Истома в бархатном контральто,Зовет раскрытых губ кармин,И режет тишь шуршанье шинПо ленте мокрого асфальта.Ликует ветер, рвет вуаль,Уносит клятвы в даль… А даль-тоТак хороша, что клятв не жаль!
Двойной хмель
Вино… и ты. Я пьян вдвойнеОт глаз твоих и хмеля кубка.Два хмеля с жадностью, как губка,Впивает сердце в знойном сне,А кровь, двойной покорна власти,Огнем, пылающим в огне,Горит в вине пожаром страсти.
«Любовь
и братство — бред людской…»
Любовь и братство — бред людской,Мираж несбыточный в пустыне:Борьба за жизнь мрачит понынеВозмездьем крови наш покой;И жаждать мира даже в праве льМы здесь, где братскою рукойНа утре дней зарезан Авель?
Клинок
Спит в пыльной лавке антиквараКлинок, угрюмый нелюдим:Средь смен столетий невредим,Уж не сверкнет он для удараНавстречу вражеским рядам,Но весь блестящий век РонсараВ девизе: — «Dieu, mon Roi, ma Dame».
«Еще не найдены слова…»
Еще не найдены слова,Но в сердце властный трепет звука:Так изготовленного лукаДрожит тугая тетива,Прощаясь с звонкою стрелою…И зреет песня торжестваТебе, одной тебе, хвалою.
«Повеял вечер. Нежит сном он…»
Повеял вечер. Нежит сном онУсталый мир. Всё спит в селе;Спит лунный лик в речном стекле,Спит лес и в гнездах птичий гомон;Поля молчат в душистом сне,И только в тайнах звезд — недреманГлас Бога, внятный в тишине.
«Душа влюбленным менестрелям…»
Душа влюбленным менестрелямПоет желаний жгучих власть,И нас сближающая страстьТуманит трепетом и хмелем:В слияньи мощь двух встречных гроз,И мы на ложе счастья стелемСтыдливость лилий с пылом роз.
Памятник Данту
Царит ли ночь, дневной ли шумНа рынках города-гиганта, —Венчанный лавром облик ДантаВсё так же царственно угрюм,Как будто медь, в безмолвном кличе,Взывает к небу скорбью думОб отлетевшей Беатриче.
Нью-Йорк
«Сквозь кружевные занавески…»
Сквозь кружевные занавескиМерцает в зале свет луны.На люстрах им оживленыКой-где хрустальные подвески,Видений глубь зеркал полна,И на паркете арабески,Как колдовские письмена.
У цыган
В запорошенное окноГлядит рассвет. Поют цыгане;В чуть затуманенном стаканеИграет льдистое вино,И под напев любви знакомыйБезвольно сердце плененоОчами, полными истомы.
«Есть сила — не заклятье труса…»
Есть сила — не заклятье труса,Не шепот черной ворожбы:От ран и плена в час борьбы,В пути от смертного укуса,В труде от скорби и забот, —Святое Имя ИисусаНесокрушаемый оплот.
Ожившей Галатее
Ты — мрамор гордый и прекрасный.Но с теплой синью нежных вен;Познав
твоих объятий плен,Я чую крови трепет страстный,И в царстве ласк, где я живу,Пигмалиона сон напрасныйВолшебно сбылся наяву.
У гильотины
Как в дерзкой стычке аванпоста,Как в дни осады на валу,Как в битве в радостном пылу,Как с чашей, поднятой для тоста, —Так в смертный час святой парольОн кинул вновь в толпу с помоста: —«Король! Да здравствует Король!»
«В рассвете, борющемся с тьмою…»
В рассвете, борющемся с тьмою,Как очерк сильного крыла —Мой парус белый… Скорбь с челаЯ утра влажностью омою.Пора! Уж дрогнул челн, скользя;Уж ветер встал, и за кормоюЛожится светлая стезя.
Грехопаденье
В очах у женщины, счастливойПознаньем сладостных утех,Мерцает зыбко древний грехРасцветкой змея прихотливой;А в краске жаркого стыдаИграет вспышкой торопливойОтлив запретного плода.
Не сына черни своевольнойЛюблю в плаще его простом,С руками, сжатыми крестомПод тенью шляпы треугольной;Мне люб не «маленький капрал»,А вождь, что дурь толпы крамольнойВенцом владыки оковал.
«Спят выси гор. А у подножий…»
Спят выси гор. А у подножий —И зной, и щебет, и смола;Вдали гудят колокола…И я, всему родной прохожий,Один в таинственном лесуНеизъяснимый праздник БожийВ душе ликующей несу.
«В саду я шел один, средь сна…»
В саду я шел один, средь снаПод полдень жгучего июля;Как будто тайну карауля,Насторожилась тишина.И вдруг, прервав покой глубокий,Призыв чуть дрогнул, как струна…Я слышу зов твой, друг далекий!
«Змеятся молнии, и трелью…»
Змеятся молнии, и трельюКругом рассыпан гром в горах,Встревожен лес; и лист, и прахВздымает ветер по ущелью.А я по скалам в высь ползу. —Всё в высь… И меры нет весельюВ душе, встречающей грозу.
«Призыв возлюбленного тела…»
Призыв возлюбленного телаХмельней и сладостней вина!..Вся жизнь в мгновенье включена,А полночь тайной мир одела,Блаженство наше сторожа.И нет желаниям предела,И нет безумью рубежа!
Город
Струится свет. Не счесть огней:Призывы алчные наживыСверкают, дерзостны и лживы,Победней солнца тусклых дней;А рядом, грозной вестью рока,В ущельях улиц — сонм тенейНужды, болезней и порока.