Героинщики

– Вы что здесь, курите, сейчас? А как же собеседование с тем мудаком из дока?

Вот он, настоящий Кайфолом. Я ни одного парня не знаю, который спорил так же много. Никси смотрит на нас с веселой улыбкой.

– Подождет ... Мне надо было с Бэгби перетереть по телефону, понятно?
– С этими словами я передаю трубку Кайфолому.

Он отказывается:

– То, что он сумасшедший психопат, еще не означает, что вы должны быть такими самыми безответственными мудаками, - говорит он, принимая таблетку спида, но затем его глаза тускнеют от печали: - Забыл сказать - мама Элисон умерла на прошлой неделе. Кажется, похороны были вчера.

– Хуево ... Очень хуево, друг. Лучше бы ты сказал, Саймон, я бы поехал поддержать ее!

А Бэгби даже не подумал мне рассказать, мудак, бля.

– Да, ну что ж, ничего теперь не поделаешь, - с сомнением смотрит он на меня, видимо, не очень оптимистичной мысли обо мне мои друзья.
– Если кто-то и должен был поехать туда, то это я. Мы с ней очень близки.

– А она приходила на похороны моего малого братика, и вообще ...
– отвечаю я.

Дерьмо: жизнь может быть как плеядой возможностей, так и ебаной загрязненной дорогой с рытвинами.

– Да. Она приходила поддержать тебя и Билли. Хотя, наверное, она думает, что мы в Лондоне, все такое, и мы увидимся с ней через неделю после Нового года, - обещает он. Затем Саймон смотрит на Никси, который бездумно уставился в стенку под кайфом от героина.

– Надо и Никси к нам пригласить, ему это пойдет на пользу, - предлагает он, поворачиваясь ко мне.
– Слушай, Марк, мне нужна от тебя маленькая-маленькая-маленькая услуга. Мне надо уладить кое-какие дела с Люсиндой ... Я обещал встретиться с ней в полдень в пабе «Грязный хер» напротив станции «Ливерпуль-стрит ».

Он опускает детали, и хотя мне это не очень нравится, он все же мой друг, поэтому я прикрою его.

Целая вечность проходит, пока мы моемся, одеваемся и добираемся «Хакни-Даунз», откуда поездом направляемся на Ливерпуль-стрит и переходим дорогу к той пивной.

«Грязный хер» весь набитый работниками Сити, которые зашли сюда перекусить во время перерыва, а также в одежде, специально приготовленном нами для собеседования, мы выглядим на их фоне настоящими нищими, но нам похуй. Мы с Кайфоломом надели свои костюмы, которые остались с похорон, но яркие красные волосы Никси и его общее сходство с индейцем, бело-розовая рыхлая куртка, которая, к нашему счастью, прикрывает футболку с надписью Королева всем найдет работу ручками, бросаются в глаза, и только его черные брюки похожи на что-то приемлемое, хотя огромные красные кроссовки все равно привлекают внимание. Так странно становится, когда он прячет свое нутро доброго, душевного парня и превращается в панк-динозавра.

Когда мы находим себе свободный столик, Кайфолом ищет в баре Люсинду, которая сидит где-то в углу, и тянет меня за собой. Он знакомит нас, потом они начинают оживленную беседу, во время которой он выпячивает грудь, как соседский голубь.

– Действительно, ты так расстроена, - надменно заключает он, барабаня пальца мы по огромному деревянному столу.
– Неправильно с моей стороны говорить с тобой о таких вещах, когда ты так плохо себя чувствуешь. То есть ты слушаешь меня, но не слышишь, если ты понимаешь, о чем я.

Эта красивая девушка со своей светлой англосаксонской кожей – типичная представительница всего отчаянно репрессированного английского среднего класса. Мне несколько неловко сидеть вместе с ними, я хочу уйти.

– Это - пустая трата твоего времени и моего, - говорит Кайфолом в своей мрачной и официальной манере. Вдруг он бесцеремонно возвращается ко мне: - Оставь нас, Рентс.

Я счастлив оставить их и присоединяюсь к Никси за барной стойкой. Но я не спешу заказывать себе выпивку. Никси выглядит действительно ужасно: будто общий вес жителей всех районов Лондона навалился на плечи. С яркими цветами своей розовой куртки он выглядел персонажем плакатов, которые продаются и сейчас на Пикадилли-Серкус. Я сразу вспоминаю, как говорил о панках Лес Доусон: «Со своим голубыми волосами и английскими булавками они напоминают мне мою тещу». Но Никси рассказывает, что туристы до сих пор просят его сфотографироваться с ними где-то в Вест-Энде, но не платят ему за эту услугу ни пивом, ни пенсом, ни даже случайным сексом.

Несмотря на весь свой гонор, он сильно нуждается. Лондон - это дорогое удовольствие, без денег здесь почти невозможно существовать. Если живешь в каком-то Далстоне, Стоке или Тоттенхэме, или даже в Ист-Энде, это все равно, что жить где-то в Мидлзбро или Ноттингеме. Экономика заключенных почтовым кодом делает роскошную жизнь Вест-Энда недостижимой целью. Ни одному мудаку из нашей, местной пивной даже не светит выпить в баре Вэст-Энда. Я заказываю ему пинту светлого, которую он осторожно отпивает и отворачивается к телевизору, который висит над стойкой, стараясь не встречаться со мной глазами.

Эта Марша действительно ему весь мозг вынесла. Никогда не видел еще, чтобы парень так тяжело переживал расставание с девушкой, которая сама его бросила. Пожалуй, она невероятная в постели. Он смотрит на Кайфолома и на Люсинду.

– Подонок, да? Нашел себе новую девку?

Что может предложить Лондон (даже в наимаргинальнийших своих районах) - так это ожидание чего-то особенного, вдохновенного.

– Не знаю, - должен признать я.

Затем я решаю немного намекнуть Никси, что для нашей общей пользы ему надо было бы немного измениться.

– Мог бы несколько приличнее одеться. Это же ебаное собеседование!

– В этом весь я, понял?
– пожимает плечами он, когда Кайфолом жестом зовет нас к себе.

Я несу ему пинту пива и джин для Люсинды. Он бросает на меня малоприятный взгляд, но все равно обращается к ней:

– Если позволишь сказать, Люсинда, ты меня разочаровала до глубины души. Я сказал тебе правду, Богом клянусь, а ты, наверное, ни одному моему слову не поверила. Хорошо. Если мы находимся на таком уровне доверия, я не вижу смысла продолжать наши отношения.

Люсинда выпрямляется на стуле и таращится на него. Ее глаза красные от слез.

– Ты забыл, очевидно, что я видела тебя с ней! Что здесь может быть непонятным? Я видела вас обоих в постели собственными глазами!

Кайфолом аж задыхается, так хочет оправдаться:

– Я объяснял тебе уже сто раз, и объясню еще раз. Это была подружка Марка, Пенелопа, - тут он выразительно смотрит на меня.

Люсинда смотрит на меня, и я почти читаю ее мысли: этот худой, рыжий шотландский деревенщина точно не из тех парней, которые трахаются с девушками по имени Пенелопа. Дышать стало трудно, я даже неожиданно почувствовал угрызения совести, но потом это незнакомое мне состояние рассеялось, и меня снова со всех сторон окружил шум и гам паба.

– Я тогда сильно напился, - давил на девушку Кайфолом, - и я упал на ту кровать. Сам не знаю, как она оказалась в то же постели, когда в комнату вошла ты и начала вопить, как неистовая.

– Да неужели! Должен был заметить!

Кайфолом медленно качает головой.

– Марк поверил в это, потому что хорошо знает меня. И доверяет мне. Он знает, что я никогда не сделаю так с его девушкой. Он - мой лучший друг, мы с первого класса вместе. Марк, скажи ей!
– кричит он почти со слезами на глазах.