Гимгилимыада-1

– И из-за уважения к семизначной сумме, - не преминул добавить Улит.

Начальник космодрома сделал вид, что не расслышал слов Улита, и как бы рассеянно побарабанил пальцами по столешнице.

– Как добраться до Гимгилимов?
– прервал молчание Верум.

– Отсюда до Гимгилимов далеко, часа три с половиной езды, но вот на чём вы поедете? Мои все заняты... Впрочем, езжайте через Язл. Вечером туда отправляется служебный автобус, - произнёс он.
– А оттуда вы можете добраться до Гимгилимов на рейсовом.

– Так мы и поступим, - важно кивнул головой Улит.

"Как это у него получается?

– невольно восхитился Верум.
– Вроде обычно кивнул головой, а при этом выглядит напыщенным, как индюк. Влияние матушки, не иначе. Талантливая у него мать была, чего уж говорить, потомственная светская львица, клуб основала любителей искусства".

– В Язле с ночёвкой проблем не будет. Город большой, гостиниц хватает. Могу дать карту с пометками.

– Во сколько отъезжает автобус?
– спросил Верум, принимая карту.

– В 19-30. Можете пока прогуляться по территории, на первом этаже имеется отличный бар-ресторан. Я бы составил компанию, но...

– Ничего страшно.
– Улит покинул кресло и смахнул невидимую пылинку с брюк.
– Я понимаю, ты занятой человек, как и мой отец.

– Но проводить вас до головомоечного кабинета у меня время найдётся.

– До головомоечного кабинета?

Лерген рассмеялся.

– Головомойкой зовётся аппарат, который обрабатывает мозг так, что при общении с муслином вы не сможете поведать ему о достижениях нашей цивилизации.

– Зачем подобные предосторожности?
– спросил Улит.

– Зачем и таможня. Так решило правительство Земли, таков закон...

– А закону нужно подчиняться, - важно поддакнул Улит.

"Он даже поддакивает важно!
– продолжал восхищаться Верум, который ещё на борту "Гаргапана" заметил за Улитом склонность придавать себе жутко умный и важный вид.
– Неудивительно, что весь экипаж и пассажиры принимали его за сына профессора или премьер-министра".

Зазвонил телефон. Лерген взял трубку, коротко сказал "скоро буду" и положил трубку.

Головомоечный кабинет находился этажом ниже, в западном крыле. Лерген дёрнул дверную ручку и вошёл в помещение. Верум с Улитом последовали за ним. У большого окна, выходящего на взлётно-посадочное поле, сунув руки в карманы, стоял лысый человек в серо-сливовом халате. Правый дальний угол занимал аппарат, отдалённо напоминающий по размерам и внешнему виду бормашину. Человек обернулся.

– А, господин начальник!
– приветствовал он.

– Хрег, обработай двоих, а я побежал - Земля специалистов прислала. Улит, как увидишь отца, привет ему от меня, удачи!

И Лерген исчез из дверного проёма.

"Долго же он стоял здесь и таращился в окно, не вынимая рук из карманов", - подумал Верум, пожимая скользкую и потную ладонь Хрега. Улиту было всё равно. Он пожал руку, не снимая белой перчатки.

– Присаживайтесь, - указал лысый.

Улит сел в кресло. Хрег чуть подвинул сиденье и надел на голову Улиту шлем, состоящий из забрала, стального обруча и наушников. От шлема к задней панели вился тонкий чёрный провод. Хрег нажал на несколько кнопок. Головомойка глухо и недовольно загудела и тут же утихла. Хрег снял шлем с головы Улита.

– Всё, - сказал он и обратился к Веруму: - Теперь ты.

– Всё?
– изумился Улит.
– Я даже ничего не почувствовал.

– А и не надо, - Хрег ухмыльнулся.
– Теперь точно не проболтаешься. Надёжная штука. Вот попробуй рассказать на муслинском об устройстве танка.

– Не могу.

– Вот видишь, сработало!

– Но я никогда не интересовался танками! С чего бы мне знать их устройства?

Хрег хихикнул.

– Я пошутил. Слезай, уступи место своему приятелю. Будь спокоен, головомойка работает исправно.

Улиту ничего не осталось, как освободить сиденье Веруму.

После головомоечной процедуры Улит с Верумом в ожидании рейсового автобуса решили скоротать время в космодромском бар-ресторане и, следуя подсказкам инфо-экранов, спустились на первый этаж. В это послеобеденное время помещение почти пустовало. Лишь у стены занимали столик двое рабочих в серо-сливовых комбинезонах. Улит и Верум прошли к стойке и уселись на трёхногие табуреты. Высокий и стройный бармен в серо-сливовой рубашке, как и принято среди барменов, меланхолично протирал фирменной серо-сливовой тряпкой бокал и печально смотрел на экран телевизора, закреплённого под потолком. На Яппе не было своего телевидения, поэтому на космодроме крутили записи фильмов и передач. Бармена же заинтересовал футбольный матч.

Улит с Верумом заказали по чашке кофе и парочке бутербродов, чем ненадолго отвлекли бармена от матча и прервали процесс протирания чистой тряпкой чистого бокала. Стеклянная витрина, позволяющая увидеть кусок улицы, демонстрировала скамейки под навесом, дорогу, упирающуюся в гигантские ворота, ряд мусорных контейнеров и высоченную стальную стену, ограждающую территорию космодрома, жилого городка и отведённую под строительство площадь.

– Интересно было бы глянуть на местную природу, - сказал Верум, перестав созерцать мусорные бачки.
– Надеюсь, будем проезжать мимо леса. Почему-то хочется полюбоваться именно местным лесом.

– Леса, пустыни, равнины, горы, какая разница чем любоваться? Мне нужно попасть в гимгилимскую библиотеку и отыскать книги по истории муслинов.

– Улит, тебя кроме книг, твоего клуба и отца вообще что-нибудь интересует?

– Отец является для меня примером для подражания. ЭКЛИ помогает развиваться духовно. Ещё я занимаюсь плаванием, верховой ездой и фехтованием на тростях, что помогает развиваться физически. Я за равномерное и сбалансированное развитие, поэтому получаю от жизни всё. Главное, соблюдать расписание.

– Но другая планета - это всегда интересно, - заметил Верум, запивая кофе кусок бутерброда с ветчиной и сыром.
– Другая флора, другая фауна.

– Как раз это и неважно. Вот на муслина посмотреть бы, на живого. Жаль, на таможне всё забрали, ни видео не снять, ни сфотографироваться. Ничего, скоро приедем в Язл.

– Не так уж и скоро, - ответил Верум, взглянув на стенные часы.

Улит тоже отпил кофе и скривился.

– Какая гадость! У нас в клубе во время собраний варят замечательный кофе, а это просто помои. Кстати, три месяца назад у нас проходила выставка одного известного скульптора, но ты его, конечно, не знаешь...