Гибель межзвездной лаборатории

– Не то слово!
– подхватила хозяйка.
– Почти его не вижу. Прибежит, покушает и снова - в бега.

Не преставая жаловаться на супруга, охая и ахая, Елена - так я окрестил жену Карпа - церемонно проводила меня к столу, придвинула пустую тарелку.

– Дочки, пора!
– голосом ротного старшины, подающего команду в солдатской столовой, скомандовала она.

Четыре девочки внесли подносы с угощениями. Старшей - лет семнадцать, младшей - около десяти. Ничего особенного - не красавицы, но и не уродины. То, что подают закуки и напитки не роботы, а дочери хозяйки, нисколько меня не удивило. Родители гордятся ими, вот и выставляют на показ. Я изобразил этакую зависть, не черную и не коричневую - белоснежную.

На столе появились блюда, наполненные местными деликатесами.

– Работенка у меня, конечно, не сахарная, - продолжал вздыхать Карп, накладывая на мою тарелку нечто вроде тушенного мяса с овощным гарниром. В других отделах есть время подумать, взвесить, а у нас - вечная запарка. Особенно, когда появились летучие шприцы.

Сердце у меня замерло и потом так зачастило, что я испугался - соседи по столу услышат. Господи, если ты существуешь, сделай так, чтобы Карп не переметнулся на космических пришельцев или тростянские проделки.

– Знаете, - заговорщицки придвинулась ко мне хозяйка, - все в нашей Лаборатории болеют. Особенно, ученые. Здешняя обстановка далека от здорового образа жизни. Десять лет тому назад мужу пришлось заменить сердце, после забарахлила печень. Заменили. Теперь на нервной почве отказала нога... Пора, ох, пора уходить ему с треклятой работы. Сколько раз Оле предлагал занять место одного из членов Ученого Совета. Отказывается, глупец, прикипел к своему отделу.

– А что мне делать в Ученом Совете? Фиксировать чужие достижения? подскочил Карп, едва не подавившись куском "мяса".
– Критиковать коллег? Разбираться в дрязгах?... Никогда!

– Я понимаю вас, - успокоительно дотронулся я до локтя ученого.
– Сам не люблю бюрократов и чиновников... Раньше думал - работа у сотрудников Межзвездной не так уж трудна. Сиди в кресле и нажимай кнопки-клавиши... Конечно, я - профан, могу и ошибаться...

Что тут поднялось! Землетрясение, цунами! Карп мановением бровей вызвал черную, матовую доску, схватил какой-то стержень и принялся так резво выписывать формулы, что у меня закружилась голова и затошнило.

– Прекрати!
– приказала Елена и исписанная доска тут же исчезла.
– Ты не на своем симпозиуме, у нас - гость. Не всем дано разбираться в твоих прямых-кривых!

– Извините, Герман Тихонович, - смутился ученый.
– Жена права... Знаете что, навестите мой отдел - сами почувствуете горький вкус нашего хлеба... Кстати, именно завтра мы снаряжаем партию летучих шприцев, предназначенных для Индонезии и Китая. Любопытная начинка.

– И вы мне все об"ясните? Покажете? Только учтите, я - полный профан. Как говорят на Земле, тупой, изношенный валенок.

– И об"ясню, и покажу, - покровительственно пообещал Карп.
– Даже позволю снарядить с помощью автоматики несколько тысяч шприцев.

К себе я летел птицей. Куда девались тоска, дурное настроение, скука? Противоборство с межзвездниками приобретало реальные черты. Только бы не сглазить!

* * *

– Пятьдесят шестой поднял панику, - смеялся Оле, раскинувшись в мягком кресле.
– Пропал хозяин! Исчезло прикрытие! Что делать? Идиот! Вызову в Лабораториюю и перемонтирую в уборшика.

Вижу смеющегося наставника второй раз. Обычно - хмурый, недовольный, а сейчас... Что произошло, откуда взялось радужное настроение?

Сидим мы с руководителем эксперимента возле овального столика, заставленного узкогорлыми бутылочками и широкими фужерами. Только что закончилось соведание, во время которого я пытался втолковать членам Ученого Совета мысль о прямой вмне "реферанта" в неудачных попытках заразить землян вирусом гриппа.

Пришлось попотеть. Кажется, поверили. Все, кроме Оле. Поэтому он и пригласил "советника" отдохнуть, расслабиться. Как бы это расслабление боком мне не вышло!

– Действительно, пятьдесят шестой - слишком эмоционален, - сожалеюще причмокнул я. Будто попробовал на вкус своего "референта" и теперь готов выплюнуть горькую пилюлю.
– По-моему, наблюдатель должен быть более... реалистичным. А он не умеет маневрировать и правильно оценивать ситуацию.

Оле доброжелательно кивал, время от врвмени прихлебывал из фужера голубоватый напиток. То ли соглашался с моими оценками, то ли наслаждался настойкой. Вдруг отставил фужер, впился шильцами глаз в подобострастное мое лицо. Тихо спросил.

– А неудачу на Урале вы тоже об"ясняете излишней эмоциональностью моего посланца?

Я онемел. Не знал, что ответить на каверзный вопрос. Ведь до Урала мы с Олегом Тимофеевичем так и не добрались. Вернее, я его не отпустил. Может быть, он проник на Урал в мое отсутствие? Невольно припомнил обещание подполковника подкормить агента Межзвездной "нужными" сведениями.

– А внезапная поломка аппаратуры наблюдения и связи - тоже неумение анализировать и сопоставлять? Использование земными врачами старых, давно забытых лекарств, вместо рекомендованных нами - тоже вина образца?

Я молчал. Оле разобрал меня по косточкам, разложил их в логическом порядке. Не опровергнуть, не оправдаться... Впрочем, оправданий от меня не требуют. Значит можно молча сокрушаться и выражать соболезнование. Не получается - не тот у меня характер.

– Вы же знаете, что атака на Урал происходила во время моего отсутствия на Земле... О поломке аппаратуры впервые слышу...

– Очередной намек на непрофессионализм пятьдесят шестого?

– Судите сами, - скучно промямлил я.
– Оправдываться не собираюсь, но и с бессмысленными обвинениями не могу согласиться.

Оле легко поднялся, разминаясь, прошелся по комнате. Подошел к появившемуся на стене экрану, прошелся тонкими, гибкими пальцами по клавиатуре. Не оборачиваясь, продолжил.

– Мы отлично понимаем друг друга. Даже когда молчим. Гера, будьте откровенны. Поверьте, вы надежно защищены от всех неприятностей. Защищены Облаком. Но время идет, оно необратимо, наступит час, когда защищающая вас броня исчезнет. Как исчезает все в нашем мире. Подумайте об этом, хорошенько подумайте... Поверьте мне, я не хочу угрожать, но, честно говоря, просто мечтаю увидеть вас на своем операционном столе. Голеньким.

– Почему вы так со мной говорите?
– предельно жалобно прохныкал я. Понимаю, кое в чем действительно виновен, но я же осознал, покаялся.

– И снова вы неискренни... Все же, откуда земляне узнали о предстоящем эксперименте на Урале? Я хорошо отношусь к вам, многое прощаю, но мое доверие не безгранично. Поверьте, будет намного легче и лучше, если вы сами признаетесь.

Интересно, сущестуют ли в Лаборатории пытошные камеры? С дыбами, клещами, кнутами? Или все происходит на современный манер: пытки - при помощи излучений, терзание печенки-селезенки - невидимыми волноводами?