Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Чрез даль веков. Сюита

1. «Дрожат Зиждителя ресницы…»

Дрожат Зиждителя ресницы, — Хаос их ритмом властным полн, Под их мерцаньем — в зыби волн Перворожденные частицы Текут, плывут и налету, Как ткань Господней багряницы Прядут вселенной красоту.

2. «Вся жизнь — движенье, трепет, токи…»

Вся жизнь — движенье, трепет, токи… И мир наш, радостен и горд, Лишь в бездне дрогнувший аккорд, Мгновенный, странно-одинокий В цепи созвучий, где один Вослед другому гаснут сроки Видений, всплывших из пучин.

3. «В чреде, назначенной к свершенью…»

В чреде, назначенной к свершенью, В циклоне неизбежных смен, Борясь, мятутся жизнь и тлен От созиданья к разрушенью, И тишь небытия — покров Возникновенью и крушенью Мелькнувших в вечности миров.

4. «Там, в сердце мрака и сиянья…»

Там, в сердце мрака и сиянья, На перепутьи всех путей, В реке рождений и смертей, В грозе разлада и слиянья, — Безвестно вспыхиваю я На светлых ризах мирозданья Дрожащим бликом бытия.

5. «Я — вздох; я — луч пред потуханьем…»

Я — вздох; я — луч пред потуханьем; Я — звук смолкающий… Я — мир. Плотскую ткань мою эфир, Согретый творческим дыханьем, На миг одел от смерти в бронь, Спаяв созвучным колыханьем Персть, воздух, влагу и огонь.

6. «Во мне кипящий гнев вулканов…»

Во мне кипящий гнев вулканов, Потоков плодоносный ил, Кристаллы льда, и пыль светил, И пар соленых океанов, Песок пустынь, листва лесов, И пламя солнц, и прах курганов, Роса степей и мед цветов.

7. «Где тяжкий оттиск динозавра…»

Где тяжкий оттиск динозавра В тысячелетней лаве жив, Где Ганга чистых вод разлив, Где спит в Севилье слава мавра, Где русских былей сон живой Хранит Почаевская лавра, — Везде я дома, всюду — свой.

8. «В пути неконченного цикла…»

В пути неконченного цикла, С времен темней, чем древний Ур, От ночи, льдов, звериных шкур, Сквозь лучезарный век Перикла До дней Христа — живым ручьем Душа струилась и возникла Здесь в жизни в облике моем.

9. «Судьба веков неисследима…»

Судьба веков неисследима; Но в далях, смутных как туман, Я — миннезингер, раб, шаман, Матрос, мудрец, патриций Рима, И рок сменял в руке моей И меч, и посох пилигрима, Пастуший бич и жезл царей.

10. «У скал безлюдных побережий…»

У скал безлюдных побережий, Над морем, чуждым парусам, Валов внимая голосам, Вдыхал я жадно ветер свежий И глазом зорким вдалеке Стерег тяжелый след медвежий На влажном бархатном песке.

11. «Я помню зимы в дымном чуме…»

Я помню зимы в дымном чуме, По снегу бег скользящих нарт, В морях блуждания без карт, И путь с Кортесом к Монтезуме, В орде Тимура скрип телег, И караван купцов в самуме, И с крестоносцами ночлег.

12. «Заслышав бранный вызов рога…»

Заслышав бранный вызов рога, Я поднимал коня в галоп, Читал я звездный гороскоп Пытливой мыслью астролога И приносил, душой суров, Во славу истинного Бога Дрова в костры еретиков.

13. «Изжил я войны, мор и голод …»

Изжил я войны, мор и голод, — Их тень вошла и в эту новь, И бродит в жилах предков кровь, Как в крепком пиве хмель и солод; Не сбросить уз, не свеять чар: И пусть мой дом телесный молод, Мой дух, его хозяин, — стар.

14. «В душе все страны, все эпохи…»

В душе все страны, все эпохи, Века планет, влиянья лун; Душа, как сеть сплетенных струн, Хранит миров немые вздохи: Все сны, желанья и мечты, Всех распыленных жизней крохи Единым сплавом в ней слиты.

15. «Как в отчем доме, полн призывом…»

Как в отчем доме, полн призывом Очаг заброшенных пещер; Мне снится долгий сон галер, Навек похищенных заливом; Я слышу весть забытых вер И тайну в храме молчаливом, Где запустенья сумрак сер.

16. «Я трепетал в молитвах детских…»

Я трепетал в молитвах детских Пред мрачным каменным божком, Алтарь Ормузда мне знаком, Внимал я песням бонз тибетских, И чтил Каабу, и мечту На берегах Генисаретских Доверил тихому Христу.

17. «Я знал любовь, как сон эдема…»

Я знал любовь, как сон эдема, И страсть, хмельную как сикер, И власть свободную гетер, И плен султанш в плену гарема; По мне томились струны арф, И веял с перьями у шлема Прекрасной дамы легкий шарф.

18. «Цыган бродячая гитара…»

Цыган бродячая гитара, Наивный голос клавесин, И ропот царственных терцин, И вечно свежий стих Ронсара, Бодлэра тонкость, хмель Парни И ясность Пушкинского дара, — Мне неотъемлемо сродни.

19. «Я — надпись с камня саркофага…»

Я — надпись с камня саркофага, Далекий голос вещих рун И эхо светлых лирных струн; Я — сказ былин, поморья сага; Я — шепот джунглей, шорох дюн, И песнь войны под сенью стяга, И гимн любви… Я — Гамаюн.

20. «Пусть я исчезну. Пусть глухая…»

Пусть я исчезну. Пусть глухая Безвестность — бедный жребий мой, Как склеп с его немою тьмой; Пусть дни, бессильно потухая, Погасят рифм моих игру, Пусть смолкну в музыке стиха я, Но в жизни мира — не умру.

21. «И буду жить я отголоском…»

И буду жить я отголоском В волнах, в бреду лесных вершин, В цветах и в ропоте машин, В колоколах, в вине бордоском, И в мирной песне пастуха, В тепле огней, поимых воском, И в грезах счастья и греха.

22. «Чрез кровь далеких поколений…»

Чрез кровь далеких поколений В их жизнь, несытый как вампир, Войду я, населив их мир Огнем моих былых томлений, Тоской наследственных грехов, Неясным трепетом стремлений И смутным шепотом стихов.