«Глаза Сфинкса». Записки нью-йоркского нарколога

Понятно, что над девушкой надругались. Но этого мало. Те, к кому она попала в руки, были еще и извращенцами.

Посмотрев на меня, Фрида вдруг приспустила с плеч халат, и я ужаснулся – ее плечи, грудь, спина были в мелких порезах и кровавых ожогах…

А другую девушку – Алину, нашли убитой в квартире ее бой-френда, торговавшего крэком. Раньше Алина вместе с ним курила крэк. Но решила с наркотиками завязать и все колебалась, уходить ей от бой-френда или нет? Иначе не получалось, тут либо-либо: нельзя жить с активным наркоманом и наркодилером, оставаясь чистой. Чудес не бывает.

Бой-френда киллеры убили сразу – двумя пулями, в грудь и голову. Алину сначала изнасиловали, а застрелили потом...

Таково лицо женской наркомании.

Позвольте, а как же любовь? Как же ухаживания, страсти, вздохи? Розы, соловьи?

Да, нужно сказать и об этом. Амур залетает и в наркологические клиники, тем более, что женщин там меньше, чем мужчин, поэтому страсти кипят сильнее.

Любовь в данном случае – это мостик вздохов, по которому галантный кавалер переводит невинную девушку на другой опасный бережок. Преобладающее большинство женщин становятся наркоманками благодаря своим ухажерам. Мужчины знают и могут. Мужчины – это бойцы, добытчики. Они знают, у кого купить, как нюхать, как колоть. Поначалу они предлагают подружке испытать этот сладкий, безобидный кайфочек.

Предлагают, конечно, не из бескорыстных побуждений, отнюдь нет. У мужчины своя выгода. Хороша работающая жена, которая приносит в клювике денежку. Деньги наркоману ой, как нужны. Но работающая жена имеет серьезный недостаток: ей не нравится, что ты – весь исколотый, худой, неработающий – зачем-то часто и надолго запираешься в туалете. Такая жена вначале ворчит, потом кричит, потом угрожает разводом и, случается, врезает в дверь новый замок или уходит, забрав с собой ребенка.

Зато подруга-наркоманка – это боевой товарищ. Такая поймет. Такая не будет ни угрожать, ни орать. Такая будет помогать. С женщиной легче воровать одежду в дорогих бутиках, ее реже проверяют охранники, у нее и пальцы проворнее, чтобы срезать ярлычки с электронными кодами. Ей, начинающей, еще доверяют, значит, будут одалживать деньги. Кстати, она, преданная подруга, отдаст тебе все, что имеет, даже свои пакеты с наркотой. В большинстве случаев наркоманки хранят верность своим мужчинам, не изменяют им, все от них терпят, все им прощают.

Подругу-наркоманку, если уж совсем приперла к стенке нужда и других средств для добычи денег нет, можно предложить кому-то за деньги. Этим чаще всего и заканчивается история такой романтической любви...

Зато в наркологических клиниках кипят страсти. Женщины, с лихвой хлебнувшие разврата, арестов, избиений, – в клиниках расцветают. Мужчины за ними наперебой ухаживают. Как мы ни призываем пациентов к аскетическому воздержанию, все равно бесконечно возникают любовные интриги. На почве ревности вспыхивают конфликты, грозящие перерасти в драки, в настоящие побоища.

Приходят разъяренные жены: мол, мужа с таким трудом удалось затащить к вам в клинику, чтобы он лечился, а у него, подлеца, тут любовница завелась!

Мужья поджидают в машинах неподалеку от клиник, караулят – чтобы жена не слишком увлекалась лечением и не забывала, что у нее все-таки есть семья и после сессий должна сразу ехать домой.

Доходит и до разводов, и побоев. Женщин-наркоманок бьют часто. Бьют мужья, бой-френды, просто торчки.

Помню еще одну пациентку – Дилию, из латиноамериканок, даму с очень пышными статями. На психотерапевтических сессиях Дилия часто делилась с нами своим незавидным положением. Ее бой-френд и употреблял, и продавал наркотики. Лечиться не хотел, обращался с Дилией, по ее же словам, ужасно. При этом уходить из ее квартиры тоже не хотел.

Все в группе прониклись к ней сочувствием. Давали Дилии разные советы: тайно переехать в другую квартиру, либо выставить за дверь его вещи и пойти в полицию, взять Order of Protection (документ, дающий право на специальную защиту от потенциального насильника – авт.).

Разрабатывались настоящие сюжеты, как в романах: ей предлагали скрываться то у какого-то известного священника, то на рыболовецком корабле у знакомого капитана. Со священником и капитаном велись переговоры, Дилии готовили побег.

Дилия активно участвовала в разработке всех этих планов. Она обладала очень живым темпераментом, умела и плакать, и смеяться, и сокрушенно вздыхать.

Со временем, однако, это шоу всем стало надоедать: связь с бой-френдом Дилия не рвала. Когда ее спрашивали напрямую, почему же она медлит, Дилия отвечала, что боится. Ведь у него – пистолет. И сам он – из крутых и отчаянных, ни перед чем не остановится: вздумай она уйти, он может пустить в ход пистолет.

Исход этой истории оказался самым неожиданным. Жертвой едва не стал... сам бой-френд, когда Дилия, с заряженным пистолетом в руках, выпроводила его из своей квартиры, угрожая спустить курок!

Она потом эту сцену долго разыгрывала на групповых сессиях: «Вот так держу пистолет, рука дрожит. Но я ему говорю: «Ах, ты, mother-f...r, вон из моего дома! Забирай все свое барахло, свои наркотики и шприцы!» Рассказывая это, Дилия вставала со стула, выходила в центр зала с поднятой дрожащей рукой, в которой держала воображаемый пистолет, и направляла его на воображаемого бой-френда. Ее большие темно-карие глаза сверкали, губы яростно кривились.

Все пятнадцать человек в группе, плюс нарколог, раскрыв рты, слушали и во все глаза смотрели на эту великую женщину.

Она – восстала! Навела на бой-френда заряженный пистолет!

У-ух! Давай, Дилия! Так ему, проклятому наркоторговцу! Так ему, барыге и насильнику! Все восклицали и аплодировали. Аплодировали и те, кто продолжал употреблять, и даже те, кто сами продавали наркотики.

У-ух, Дилия! Давай! Так ему, торгашу отравой!..

Помню, я смотрел на эту шумную публику, которая искренне радовалась победе Дилии, восхищалась ее силой и мужеством. И сделал для себя очередное открытие: что бы наркоманы ни говорили о себе, как бы ни оправдывали свое ползанье на брюхе, все они мечтают восстать, подняться, распрямиться. Просто не верят, что на это у них хватит сил.

Конечно, я знал, что никакой сцены с пистолетом не было. Дилия мне в этом тихонько призналась по секрету. В действительности ее дружок, «этот mother-f...r», ушел от нее к другой женщине, попросту говоря, бросил Дилию. Она тяжело переживала эту измену. Но не хотела оставаться в роли жертвы, в роли покинутой женщины.

Но, зная правду, я все равно разрешал Дилии разыгрывать этот героический спектакль, потому что от него была явная психотерапевтическая польза – и для Дилии, и для всей группы.