Пусть вековых сокровищ ценыВновь пересматривает мир;Я верю в сердце нашей сменыИ в светлый подвиг новых лир.Те ж будут люди, — чувства те же,И вновь, с бессмертною мечтой,Другие будут страстью свежейПылать пред вечной Красотой.А жизнь, мудрец гостеприимный,Внушив, доверит их струнамЕще неслыханные гимныО снах, не грезившихся нам.
«Под властью тайных чар, больной мечтой влекомы…»
Под властью тайных чар, больной мечтой влекомы,Мы, как лунатики; весь путь идем во сне.Нас манит дальний свет, разлитый
в вышине,Нам сладок приворот болезненной истомы.Не чуя жутких бездн, как будто ждущих нас,Над самым краем их идем, скользим легко мы:Вдруг оклик слышится нежданный, но знакомый,И пробуждает нас для жизни… в смертный час.
«Нет, золота, людям пригодного…»
Нет, золота, людям пригодного,Я б звать благородным не стал:Оно — благородный металлЛишь редко… в руках благородного.
«В саду опавших листьев хруст…»
В саду опавших листьев хруст,Тосклив под ветром стук оконниц.Я жажду глаз твоих и уст…Но дней черед — бездушно пуст,А ночи — долгий ряд бессонниц.С тобой в разлуке — мир в тени,Нет без тебя конца ненастью:Вернись, как солнце, и верниМне счастьем веющие дниИ ночи, нежащие страстью.
«Томясь, с усильем вспоминая…»
Томясь, с усильем вспоминая,Из жизни рвется мысль больнаяВ тот мир, что смутно ей знаком:Так бьется бабочка ночнаяВ осенней тьме под потолком…
Кашмирская песня. Из Индусской поэзии
Милосердия светлая дочь.Без любви, мою душу спасая,Отдала ты под звездами маяМне одну незабвенную ночь.Ночь объятий, таких непорочныхИ холодных, как грудь ледников,Безучастных при ласках полночныхПриникающих к ним облаков;Ночь в слияньи таком же безгласном,Как сливается с небом залив,В сонном лоне безжизненно-ясномПоцелуи луны остудив.И, смутясь святотатством насилий,Стихнув, страстность уснула мояНа бесстрастной груди, как змея,Задремавшая в холоде лилий.
«Где ж ночлег? Из спутников бывалых…»
Где ж ночлег? Из спутников бывалыхБольшинство на отдых отошло;Веет ночи близкое крыло.И, страшась желаний запоздалых,С ношей горя на плечах усталыхВсё вперед иду я тяжело.Тишь и мрак, — пустыня неживая;Никнет мысль, подруга путевая, —Ей безмолвье сумерек сродни.Я устал… Иду едва-едва я,От земли с усильем отрываяКак свинцом налитые ступни.А когда из сумрака густогоЯ гляжу назад, где опочилПрежний мир надежд, страстей и сил,Там, в лучах заката золотого,Лаской дышит счастье прожитогоМеж цветами милых мне могил.
Зима
Глубоким долгим сном в серебряной постелиУснула крепко Русь, родимая земля.Своих мохнатых лап в дреме не шевеля,Одеты в иней, спят щетинистые ели;Застыли воды рек в их льдистой колыбели,Затихли выси гор в бронях из хрусталя;В сугробах затонув, праотчие поляМолчат, не зная грез под пение метели.Повсюду тишь, как смерть. Но в этом мертвом сне,Как тайна, скрыта жизнь. Снега, в их белизне,Не саван гробовой: покров их — плащаница.Покойся ж и копи целебный сок в зернеПод пухом мудрых вьюг, благая мать-землица,Чтоб буйный всход хлебов был тучен по весне.
«Признанья бред на склоне дня…»
Признанья бред
на склоне дняИ в страстной ночи быстротечностьНеоборимого огня, —Без них вся будущая вечностьБыла б неполной для меня.
«Стою над рекою у старой березы…»
Стою над рекою у старой березы;В ее благосклонной тениС тобой я любви моей первые грезыДелил в наши юные дни.На память в коре заповедной березыНарезал я имя твое,И сок из пореза, как светлые слезы,Ножа оросил лезвее.Пустая, по-детски смешная затея.Та язва давно зажила,И самое имя чуть видно, чернеяРубцом на морщинах ствола.А сердце, как прежде, томится любовью,Я тщетно зову забытье…И в ране живой, истекающей кровью.По-прежнему имя твое.
«В ночи, прислушиваясь к звуку…»
В ночи, прислушиваясь к звукуГрозы, идущей стороной,Я нашу изживал разлуку:Ни ты, ни я тому виной,Что страсть, остыв, ушла навеки.И всё же, глядя в душный мрак.Я ждал, чтоб он мне подал некийПонятный сердцу вещий знак.И было. Молния сверкнула.Как росчерк властного пера,И в книге жизни зачеркнулаВсё то, что умерло вчера.
С немецкого («Любовь — колыбельный напев…»)
Любовь — колыбельный напев,Пленительной нежностью полный:Баюкает он, точно волныКачают, душой завладев.Но только, поверив ему,Дремотой забудешься чутко,Он смолкнет внезапно, и жуткоОчнуться в тиши… одному.
Туча
Грозовый мрак густой и низкой тучиГрядой наполз на алый небосклон,Как свитый клубом, грозный и дремучий,Из мира мифов вызванный дракон.Мерцает тускло блеск свинца в отливеОгнями молний закаленных лат,И лишь снопом огня в одном извивеНа миг пробился пламенный закат.В тумане дымном света всплеск багряныйВокруг победоносного лучаСтруится, точно кровь смертельной раны,Стекающая с острого меча.И чудится, что неба оборона, —Водитель Светлых Сил — архистратиг,Владыку Тьмы во образе драконаВ бою клинком пылающим настиг.
«Пою… Полна не восхищеньем…»
Пою… Полна не восхищеньем,Не сном любви, не обольщеньем,Не Красотой душа моя…Нет, только жизни ощущеньемСегодня ярко счастлив я.
«Я бросил в море, в блеск вечерний…»
Я бросил в море, в блеск вечернийЗыбей из золота и черни,Твой дар — заветное кольцо,И ветер с дружеским участьем,Как раскрывающимся счастьем,Повеял волей мне в лицо.
«Полночь. Мертвый сон деревни…»
Полночь. Мертвый сон деревниТишиною мучит слух.И на сердце ужас древний:Ходит, ходит темный дух.Чу! Вдали поет петух.Будит смутные терзаньяКлич протяжный петуха,Словно весть напоминаньяНепрощенного греха…Грудь тоскует… Ночь глуха.
«Вздохнет и смолкнет эхо скал…»
Вздохнет и смолкнет эхо скал,Виденья сменит гладь зеркал,И не дан в небе след зарницам,Но я, напрасно б я искалЗабвенья прожитым страницам.