Глубокая охота: Империя наносит ответный удар

— Мне? — голос Рыси предательски сорвался.

— Ты единственная, кому я могу поручить такую работу с людьми. Ну, Газель ещё, — уточнил Такэда. — На возвращении прикрытием от имперцев занимались из всех, кому это было на планировании штатно поручено, ты и она. Но Газели бортовые экипажи на вылетах нужно будет гонять, а вот для суши у меня до последней операции попросту не было никого. Теперь есть. Ты. Остальным я живых людей поручить не могу и не имею права.

— Командир, — Рысь запнулась. — Я…

— Ты, — вздохнул Такэда. — Что ж вы так хреново взрослеете, принцессы…

— Я согласна, — решительно подтвердила Рысь. — Давайте сюда личные дела. Выберу… не совсем безнадёжных. А остальных на пролётах натаскаем. Об коллектив. Годится?

— Годится. Один только вопрос. Последний. — Такэда вздохнул. — Я не понял, ты что, правда весь наш разговор со жвачкой во рту провела?

— Ах, да. Командир? — звеньевая голова протянула Такэде дешёвую бумажную обёртку, уже окончательно лишённую какого бы то ни было товарного вида.

— Серьёзно? — удивился Такэда. — Рысь, тебе сейчас бы не резинками баловаться, а где в кубриках с девчонками по-тихому накидаться…

— Да вы тут сговорились все, что ли? — взвыла она. — Не беру я в рот! Ни капли, ни дюйма, курва! Мы как с Яськой на тот Новый год в седьмом классе проблевались дальше, чем видели, так и пообещали друг-дру… уууу…

Рысь уткнулась командиру в мундир и совершенно не сдерживаясь завыла в голос.

Такэда, надо отдать ему должное, заткнулся, старательно забыл про идеальную чистоту мундира и обнял девушку обеими руками за содрогающиеся плечи.

Глава 7

Интерлюдия. Где-то в Архипелаге.

— Боги пресветлые, дайте мне силы! — искренне взмолился командор-поручик Былко-Буховцекий из глубин уютного кресла в командной рубке, — или хотя бы дайте ответ, почему меня окружают идиоты?

Боги крик души командор-поручика привычно игнорировали. Как и окружившие Былко-Буховцекого идиоты, они же, в судовом журнале, вахтенные крейсера ПВО «Баторовка».

За полгода службы они чётко усвоили, что перевод на совсем новый крейсер оказался не долгожданным повышением, а жутчайшим наказанием. Для всех. Только по этому поводу мнение командира и остальных членов экипажа совпадало полностью.

Единственный и горячо любимый сын одного из лидеров демократов до последнего времени совершенно искренне полагал, что для офицера штаба флота военное время от мирного может отличаться лишь количеством попоек по поводу и без.

Незначительно отличаться. Если флотский офицер, не может в любой момент придумать не меньше трех убедительных поводов надраться, он существо никчёмное и презренное, однозначно.

Достойно таковое существо протирать штаны в самом дальнем пункте временного базирования, да и то — до момента, когда его станет можно будет выпнуть на пониженный за трусость пенсион.

Увы и ах, оказалось, что у военного времени также имеются другие особенности. Например, офицерам без реального боевого стажа немного сложно быстро расти в чинах. А уж получение орденов из категории «флотоводческих» требуется обосновать какими-то там боевыми заслугами, а не единственно верными соображениями «какая висюлька лучше подойдет к парадному мундиру?!»

С отсутствием пары-тройки орденов Былко-Буховцекий мог бы и смириться. Но, как назло, во время очередных веселых покатушек его «Джурай-Эсквайр» сбил какого-то зазевавшегося калеку на костылях.

По чистой случайности даже не совсем до смерти, но инвалид оказался заслуженным ветераном, щелкопёры подняли страшный вой и даже почти всемогущий папочка вынужденно порекомендовал любимому чаду какое-то время провести как можно дальше от столичных огней.

А заодно, раз уж так вышло, заработать, наконец, тот самый реальный стаж, после чего ни одна сволочь уже не посмеет даже косо взглянуть в сторону настоящего! Боевого!! Моряка!!!

Разумеется, реальный стаж ни в коем случае не подразумевал реальной же угрозы жизни отпрыска. Новые крейсера ПВО оказались слишком ценными, что посылать их в совсем уж опасные воды. Обычно более чем хватало работы по доводке океанских конвоев в тыловой зоне Архипелага.

Былко-Буховцекий, как и требовал гонор боярский, получил не один крейсер, а пусть и куцую, но хоругвь из трех единиц. Увы и ах, обстоятельства вновь повернулись не той стороной. Один из его подчиненных уже выполнял эскортную миссию, второй — дебил из дебилов — умудрился на ровном месте… ну, почти ровном, на каком-то не отмеченном на лоциях паршивом рифе заработать повреждение винтов и согнул вал.

Когда зашла речь о сопровождении очередного никчемного транспорта, выяснилось, что послать, кроме флагмана хоругви, и некого!

А теперь эта посудина умудрилась еще и потерять свое место! При том, что шторм их зацепил только краем, помотало часа три, не больше, а сейчас остались лишь дождевые шквалы. В глубине которых и затерялось подопечное судно, упорно не желая ложиться на курс сближения.

— Ну что там?!

— Они говорят, что повернули, но…

— Что еще за «но!»?!

— Радарные данные этого не подтверждают, — выпалил вахтенный офицер. — По ним наблюдаемый объект продолжает двигаться прежним курсом. И еще, этот странный отклик по-прежнему…

— Так… — от избытка чувств Былко-Буховцекий даже попытался привстать, но тут же вспомнил, что из-за магнитной бури у него болит голова и с демонстративным стоном рухнул обратно в кресло. — Дайте мне микрофон, и я скажу этой свиной отрыжке ВСЕ!

— Но правила… — вахтенный осёкся и молча дал командор-поручику голосовую связь.

Следующие несколько минут дежурная вахта крейсера могла бы запомнить надолго — если бы весь этот «непереводимый военно-морской жаргон» им не приходилось и так уже регулярно слушать в свой адрес.

— … и чтобы срыгнутый кашалотом кальмар засунул вам щупальца в рот и жопу и вывернул наизнанку! — закончил Былко-Буховцекий, с глубочайшим чувством выполненного перед народом и Отечеством долга вернул микрофон вахтенному, и, закрыв глаза, откинулся на подголовник.

Впрочем, пребывал он в этой позе недолго.

— Ну что теперь?! Соизволили пошевелиться?!

— Кажется… да, теперь меняют курс. Идут на сближение.

— Во-от… — наставительно протянул Былко-Буховцекий, — еще дед мой говорил: добрым словом… ну и револьвером, конечно… можно добиться ну практически всего. Главное — быть убедительным.