Гладиатор умирает только один раз. (Сборник рассказов)

Дорофей ушел со своим секретарем, оставив нас одних в атриуме.

Или, скорее, оставив меня в покое, потому что, когда я оглянулся, Экон куда-то исчез.

Я тихонько окликнул его по имени, но, похоже, это был еще один случай, когда он для удобства делал вид, что ничего не слышит. Было несколько дверных проемов, ведущих из атриума в различные части здания, но мое внимание привлек коридор, закрытый занавеской, которая свисала прямо, когда мы вошли, но теперь висела немного наклонно. Я отодвинул ее и попал в темный коридор.

С обеих сторон коридор выходил к нескольким небольшим комнаткам, заваленным свитками, обрывками папируса и восковыми табличками для письма. Комнаты пустовали, писцов и счетоводов, вероятно, отправили домой в связи со смертью Агафина. Повсюду сложенные записи казались обычным делом – счета, доверенности, бухгалтерские книги. Я заглянул во все комнаты, негромко окликая Экона по имени.

Коридор заканчивался приоткрытой дверью. Я толкнул ее и вошел в высокий открытый склад, заполненный ящиками. Место казалось таким же безлюдным, как и комнатки конторы, и похожие на лабиринт проходы между стоящими ящиками тревожно напомнили мне подобный лабиринт некрополя за воротами Ахрадина.

– Экон! – тихо позвал я. – У нас нет права шпионить здесь. Экон, ты где? – я бродил взад и вперед по проходам, пока не обнаружил еще одну дверь в дальнем углу комнаты. Она вела в еще одну комнатку. Из маленьких окон, расположенных высоко в стене, доносились шум с кораблей в гавани и крики чаек. Внутри не было никаких следов Экона. Я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Я сделал несколько шагов, прежде чем внезапно осознал, что видел там, и поспешил обратно.

На столе у стены я увидел простые весы. Рядом были аккуратно сложены несколько гирь из золота и серебра. На столе также стояла небольшая деревянная кадочка. Я подошел ближе. Конечно же, кадочка была наполовину заполнена водой, а на внутренней поверхности было несколько отметок уровня воды, сделанных куском мела.

Позади себя я услышал, как закрылась дверь.

– Я думал, что попрощался с тобой, Гордиан, – в голосе Дорофея не было ни малейшего намека на хорошее настроение. Без сияющей улыбки его круглое бородатое лицо выглядело строго, почти угрожающе; постоянная улыбка не позволяла мне увидеть холодный, хищный блеск в его глазах, столь свойственный успешным торговцам. Я также понял, какой он крупный мужчина. Толстый, да, но у этого мужчины были руки, как у кузнеца – я не сомневался, что он был достаточно сильным, чтобы затащить меньшего, более слабого Агафина на каменный куб, а затем толкнуть его на острый конус.

– Я ищу своего сына, - сказал я как можно наивнее. – У Экона ужасная привычка блуждать в одиночестве. Мне действительно следовало бы быть более учтивым…

Но Дорофей меня не слушал.

– Сколько, сыскарь?

– Сколько чего?

– Сколько тебе заплатить, чтобы заткнуть тебе рот и отправить обратно в Рим? – в нем ощущались манеры убийцы, но в первую очередь он был купцом.

Если получение отступного означало безопасное проникновение в дверь позади него, почему бы и нет? Но я подумал об Агафине накануне вечером – последней ночи его жизни – и как он сказал: «Ты мне нравишься, Гордиан …и мне нравится твой сын ... как он смеялся над тупыми шутками Дорофея» ... и предложил в качестве услуги показать мне гробницу Архимеда. Я вспомнил зияющую гримасу ужаса на его лице, когда мы его нашли, и вздрогнул, вспомнив ужасную агонию, которую он, должно быть, испытал в конце, застыв, как насекомое на булавке.

– Агафин рассказывал тебе вчера вечером о встрече со мной у ворот Ахрадина? – спросил я.

Дорофей, решив немного поговорить, расслабился. Намек на улыбку вернулся на его губы.

– Да. Он с нетерпением ждал возможности побродить с тобой по этой чаще. Я настоял на том, чтобы пойти с ним за компанию.

– А Марджеро?

– Боюсь, что я солгал тебе об этом, сыскарь. Марджеро извинился, как только Агафин догнал нас прошлой ночью. Он с трудом выдержал сидение за обедом в одной комнате с ним, если ты заметил, и он был не в настроении после этого еще и идти рядом с ним. Вероятно, Марджеро очень спешил домой, чтобы в одиночестве напиться и сочинить новые стихи для этого глупого мальчишки из гимнасии.

– А ты?

– Я провел Агафина до дома. Потом пришел сюда.

– К себе в контору? Среди ночи?

– Не скромничай, сыскарь. Ты видел весы и кадку с водой.

– Демонстрация закона Архимеда?

– Поверишь ли, я до сих пор не понимал этого закона, пока Цицерон не объяснил его нам вчера вечером.

– Что могло быть настолько важным, что тебе сразу же захотелось броситься сюда, чтобы попробовать?

Он вздохнул.

– В течение многих лет я подозревал, что Агафин, должно быть, обманывает меня. Почему бы и нет? Он всегда был умнее меня, еще с тех пор как мы были мальчишками. А более умный партнер всегда обманывает более глупого – таков закон торговли. Так что я всегда наблюдал за каждой сделкой, всегда считал каждую монету серебра и золота, что мы делили между собой. И все же мне никогда не удавалось поймать его на обмане.

– За последнюю партию товаров он предложил мне взять мою долю золотыми сосудами, кувшинами, мисками и т.д. – в то время как сам взял свою в монетах. Ему нужны были наличные деньги, чтобы оплатить ими свои собственные закупки, - сказал он. И какое это имеет значение, если мы оба получили свою прибыль по одинаковому весу? Втайне я думал, что должен заключить более выгодную сделку, потому что обработанное золото более ценно, чем его вес в монетах. Агафин рассчитывал на мою собственную жадность, Видишь ли, он использовал это против меня. Он обманул меня. Коварный ублюдок обманул меня! Прошлой ночью благодаря Архимеду я доказал это.

– Доказал, что твои золотые сосуды были не из чистого золота?

– Точно.

– Возможно, Агафин не знал.

– О, нет, он знал. После того, как мы сегодня утром вошли в заросли и нашли гробницу, я решил поговорить с ним. Сначала он отрицал обман – пока я не затащил его на куб и не стал угрожать бросить на конус. После этого он признался и, раз начав, продолжал сознаваться. Это началось давно! Он воровал и смешивал мои доли золота с серебром в течение многих лет самыми разными коварными способами. Я всегда знал, что Агафин был слишком умен, чтобы быть честным!

– А после того, как он признался… - я вздрогнул, представив это.

Дорофей тяжело сглотнул.

– Я мог бы сказать, что это был несчастный случай, что он поскользнулся, но зачем? Я не горжусь этим. Я был зол – разъярен! Такой гнев исходит только от богов, не так ли? Только боги поймут меня. И они также поймут, почему мне пришлось от тебя избавиться, – он полез в складки своей туники и вытащил длинный кинжал.

У меня пересохло в горле, и я закашлялся.

– Ты, вроде бы, собирался купить мое молчание.

– Я передумал.

– Но ты сказал…

– Ты же не согласился, так что сделки между нами не было. И теперь я забираю назад свое предложение.

Я оглядел комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы уравновесить ситуацию, но не увидел ничего, отдаленно напоминающего оружие. Лучшее, что я мог сделать, это взять кадку. Я облил его водой, затем бросил в него кадку, которую он отшвырнул. Все, что мне удалось, это довести его до бешенства, и облить. Исчезли все следы смеющегося, добродушного сотрапезника, каким он был прошлой ночью. Увидев его лицо сейчас, я бы не узнал его.