конвой, выстроившиеся полукругом у домика командующего, двинулись за ним. Утро было туманное, шоссе обледенело за ночь. Всадники то и дело обгоняли спешившихся, тянувших своих коней в поводу кавалеристов и стоящие без движения фургоны, которые не могли сдвинуть выбившиеся из сил лошади.

Гурко ехал впереди, молчаливый и задумчивый. Он еще и еще раз мысленно возвращался к подробностям предстоящего перехода через Балканы, взвешивал в уме каждую подробность, каждую деталь готовящихся военных операций.

С падением 28 ноября Плевны высвобождались скованные ею русские силы. На усиление отряда Гурко была назначена 3-я гвардейская дивизия Каталея и весь 9-й армейский корпус генерал-лейтенанта Кридинера. Но только к 12 декабря смогли подтянуться к Орхание эти давно ожидаемые подкрепления с артиллерией и обозами.

225

15 Герои Шипки

Во время долгого стояния в горах Гурко и Наглов-ский с помощью неутомимого- хорунжего Церетелева собрали сведения обо всех путях через Балканы. Было решено обойти неприятельские укрепления, спуститься в долину и выйти в тыл линии Шандорник — Араб-Конак, отрезая засевших там турок от Софии и Филиппополя. Однако отыскать сколько-нибудь сносную дорогу через горы оказалось до крайности трудно: все проходимые пути находились в руках у неприятеля, а свободными оставались немногие горные тропинки, недоступные для артиллерии и столь крепко защищенные самою природой, что даже турки не сочли нужным охранять их. Между тем решение задачи как раз и заключалось в том, чтобы пробраться через хребет целой армией, пехотой и артиллерией, появиться в долине Софии неожиданными гостями и ударить туркам в тыл.

Гурко предписал рано утром 13 декабря начать движение войскам, соблюдая следующий порядок:

Авангарду под начальством генерала Рауха выступить из Врачеша и следовать на перевал по старой Софийской дороге, превратившейся в пешеходную тропу, в обход противника, спуститься к селенита Чурьяк и выйти в долину Софии к Елешнице.

Колонне генерал-лейтенанта Каталея двигаться по той же дороге за авангардом.

Правой колонне, руководимой генерал-лейтенантом Вельяминовым, из Врачеша идти на гору Умургаш, а оттуда спускаться в направлении деревни Желяева.

Отдельной Этропольской колонне генерал-майора Дан-девиля выступить через Баба-гору к деревне Буново.

Отрядам Шувалова у Араб-Конака, принца Ольденбургского против горы Шандорник, генерал-майора Брока на Златицком перевале оставаться на занимаемых ими позициях и сильными демонстрациями отвлечь внимание неприятеля, в то время как движение Этропольской колонны создаст видимость, что именно там будут переправлены главные силы.

Между тем основные войска двинуты на нашем правом фланге. Сам Гурко следует за авангардом Рауха впереди колонны Каталея.

«Что ж! — думает командующий. — От судьбы своей никуда не уйдешь. С нашей стороны сделано все возможное для успеха. В остальном да поможет нам бог!..»

День наступил ясный, солнечный н не холодный, и ото

Гурко счел хорошим предзнаменованием: все выигранные им в Болгарии битвы сопровождались солнечным блеском и теплой погодой. Так было в первом Забалканском походе, под Горным Дубняком, Телишом и, наконец, у Правеца и Этрополя. Однако уже три часа пополудни, а половина авангардной колонны еще не втянулась в гору.

Пройдя ущельем около шести верст, командующий со свитой остановился против неширокой дорожки, отделявшейся от шоссе и круто загибавшейся в гору. Вся видимая по горе эта тропинка, а также шоссе у подошвы были запружены солдатами, орудиями, зарядными ящиками. Едва Гурко сошел с коня, как был окружен начальниками частей, жаловавшимися на трудности крутого подъема по обледенелой тропе.

— Лошади бессильны, — оправдывался полковник Сивере. — Дорожка до того скользкая, что и пешему взбираться мучительно, а каково артиллерии? У меня в бригаде полтора десятка лошадей поломали ноги...

— Начнется крутой подъем, — глухо ответил Гурко, — лошадей долой! На людях везите!

— Невозможно, ваше превосходительство...

— Как невозможно? На лошадях невозможно — люди, если нужно, на стену влезут!..

Дорожка, по которой медленно тянулись орудия, лепилась над обрывом. За ним высилась куполообразная гора, сплошь поросшая лесом и запиравшая горизонт. Чистейшим пухом кругом лежал снег. Гурко то и дело посылал к Рауху ординарцев с записками: «До какого

пункта дошли орудия?», «Спят у вас, что ли, люди?»

Наконец он не выдержал и поехал по тропинке, подбадривая солдат, помогая им, целыми часами следя за движением одной пушки.

Лошади давно уже были выпряжены из орудий и зарядных ящиков, и солдаты впряглись в них сами, перекинув гужи и веревки через плечи. Каждую пушку тянуло по двести солдат. Крики и понукания неслись от подъема до далекой и еще не видной высоты. Тяжело согнувшись, по шесть человек в ряд, солдаты тянули на себе железное чудовище, скользя, падая, подымаясь и вновь напрягаясь всем телом.

— Ге-ей! У-у-у! Вали, вали! Ура-а-а! — раздавалось на горе.

Генерал Раух перебегал от одной кучки солдат к другой, кричал:

— Вперед! Четвертое орудие — марш!

— Дорога заграждена! — раздавалось в ответ.

— Тяни до упора! Вперед! — приказывал генерал, пробираясь сторонкой по глубокому снегу.

Солдаты Козловского полка остановились с орудием, ожидая, пока двинется дальше зарядный ящик, преградивший впереди путь.

— Молодая, — говорит новобранец, поглаживая ствол, — со мной вместе на службу поступала.

— Так ты ее крепче держи, — советует старослужащий. — Еще сорвется в пропасть.

Как на грех, камешек, подложенный под колесо, скользит, и вся махина подается назад. Часть козловцев отскакивает в стороны, остальные наваливаются на задок и успевают удержать орудие на краю пропасти.

— Ребята, эй! — кричит старослужащий. — У кого нога чешется, подставь!

Стало быстро темнеть, окружающие горы потонули во мраке. Чем выше ползли солдаты, тем тяжелее им было.

— И кто понастроил эндакие горы! — вздыхает молодой солдатик.