Гёте. Жизнь как произведение искусства

Чуть с дождевой стеной Феб обручится, Радуги круг цветной Вдруг разгорится. В тумане круг встает, С прежним несходен: Бел его мутный свод, Но небу сроден! Так не страшись тщеты, О старец смелый! Знаю, полюбишь ты, Хоть кудри белы [1534] .

4 августа в Висбадене Гёте принимает у себя Иоганна Якоба фон Виллемера и его воспитанницу Марианну Юнг. Виллемер был успешным франкфуртским банкиром, любителем театра, меценатом, драматургом и автором нескольких работ по моральной философии. Высокий и импозантный, он пользовался успехом у женщин. Марианна Юнг в юности была очень талантливой танцовщицей. Поклонники, среди которых был и Клеменс Брентано, готовый на ней жениться, не давали ей проходу. В 1800 году недавно овдовевший Виллемер взял пятнадцатилетнюю Марианну к себе в дом; во Франкфурте ходили слухи, будто он купил ее у матери. В доме Виллемера Марианна воспитывалась вместе с его дочерями. На тот момент, когда она, чернокудрая красавица, вместе с Виллемером посетила Гёте в Висбадене, ей было двадцать девять лет. Гёте и Виллемер были знакомы с юности. Бывая во Франкфурте, Гёте всегда заезжал к Виллемеру, который время от времени выручал его деньгами. Успешный банкир восхищался Гёте, но не испытывал робости в общении с ним. Матери Гёте он как-то признался, что еще никогда не читал ничего, что тронуло бы его сильнее, чем «Вильгельм Мейстер». Позднее, когда Виллемер взял в дом Марианну, мать Гёте ехидно заметила, что он, очевидно, и здесь решил последовать примеру театрального шута Вильгельма. В переписке с Гёте, продолжавшейся в течение многих лет, Виллемер, разумеется, ни словом не упоминает про свои двусмысленные отношения с приемной дочерью, хотя в остальном откровенно делится всеми своими переживаниями. В делах он достиг немалых успехов, пишет он Гёте, «но у духа моего подрезаны крылья» [1535] . Впрочем, в этом письме 1808 года есть одна фраза, которая, скорее всего, относится к Марианне: «будущее отдано на откуп пустой безрассудной надежде, о коей восьмилетний опыт научил, что ей никогда не суждено сбыться». Ровно восемь лет назад он привел в дом Марианну и, вероятно, уже тогда видел в ней не только приемную дочь – отсюда и упоминание «безрассудной надежды», которая никогда не сбудется.

1534

СС, 1, 327.

1535

BW Willemer, 7 (11.12.1808).

В середине сентября Гёте наносит визит Виллемеру в его усадьбе Гербермюле, расположенной на берегу Майна в предместье Франкфурта. Когда он вновь приезжает в Гербермюле 12 октября, то уже может сообщить Кристиане: «Вечером у госпожи тайной советницы Виллемер, ибо этот наш почтенный друг отныне официально женат. Она так же приветлива и добра, как и прежде» [1536] . 29 сентября 1814 года дважды вдовец Виллемер чрезвычайно поспешно женился на Марианне.

Не подтолкнула ли его к этому встреча с Гёте? Быть может, ему придало мужество характерное для Гёте пренебрежение условностями? Или они говорили о Марианне, быть может, даже в ее присутствии, и Гёте посоветовал им жениться, после чего Марианна дала согласие? Мы этого не знаем. Известно лишь, что решение о свадьбе было принято крайне поспешно и вскоре после первой встречи с Гёте.

1536

WA IV, 25, 58 (12.10.1814).

12 октября, во время первой встречи после свадьбы, Гёте остается с Марианной наедине. Позже эту дату Марианна ставит под стихотворением, написанным ею в альбом для Гёте, – настолько важен для нее этот день, с которого все началось. В этом стихотворении изящно обыгрывается выражение «что вдоль, что поперек» [1537] , которое в своей речи часто употреблял Гёте.

Ростом я невелика, Ты зовешь меня малышкой, Буду счастлива, пока Слово ласковое слышу. Для тебя буду навек Я что вдоль, что поперек. Ты снискал любовь и славу, Лучшим чтят тебя по праву. Без тебя и свет поблёк — Стал что вдоль, что поперек [1538] .

1537

В немецком языке выражение Lang wie breit / breit wie lang означает также безразличие, отсутствие разницы («что так, что эдак»). – Прим. пер.

1538

BW Willemer, 11 (12.12.1814).

Импровизаторский талант Марианны – она не только сочиняла стихи, но и пела их под гитару – уже был известен в кругу друзей. Теперь о нем узнал и Гёте, и он был очарован. Он на всю жизнь сохранил воспоминания об этих первых днях на вилле Гербермюле, разговорах, игре на гитаре и пении Марианны. Впоследствии он не раз возвращался к ним в письмах. 18 октября 1814 года, в годовщину «Битвы народов» под Лейпцигом, на близлежащих холмах полыхают костры, а в долину катятся огненные колеса. На следующий день Марианна дарит ему карту, на которой вчерашние костры отмечены красными точками. «Глядя на эти красные пятнышки над горами панорамы, я с нежностью вспоминаю ту милую руку, что их нарисовала» [1539] , – пишет Гёте Виллемеру.

1539

BW Willemer, 15 (28.12.1814).

20 октября Гёте отправляется в обратный путь. Кристиану Генриху Шлоссеру, молодому родственнику своего бывшего друга и зятя, он пишет из Веймара, что во Франкфурте в его душе зажегся «новый свет, наполняющий меня радостью». Он так остро ощутил радость возвращения домой, так воспарил духом, что впредь желал бы жить поочередно то в Веймаре, то во Франкфурте, чтобы «возродиться молодым и исполненным прежних жизненных сил» [1540] .

На следующий год Гёте покидает Веймар уже 24 мая. Он на несколько недель останавливается в Висбадене и оттуда в сопровождении барона Генриха Фридриха Карла фон Штейна совершает путешествие вниз по Рейну с конечной остановкой в Кёльне. После этого он надолго останавливается в Гейдельберге у Сюльпица Буассере. Однако наивысшей точкой этого лета, этого года и, возможно, даже всей его жизни стали недели, проведенные во Франкфурте в городском особняке супругов Виллемер и на их вилле в Гербермюле. Когда почти пять месяцев спустя он вернулся в Веймар, друзья и знакомые были поражены, насколько он помолодел и душой, и телом. «Гёте <…> такой радостный и довольный, каким я его уже не видел лет десять или даже больше» [1541] , – пишет Мейер.

1540

WA IV, 25, 93 (23.11.1814).

1541

Gesprache 2, 1124.

В эти месяцы было написано множество новых стихов для «Западно-восточного дивана» – во Франкфурте появились прежде всего те из них, что впоследствии вошли в «Книгу Зулейки». Это настоящий лирический диалог, ибо Марианна отвечала на его стихи своими, которые Гёте включил в стихотворный цикл, нигде не указав имени автора.

Словно предчувствуя будущее, уже в день отъезда, 24 мая 1815 года, Гёте записывает строки, в которых «именует» участников этого эротического диалога. Пока это только игра поэзии – их отношения и впредь останутся поэтической игрой, но все же появится в них и нечто иное. Но в первые дни так называемую реальную действительность невозможно отделить от действительности поэтической. И Марианна, и Гёте наслаждались этой неопределенностью, которая дарила им окрыляющую свободу – любовное соприкосновение без желания обладать друг другом. Эротический дуэт «Книги Зулейки» – это литература, прожитая в реальности, не больше, но и не меньше.

Ты же, ты, долгожданная, смотришь Юным взором, полным огня. Нынче любишь, потом осчастливишь меня. И песней тебя отдарить я сумею. Вечно зовись Зулейкой моею. Если ты Зулейкой зовешься, Значит, прозвище нужно и мне. Если ты в любви мне клянешься, Значит, Хатемом зваться мне [1542] .

В этой изящной игре лирического диалога «Хатем» однажды появляется там, где по законам рифмы должно было бы стоять «Гёте»:

1542

СС, 1, 366–367.

Ты зажгла лучом рассвета Льды холодной крутизны, И опять изведал Хатем Лета жар и мощь весны [1543] .

Той осенью в Гербермюле была записана и эта лирическая беседа:

ХАТЕМ: Создает воров не случай, Сам он вор, и вор – вдвойне: Он украл доныне жгучий След любви, что тлел во мне. Всё, чем дни мои богаты, Отдал он тебе сполна. Возврати хоть часть утраты, Стал я нищ, и жизнь бедна. ЗУЛЕЙКА: Все мне дал ты нежным взором, Мне ли случай осуждать! Если вдруг он вышел вором, Эта кража – благодать. Но ведь сам, без всякой кражи, Стал ты мой, как я – твоя. Мне приятней было б даже, Если б вором вышла я [1544] .

1543

СС, 1, 378.

1544

СС, 367–368.

Каждое отдельное звено цикла, как пишет Гёте Цельтеру в мае 1815 года, «проникнуто смыслом целого <…> и способно пробудить воображение или чувство, только будучи экспонированным из предшествующего стихотворения» [1545] . Так, например, в уста Зулейки вложена сентенция:

Счастлив мира обитатель Только личностью своей [1546] .

Эта мудрость, обычно цитируемая как утверждение, предстает в ином свете, если учитывать ответную реплику Хатема:

1545

MA 20.1, 383 (17.5.1815).

1546

СС, 1, 374.

Да, я слышал это мненье, Но иначе я скажу: Счастье, радость, утешенье — Все в Зулейке нахожу. Чуть она мне улыбнется, Мне себя дороже нет. Чуть, нахмурясь, отвернется — Потерял себя и след [1547] .

С наслаждением собственной личностью все, оказывается, не так просто. Если ты влюблен, то тебе мало своей личности – ты хочешь быть рядом с любимой. Лишь она придает ценность твоему Я. Стоит ей уйти, теряешься и ты сам. Для влюбленных личность – это тоже одна из тех вещей, которыми лучше наслаждаться вдвоем, а не в одиночку.

1547

СС, 1, 375.

В этом цикле находят отражение размышления Гёте о связи поэзии и жизни.

ЗУЛЕЙКА: Как тебя утратить, милый? От любви любовь зажглась, Так ее волшебной силой Ты мне молодость укрась. Я хочу, чтоб увенчала, Мой поэт, тебя молва. Жизнь берет в любви начало, Но лишь духом жизнь жива [1548] .

Чувства влюбленных – это одно, а их отражение в зеркале поэзии – другое. Здесь возникает нечто большее. В поэтическо-духовной сфере реальность не уменьшается и не улетучивается, не замещается и не сублимируется, а, наоборот, обретает новую жизненную силу, что так хорошо выражено в этом стихотворении: «…лишь духом жизнь жива».

1548

СС, 1, 378.