Глупые игры... в Любовь

Я вас спрашиваю, кто мог быть настолько глупым, чтобы малолетней полукровке доверить такую силу? Никто ж не знает, какая именно способность запечатлится в ее крови. А она, – (затарахтела, как полоумная), - она, невежа с максималистским рассудком, разве справиться? Разве дано ей понять, что за мощь в этих умениях? Цену и опасность их? Это хорошо, что она только кольями «усыпила» Морену. Хорошо, что только теплица разлетелась вдребезги. А если бы убила? А если бы…

(молчат; молчу и я, невольно приоткрыв рот

значит,

ЖИВА?)

– Вот и спрашиваю вас, - (уже более спокойно продолжила та), - кто был настолько безрассудным? Да мало того, еще и не предупредил нас, что это содеяно.

(молчат, потупив взгляд в пол; все молчат)

– Матуа?

(нервно хмыкнул)

– Нет, конечно.

– Виттория? – (ехидно улыбнулась монахиня; мол, о твоей безумности мы и так знаем, так что признавайся)

(гордо выпрямилась крестная)

– Не скрою, на этот счет я давно думала. Но решила подождать, пока Жозе станет мудрее и собранней. Так что… – нет.

– Асканио?

– Нет, - торопливо ответил тот.

– Ясно,- (ядовито облизалась и повернулась ко мне). – Тогда еще проще, значит, там был кто-то, кто тебе помог. И, Жозефина, ты должна назвать нам имя. Такие правила.

(стукачить – красивые правила! помилуйте меня…)

– Я, никого, не видела, - мерно отчеканила слова в глаза (в сотый раз). – Мы были там, только, вдвоем.

– А если, - вдруг вмешалась в разговор матушка Жаклин, - а если… это Доминик ее напоил?

(замерла; выдавая себя, застыла я в ужасе: э-э-э… )

В мгновение взгляды всех присутствующих обрушились на меня.

Больнее всего… было осознавать, что это предположение… сейчас и в голове Асканио.

Сознаться? Сознаться, чтобы ранить? Ранить его? Сделать больно?

Ой, не могу, НЕ МОГУ!

– Я не раз замечала неоднозначные взгляды их друг на друга, - вдруг продолжила монахиня (и чего тебе не имёться, старая корова?!!!)

– Жозефина? Так как? – вдруг переспросила Кларисса.

… соврать?

– Нет.

Резкий, пугающий звук – посыпались стекла.

(я замерла в испуге – ой, это снова я?)

– ВИТТОРИЯ! – вдруг гневно зарычала Настоятельница.

Разжались руки, сплыли с моих плеч. Крестная тут же нервно заходила из стороны в сторону.

– ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! СУКИН СЫН! Как? Как он посмел к ней притронуться? Убью! УБЬЮ, МРАЗЬ!

– Виттория Колони! Успокойся, - вдруг гневно, приказным тоном закричал мой отец (таким я его еще не видела).

Замерла. Замерла Виттория на мгновение. Глаза в глаза.

– Нет, ты понимаешь? Понимаешь? А теперь еще Жозефина и врет. Защищает его. Добился своего – усыпил бдительность.

– Она просто испугалась, - спокойно произнес Луи Матуа и подошел ближе. – Нечего истерить здесь. Нужно подумать, зачем это ему. И что делать дальше. А то, что врет, защищает, поверила – и так понятно. Она же не знает всей правды. Никто ж из вас, любовных интриганов, не объяснил, почему вся Искья так рьяно ненавидит Бельетони, а Эйзем из Ордена своего основателя изгнал. Ведь так? Так?

(молчат; крестная пристыжено отвела взгляд и замерла)

– Жозефина, - вдруг отозвалась Кларисса. – Прости, что раньше тебе это не рассказали. Глупо… было надеяться, что сама поймешь истинное безумие и неуравновешенность Доминика. Отвернешься от него.

(тяжелый вдох)

Бельетони.

Еще задолго до Искьи… был основан Эйзем (мной - Клариссой, матушкой Жаклин, Марией, Марселем и тем же Домиником). Монастырь, как убежище для обездоленных и бедных. Тех, кто мечтает найти покой. Вечный покой, на этой земле. При жизни.

Да, вампиры и полукровки существовали уже тогда. Но без Конфессий и поклонений… тому или иному Божеству.

Одиночки, лишь изредка объединенные под чьим-то началом, началом Древних, - вот истинное лицо былого устоя.

Велись войны, постоянные, вечные рати, без разбора… Делились территории, люди (как снедь и прислуга), среди бессмертных – сторонники, как поддержка моральная и физическая. Вой-на.

Эйзем стоял в стороне, пока однажды кто-то, кем-то, было не придумано, измышлено, что этот монастырь – в будущем огромная угроза для единоличной власти бессмертных – рьяные преследователи человеколюбия и смиренности не поддержат деспотические начала Древних.

Разгромлен, уничтожен, стерт с лица земли

(лишь немногие остались – из двухсот тысяч – не больше десятка).

Доминик тоже выжил…

Но это уже был не тот Бельетони, что раньше. Нет. Обиженный, отчаянный, разгневанный, потерявший связь с добром,… он стал убивать.

Не разбирался уже, кто виноват. Не искал ни зачинщиков, ни бунтарей, ни идеологов.

Убивал. Убивал всех вампиров и полукровок без разбора. Не раз жертвами ставали и простые, невинные люди. Убивал – высасывал кровь… (забирая способности); становился сильнее.

Если бы не Искья, кто его знает, что бы за чудовище вышло из Бельетони.

Обет Ордена Вампиров, обет строгих правил, полного повиновения, подчинения; приоритет справедливости над чувствами и желаниями – вот цена договора, за которым вурдалаки могли укрыться от безумия Доминико Роберто Джованни.

Сила Божества Искьи (или, как некоторые считают, самой Виттории) – внушительная гарантия, что всех, кто ослушается основного Закона, – казнят.

Эйзем, от имени полукровок, и в свою очередь тоже дал клятву

… этому демону. Ведь уже тогда, хоть еще и состоял в одной упряжке с нами, Доминико, но был давно уже… чужим и неподвластным.

Бельетони согласился на такой уклад.

Но не долго счастье было.

Что-то, где-то,… опять туда-сюда,… - и перешли дорогу Доминику.

Да понеслась кровавая…

Все, кто был вне Конфессий, – погибали,

как личинки на солнце.

Эйзем и Бельетони перестали быть совместимыми. Окончательно.

Отрекся (правда, кто от кого – не известно)