Гнев божий

— Взять снайперов… — заговорил сидящий по правую руку от генерала полковник внутренних войск, говорил он равнодушным тоном, будто советуясь сам с собой.

— Что?! Говорите громче!

— Взять снайперов, товарищ генерал, — ваших, моих. Прибыла Альфа, там тоже немало снайперов. Поставить вокруг больницы кольцо, пусть уничтожат.

— Тогда они начнут расстреливать заложников.

— Уже расстреливают! Кстати — кого именно они расстреляли?! Кто-то из наших проникал туда? Кого они расстреляли?

— Сведений нет, товарищ генерал, — наконец сказал кто-то.

— Черт знает что…

В кабинет, превращенный в оперативный штаб, сунулся адъютант:

— Товарищ генерал-лейтенант, Москва.

Генерал встал со своего места — толстый, осанистый, — недобрым взглядом осмотрел всех собравшихся и вышел.

Все молчали… а что тут говорить…

Ночь на 17 июня 1995 года

Буденновск, больница

— Мы нехорошо сделали, Шамиль, — мрачно сказал Адам, — Арсанкаевы узнают и будут мстить. У них сильный род, много мужчин.

— Арсанкаевы… — Басаев пнул расстрелянный и уже воняющий мочой труп, — это бараны. Они идут за пастухом, куда бы он их ни вел. Им наплевать, куда он их ведет — на бойню или на поле. А сам Арсанкаев — национал-предатель и агент ФСБ!

— Но он пришел…

В душной и страшной темноте подвала отчетливо щелкнул предохранитель «стечкина».

— Вахид Арсанкаев — национал-предатель и агент ФСБ, который пришел к нам и предложил сдаться. Его послал не Дудаев, а русисты, которые давно завербовали его. Именно из-за таких шакалов, как Арсанкаев, шакалов, проникших в ряды воинов Аллаха, мы оставили Город и теперь бегаем по горам, как дикие звери. Арсанкаев предал Ичкерию, предал свой народ в пользу Русни, ты меня понял?

Ответить Адам не успел — сверху, на втором этаже больницы, басисто застучал ДШК, горохом сыпанули автоматы.

— Штурм! Русисты идут!

— Готовь тут все к подрыву! Пусть этого расстрелянного шакала русских засыплет здесь! — Басаев побежал наверх.

— Аллах Акбар!

Дауд, поставив на широкий подоконник заложницу-медсестру, заставил ее расставить пошире ноги, поставил между ее ног пулемет и вел огонь по перебегающим от укрытия к укрытию русистам, толстым от надетой на них брони и с тяжелыми шлемами. Он стрелял и видел, что попадает. Только вот русисты не падали — они бежали дальше.

— Аллах!!! Сучка, тебе нравится?! Смотри, как я…

Договорить Дауд не успел — пуля, пущенная снайпером Альфы с четырехсот с лишним метров, ударила Дауда в грудь, пролетев как раз между ног заложницы. Обливаясь кровью — бронежилет пулю не задержал, — Дауд полетел на пол, на него упал пулемет, а на пулемет и Дауда — потерявшая сознание заложница.

— Стойте тут, сучки! Стойте, пока вас не убьют! Мрази… Это ваши мужики! Они вас трахали, а теперь хотят вас убить. Они стреляют в вас. Кричите, чтобы они перестали стрелять! Кричите, ну!

Инга, снайпер армии Республики Ичкерии, получившая орден «Честь нации» за убийства русских солдат в Грозном, чувствовала, что вот-вот выйдет из-под контроля. В таком состоянии, в каком была она — стрелять было нельзя, но тут было совсем близко. Свою позицию она оборудовала в кабинете, привязала к карнизу за руки врачиху и беременную русскую суку, сама обустроила позицию между ними, на врачебном столе. Какая это была охота! В Грозном они развлекались тем, что подстреливали солдата, а потом выбивали тех, кто пытался прийти ему на помощь. У них в отряде была Маша, латышка, но с русским именем, ее изнасиловали русские варвары, когда Латвия была еще под пятой русистов, и она не могла иметь детей. Поэтому она всегда, когда была такая возможность, била в пах. Машу — они часто работали вместе, даже помогали друг другу расслабиться (а с кем еще? Амеров, которые знали, как вести себя с женщиной, было мало, а эти… в своей жизни только коз и трахали) — убили русисты-снайперы в районе библиотеки, бои там шли три дня, и она сама там едва не погибла, когда подошел спецназ ГРУ. С Машей они и впрямь были родственными душами, Маша после того что с ней случилось, стала лесбиянкой, а Инга была бисексуалкой, спала с женщинами, когда не было подходящих мужиков. От Шамиля хотя бы не пахло так, как от этих… в конце концов, она не такая подстилка, как Анка-пулеметчица, она себя ценит и перед каждым не расстелется. Хотя сейчас… если бы была возможность, она бы отдалась любому… даже тому прыщавому уроду, который ее глазами во все дыры уже…

Инга хихикнула — и снова прильнула к прицелу. Главное — не торопиться, и русист сам придет под пулю.

В пятистах метрах от этого проклятого врачебного кабинета, на крыше лежал, истекая потом, майор Сычев из специального подразделения снайперов, приписанного сейчас к пятьдесят восьмой армии и спешно переброшенного сюда. Он искал цель… очередную, неторопливо и несуетно. То, что происходило вокруг — жара, мухи, пули… — его ничуть не беспокоило.

Майор Сычев, ныне — снайпер-инструктор, тогда еще был снайпером второй категории — начинал в Афганистане. Но и со своей второй категорией он выцелил одного ублюдка и снял его первым же выстрелом с девятисот метров. Потом были Таджикистан и Чечня… и тут он уже учил пацанов, призывных, б…, пацанов — как им воевать с опытными профессионалами-снайперами, которых в Грозный на кровь слетелись десятки.

Особенно страшно было в районе библиотеки. Пехота топталась там трое суток, пока не появились спецназ ГРУ и снайперы. Снайперская дуэль длилась шестнадцать часов, погибли четверо русских снайперов, а сколько погибло снайперов чеченских — никто не считал. Тогда-то они одними из первых в разрушенном здании библиотеки нашли мертвую снайпершу, молодую и светловолосую. У нее было спокойное лицо спящего человека — это, несмотря на изорванное осколками гранаты тело, — и снайперская винтовка, на прикладе которой насчитали двадцать две зарубки. В карманах — американские доллары.

И вот теперь эти снайперы пришли сюда. Мы пришли на их землю… а теперь «духи» уже на нашей земле.

Когда же кончится-то… С семьдесят девятого не вылезаем из войны…

На винтовке майора Сычева стоял старый, как дерьмо мамонта, крепкий и простой, как молоток, прицел ПСО-1, он к нему привык и новомодных ему было не надо. Спокойно и глубоко дыша — если посмотреть на это со стороны, оказалось бы, что майор дышит в три раза медленнее, чем обычный человек, — майор пытался рассмотреть, что происходит.

Сначала он подумал, что снайпер поставил к окну два матраца и оборудовал позицию, чтобы стрелять из-за них. Потом понял — нет, это не матрацы. Щит — живой.

Две женщины. В белых халатах… одна, кажется, беременная. Привязаны… сверху за что-то.

Он примерно прикинул, каково расстояние между этими женщинами — коридор для его пули. Сантиметров тридцать… даже двадцать, не больше. Так… где снайпер. Он должен видеть, во что стреляет.

В прицеле белой точкой мелькнули белые волосы снайперши — и он нажал на спуск.