Глупые игры... в Любовь

Пытаюсь корчить умный вид, изображать собранность и трезвость.

– Где ты была весь день?

– ДЕНЬ? – (и какого лешего я так ору; испуганно прикрыла рукой рот)

– Да ты…, - резкие шаги встречу, - ты… ПЬЯНАЯ!

– Я? – (испуганно замотала головой). – Нет.

– Фу, - гадко скривилась, - пьянь малолетняя. МАРШ в ДУШ! Ох, и видон у тебя! – и злобно толкнула меня в сторону лестницы, - МАРШ! И не думай, что все это – сойдет тебе с рук!

Я, молча, подчинилась и, собравшись с остатками сил, поплелась в заданном направлении.

(молча – потому что желание завалиться в постель было нА-амного сильнее, чем воевать за ущемленную гордость)

– Через час жду внизу! – вдруг завизжала, закричала мне де Голь вслед.

Черт. Все-таки стоило ей дать в голову за наглость и унижения (но возвращаться… не рискну: браво, что не убилась, пока заползала на второй этаж).

***

Не знаю, но, по-моему, горячий душ… меня только еще больше одурманил.

Все вертелось-кружилось, как сумасшедшее. И это после того, как я проспала там весь день?

Да уж. Ну, ну.

Вдруг распахнулась дверь душевой – попытка (моя) навести фокус (понять, что за звук; что происходит).

Нервно дернулась, сжалась, прикрывая свое тело.

– ЧЕРТ! ДОМНИК! Я же… голая! Какого… - только и успела прокричать.

Приблизился. Резко, властно подхватил меня себе на руки и притиснул к стене.

Невольно обняла ногами за пояс… и прижалась к его голой груди.

(но штаны, чертов ремень его штанов больно врЕзался в кожу)

Глаза в глаза. Нервно, шумно дышу.

– Доминик. Т-ты… т-ты чего?

Доля секунды (или это было не так молниеносно, как для моего тормозящего рассудка) - прижался, впился поцелуем в шею. Резкая боль – и в кожу, в мою плоть… вошли клыки.

Нервно дернулась – но слишком крепко удерживал.

Буквально мгновение – и в голове совсем все помутнело.

Но в сознании. Еще в сознании.

Тихой, тонкой, больной струйкой стал врываться в меня эйфорический приход.

Чувствовала, чувствовала, как сосет, выдавливает, вытягивает из меня кровь. КРОВЬ.

Но… отчего-то… это было… приятно.

Безумие. Дурное, гадкое, сладкое, безумие разрывало меня изнутри.

Хотелось,… хотелось еще, еще. ЕЩЕ! Ни предела, ни меры, ни конца.

Ненасытно выгнулась, выгнулась в дугу, притискиваясь всем телом к нему, чтобы чувствовать каждой клеточкой,

каждой точечкой слиться….

… обвилась руками вокруг его шеи и еще сильнее прижала к себе.

Жадные, больные, ярко огненно-золотистые звездочки полоумно выплясывали перед глазами, сверкая, извиваясь на беспроглядно черном полотне.

Удовольствие. ДИКОЕ, ЖИВОТНОЕ, НЕОБУЗДАННОЕ удовольствие.

Эйфория. Наркотический ЭКСТАЗ.

Невольно застонала, застонала в объятиях.

А сил, с каждым разом, оставалось все меньше и меньше...

да лишь на то, чтобы периодически делать… вдох… выдох.

Обмякла, обвисла.

Отдалась вся ему.

Делай что хочешь.

Хоть убей, хоть выброси…

***

Вдруг отстранился (нехотя, медленно; через силу) –

резко дернул, чиркнул зубами себе по запястью.

Темно-бурая, гадкая кровь тут же выступила наружу.

– Пей, - едва слышно прошептал, - ткнул в лицо, прижал к губам.

Попытка отодвинуться, выбраться - но еще сильнее сжал, придавил меня к стене (подхватил удобнее, чтобы не выскальзывала).

Вода, струйками тонкими, колкими (вырываясь из дождика) жадно впивалась, касалась плеч, рук, лица Доминика. Быстро извиваясь, убегала прочь. Скатывалась вниз.

И сейчас, бездушно разбавляя собой багровую жизнь,… в пурпурные фронтолизы, пыталась забрать, отобрать его,

моего Бельетони,

у меня.

– ПЕЙ! – злобно ткнул запястьем мне в рот. Вплотную притиснул к губам рану.

Горькая, вязкая, едкая… кровь стала медленно (вперемешку с водой) заполнять мой рот.

Несмелый глоток…

еще,

и еще,

и еще…

***

Отстранился. Бережно опустил на пол.

Короткий взгляд в глаза.

Ласковый, нежный поцелуй в губы (слизав остатки крови)…

– и вышел прочь.

Исчез, исчез, оставив меня одну.

– Доминик!

(казалось, крикнула сама себе)

Дурная, охмеленная, пьяная,

смирившись, прижалась спиной к стене.

Лицо под струи горячей воды.

Тяжелый вдох.

Что это было?

И…, главное, зачем?

Глава Двадцать Четвертая

***

Гори оно все… синим пламенем.

Натянула на себя ночную рубашку - и кулем завалилась в кровать.

Спать. Я буду СПАТЬ!

***

– ТЫ ЧЕГО РАЗЛЕГЛАСЬ? – от дикого визга меня подкинуло на месте.

– Какого лешего? – пробурчала себе под нос и накрылась сверху одеялом (спряталась).

– ВСТАВАЙ, я сказала! – резко дернула на себя, едва не разорвав пододеяльник.

– Отвали! Я спать хочу!

– Я тебе сейчас высплюсь! Одним махом! Встала и пошла в теплицу.

– ЧЕГО? – удивленно уставилась на Морену (забыв про сон).

Ехидная улыбка заплясала на ее лице.

– В теплицу. Матушка Жаклин рада будет тебя видеть там… целый месяц, дорогуша. И главное, - вдруг приблизилась; глаза в глаза (да так близко, что я чувствовала ее ядовитое дыхание), - заступника твоего больше нет. А значит – я с тебя три шкуры сдеру.

Резко отстранилась. Разворот – и пошла на выход.

(на мгновение застыла у дверях)

– Через пять минут жду внизу, - (прошипела, не оборачиваясь), - иначе месяц вырастет в два. А мало – то и в три. Я тебя перевоспитаю.

– Эт еще кто кого! – только и успела гаркнуть вслед (но та уже скрылась; искренне надеюсь, что все же услышала…)

Э-э-э… а теперь, рассудок, поподробнее.

Какого еще такого… защитника у меня больше нет?

***

Нервно потирая глаза, я пыталась прийти в себя.