Глаз

Тем временем, тёмная звезда застыла, словно выжидая чего-то. И тогда я решилась, вновь потянувшись к ней…

Наше соприкосновение было даже несравнимо с ударом молнии. Всё, что являлось мной, неотвратимо рушилось и рассыпалось, под натиском чужого сознания. Оно казалось мне настолько пугающим и хаотичным, что я едва не отпрянула, попытавшись спастись. Только в самый последний момент пришло беззвучное и бессловесное понимание, сформировавшееся в слова только достигнув глубин моего сознания.

Не нужно бояться. Ты ничего не потеряешь.

И паника отступила, оставив место отстранённости.

Словно со стороны я наблюдала за тем, как сплетаются между собой две звезды — тёмная и золотая, превращаясь в нечто новое. Но я помнила о том, что нужно верить и не боялась происходящего. Хотя и знала о том — прежней мне не стать.

========== 9. Цена спасения ==========

Проснувшись на рассвете, я некоторое время смотрела на потемневший от времени дощатый потолок комнаты, по которому гулял одинокий паучок.

Прислушалась к собственным ощущениям. Физически я ощущаю себя абсолютно бодрой и выспавшейся, но глубоко внутри засело занозой смутное беспокойство. Отчего-то я чётко помню о том, что произошло со мной или правильнее сказать с моей душой, в тёмном пространстве. Только вот как оказалась в комнате, вспомнить не могу.

Немного повернувшись, я увидела мирно спящую на соседней кровати Иву, а скосив взгляд, заметила Канера, жмущегося к стенке.

Клён обнаружился у моей кровати. Он не слишком правдоподобно притворялся спящим, и я собиралась легонько щёлкнуть его по носу, когда он вдруг перехватил мою руку и улыбнулся, открывая глаза.

Я подавила разочарованный вздох, но в компенсацию за неудачную шутку, получила нежное прикосновение его губ к тыльной стороне своей ладони.

Не говоря ни слова, чтобы не разбудить остальных, Клён бесшумно поднялся со своего места, собрал плащ и отправился в ванную комнату. Надеюсь, он захватит оттуда мою сумку и маску, а то неудобно будет, когда Ива и Канер проснутся.

Через некоторое время, я заметила, что Ива ворочается во сне и, не выдержав, направилась в ванную сама. Там меня встретил неприлично довольный и непривычно опрятный муж.

— Так сильно соскучилась? — прошептал он, когда я прикрыла за собой дверь.

Клён выглядел настолько привлекательным, что я проглотила колкость, едва не сорвавшуюся с языка и сказала совсем не то, что собиралась.

— Проявлять свои чувства к собственному мужу на глазах у ребёнка будет неправильно, а в дороге к тому же и неудобно, — в моих словах было столько драматизма, будто по сравнению с этим лишением, все остальные дорожные трудности и неприятности меркли.

— Даже не буду спрашивать тебя о том, как ты себя чувствуешь, — уже серьёзней произнёс Клён, обнимая меня за талию.

— Я чувствую, что изменилась, — сказала я, прикасаясь к груди, где поселилось самое странное и неописуемое ощущение. Теперь там будто бы билось второе сердце, настолько живым и сильным было ощущение.

— Это наша связь, через которую отныне ты сможешь получать часть моего восприятия, а я твоего.

— Но зачем ты это сделал?

— Я уже сказал тебе, перед тем как собирался… — он замолчал и взяв меня за запястья, прижал мои руки к своей груди. — Знаешь, тут принято обещать быть верными друг другу и оставаться рядом до самой смерти, но это так несерьёзно.

— Для любого смертного это более чем серьёзно, — возразила я, покачав головой. — И верность даже такой клятве считается достижением.

Он насмешливо приподнял бровь.

«Смирись, Тиса. Ничего иного тебе не остаётся», — сказала я себе, признавая очередное поражение. Логику Клёна мне ещё только предстояло постигать.

Позволив себе насладиться последними спокойными минутами в объятиях мужа, я с сожалением отпустила его и принялась собираться. Уже за сборами я заметила довольно-таки заботливый жест с его стороны. Моя выстиранная, но недосушенная вчера одежда оказалась аккуратно развешана.

Приведя себя в порядок и собрав свою сумку, я покинула ванную, тут же встретившись с хмурым Канером.

Внутри всколыхнулось беспокойство. Неужели они умудрились повздорить с утра пораньше? Кстати, Клёна в комнате не было.

— Вижу, ты прекрасно себя чувствуешь, — заметил он.

— А должно быть иначе? — поинтересовалась я как можно тише, потому как Ива ещё спала.

— Не знаю я, чего теперь ожидать от твоего… мужа.

Я глубоко вздохнула, стараясь не сорваться и не высказать ему всего, что я думаю по поводу его подозрений и неприязни к Клёну.

— Послушай, Канер. Если тебя так тяготит наше общество, мы можем расстаться прямо сейчас. И каждый поедет своей дорогой, не ища за своей спиной убийц и предателей. Домой мы как-нибудь доберёмся и сами. Ты, надеюсь, тоже.

— Как ты не понимаешь, что мне нужна твоя помощь. Ты нужна мне как маг, как Видящая. Более того, я хочу просить тебя, отправиться со мной в Севарру, — проговорил он громким шёпотом. — Обещаю надёжную защиту и любую награду.

— Не слишком ли самонадеянно?

— Нет. Твоя помощь может оказаться бесценной, если мы успеем. А мы должны успеть.

Я взглянула на него по-новому и сделала свои выводы. Похоже, что кое-кто, требовавший от нас с Клёном открытости вчера, сам скрыл как минимум одну немаловажную деталь.

— Ты сможешь возродить Орден Видящих. Но уже в Севарре. При полном одобрении королевского двора. — произнёс он вкрадчиво, заставив меня вздрогнуть и отвлечься от собственных размышлений.

— Хватит с меня Ордена, — прошептала я глухо, с удивлением не узнавая собственного голоса. — Хватит королевского двора, интриг и обязанностей. Мне хватило всего этого с лихвой! — порывистым движением я скомкала ещё ненадёжно закреплённую полумаску на своём лице, обнажая ожог. Канер вздрогнул и посмотрел на меня с замешательством, а я продолжила: — Всего что я хочу, это вернуться домой.

В этот момент проснулась Ива, и мне пришлось поспешно возвращать маску на место.

— Тиса, возможно, твоё решение — это не только вопрос мира между двумя государствами. Это множество жизней простых людей и будущее их детей. Неужели ты хочешь, чтобы судьба Ивы или тех, кому повезло меньше, постигла и других?

Ненавижу, когда на меня давят! Терпеть не могу принуждение и слова о великом долге и предназначении! Подобного мне хватило ещё в детстве.

Наставник Лаврий всегда старался выглядеть серьёзным, когда отчитывал меня за невинные детские шалости, но вид при этом у него всё равно оставался добродушным. Это позволяло мне без страха задавать ему любые вопросы и не воспринимать его слова слишком близко к сердцу.