Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве

Кое-кто из полковников высказал пожелание, чтобы Самойлович жил теперь в Чигирине, в старинной гетманской резиденции. Однако гетман отвечал, что будет жить там, где ему укажет царь.

Этот успех Самойловича был еще достаточно эфемерным. Поляки совершенно не собирались отдавать ему Правобережье. Собеский отдал приказ о начале наступления на Подолию, и Правобережные полковники вынуждены были умолять Самойловича оказать им военную помощь. После подхода орды начались кровавые бои в районе Жаботина.

Самойловичу удалось, правда, сорвать возможное соглашение Собеского с Дорошенко, подделав письмо Правобережного гетмана и вызвав гнев поляка. Сделано это было следующим образом. У плененного Григория Дорошенко он нашел восемь чистых листов с печатью, подписанных Правобережным гетманом. Они предназначались для написания воззваний к старшине. По приказу Самойловича на одном листе от имени Дорошенко написали по-польски калге-султану, сообщая ему о злобных замыслах Яна Собеского, хитростью сделавшегося королем. Эта подделка была подброшена коменданту Меджибожа, а тот переслал ее королю. Собеский поверил, был вне себя от гнева и перестал желать союза с Дорошенко (которому всегда до этого симпатизировал). Самойлович потом хвастался перед русскими, что именно «его службой» была предотвращена турецкая и крымская война.

В июле казаки Самойловича вместе с Ромодановским предприняли наступление на Чигирин и начали регулярную осаду города. Но когда в начале августа стало известно о приближении орды, Ромодановский приказал сжечь табор и отступил к Черкассам. Хан с Дорошенко последовали за ним. Тогда воевода сжег Черкассы и встал под Каневым.

На Правобережье началась кровавая турецко-татарская карательная акция, которую Дорошенко уже не мог сдержать. В этих условиях популярность Самойловича только росла. Жители Правого берега тысячами бежали на Левобережье. В октябре 1674 года хан ушел в Крым¹⁶.

Поляки убеждали гетмана и воеводу начать совместные действия против неприятеля, но Самойлович не верил им, называл «лукавым народом». Он говорил русским, что поляки призывают к совместному походу тогда, когда неприятель отступил «и слуху об нем нет», а в остальное время только ведут тайные переговоры с султаном и ханом. Маневры польских войск, занявших некоторые города на Правобережье, давали Самойловичу дополнительные основания обвинять поляков в лукавстве.

В конце года гетман возвратился в Батурин. Но спокойно себя он не чувствовал. Ходили упорные слухи о намерении царя вернуть Многогрешного из ссылки и поручить ему часть войск. Говорили также, что полякам отдадут Киев. Как обычно бывало в таких случаях, грамоты от Алексея Михайловича, уверявшего гетмана, чтобы тот ни о чем не волновался, не помогали.

Весной начали готовиться к очередному походу. Неугомонный Сирко договорился с польским королем о совместных действиях запорожцев против султана и Крыма. Гетман сразу же сообщил об этих планах в Москву, и русским инициатива недавно вернувшегося из Сибири атамана не понравилась. Сирко послали запрет объединяться с поляками и велели ограничиться набегами на татар.

Зато Самойловичу был прислан указ, что когда он с воеводой придет к Днепру, ему следует обсудить с поляками возможность объединения сил в борьбе с турками. Алексей Михайлович повелевал обменяться заложниками, но соединять армии предписывалось только в том случае, если турки и татары придут к Дорошенко большими силами. Посовещавшись со старшиной, Самойлович послал ответ. Он писал, что не желает другого защитника, кроме православного монарха, уверял, что полякам нельзя верить и даже посылать к ним заложников. Гетман напоминал, как прошлой зимой поляки, находясь поблизости от турок, не только не предпринимали военных действий, но, наоборот, пытались заключить с султаном мирный договор. Поэтому, по его мнению, объединение с поляками ни к чему, кроме ссор, привести не могло. Старшина вторила гетману, что «полякам верить нельзя», и Ромодановский был того же мнения.

В течение всего лета указы выступать к Днепру навстречу полякам наталкивались на резкое противодействие Самойловича. Он подозревал, что польский гетман Д. Вишневецкий мечтал только о возвращении своих владений на Левобережье, и прямо заявлял: «Мне и всему войску нужно не то, чтобы все коронные и литовские войска пришли к Днепру, нам нужно, чтобы ни один поляк в этих местах не был».

Что касается Дорошенко, то его положение было уже совершенно безнадежно, и, разумеется, Самойлович стремился как можно скорее завершить эту агонию. Но и не считаться с реальной угрозой со стороны татар и турок он тоже не мог.

В середине августа 1675 года Самойлович выступил из Батурина, соединился с Ромодановским и вместе они переправились на Правый берег. Их встретило известие, что Дорошенко в присутствии Сирко присягнул царю.

Кошевой атаман Сирко был ревностным противником Самойловича и теперь сзывал казаков на раду, на которой должен был присутствовать и Дорошенко. Невероятно популярный запорожец сам представлял б'oльшую опасность для гетмана в качестве конкурента. А еще большую опасность таила в себе «черная рада» (т. е. рада с участием рядовых казаков, «черни»), на чем настаивал Сирко. В этом случае Самойлович реально мог лишиться булавы. Поэтому гетман засыпал Москву письмами, уговаривая не верить Дорошенко. В частности, он обращался к Матвееву, уверяя, что тот просто тянет время, надеясь переждать зиму и дождаться турок¹⁷. В данном случае автору представляется, что Самойловичем руководили не столько «гонор» и желание, чтобы знаменитый Дорошенко лично «поклонился» ему, но искреннее неверие в то, что чигиринский затворник действительно сдался.

На Ромодановского уверения Самойловича произвели весьма благоприятное впечатление. Вероятно, сам воевода был смертельно оскорблен поступком Дорошенко, присягнувшего не ему, а Сирко.

Его усилия не пропали даром, и Алексей Михайлович поручил Самойловичу самому вести дела с Дорошенко. «Мы как прежде, так и теперь положили Дорошенково дело на вас, и вы бы поступали по своему рассмотрению, чтобы то дело до весны успокоить и к расширению не допустить». Самойлович расставил по Днепру крепкую стражу, чтобы не пропустить посланцев Дорошенко. По его приказу Переяславский полковник ходил на Черкассы.

Царь Федор Алексеевич. Портрет XVII в.

Самойлович не верил, что его соперник добровольно откажется от власти, и очень боялся его интриг с Сирко. Самойлович послал в Запорожье и к Сирко грозные письма, выговаривая им за самовольство. Он напоминал им про все те горести, которые принесли Украине Руина, многогетманство и гражданская война. «И так немного не 30 лет кровавым непрестанно, по Божию смотрению, за грехи наши, обливается потом… Каждый из молодцов добрых, Бога боящийся и правду любящи, знает, что западная сторона разорена благодаря Дорошенку, который возбудил против себя беды со всех сторон, поддавшись турецкому султану, под которым и последних людей потерял. А когда увидал, что мало там осталось, то, чтобы побыть некоторое время гетманом, призвал вас к своему расколу. Извещаю вам, что не надобно в этих городах наших никаких рад собирать и ничего у царского величества добиваться. Были уже в четыре года две рады»¹⁸.

В январе 1676 года Дорошенко наконец сдал сенджуки¹⁹, т. е. знаки своей власти, полученные от султана. Он отправил их в Москву со своим родственником Яненко-Хмельницким. Но при этом все равно отказывался вторично присягать и ехать в Москву. Он заявлял, что хочет остаться там, где родился, – в Чигирине. Самойлович нервничал и не верил Дорошенко.

Смерть Алексея Михайловича и восшествие на трон слабого и болезненного Федора Алексеевича не улучшали ситуацию. Когда в марте новый царь отправил к Дорошенко стольника Деремонтова, Самойлович его задержал и в Чигирин не пустил. При этом он ссылался на указ Алексея Михайловича, чтобы все переговоры с чигиринским затворником велись только через него и Ромодановского. В Москве с этим соглашались, но предпринимать решительные меры против Дорошенко не позволяли. А Сирко между тем заявлял, что пока Самойлович лично не придет в Запорожье и не поклонится «низовым», он его гетманом не признает. Такая шаткость была «поповичу» невыгодна, так как и на Левобережье также раздавались враждебные голоса. Так, полковник Стародубский Петр Рославец высказал пожелание выйти из «гетманского регимента» (т. е. управления) и стать одним из слободских полков, подчиненных непосредственно царю.

Донос старшины на и. Самойловича. Подписи. Оригинал. РГАДА

Одна из страниц доноса на и. Самойловича. Оригинал. РГАДА

Наконец, в июле поступил царский указ идти на Чигирин походом. Когда передовые русско-казацкие силы в количестве двадцати тысяч человек под командой Г. Косагова и Л. Полуботка подошли к Чигирину, Дорошенко прибыл к ним в табор и капитулировал. Самойлович выслал в Москву клейноды и архив бывшего гетмана. Самого Дорошенко решили на некоторое время оставить в Украине. Самойлович возвращался домой торжествуя.