Гнев божий

— Вот ты где… Иди сюда, милый, иди сюда, дорогой…

Один из офицеров Альфы, которые уже подобрались к самим окнам, остановился, повернулся… похоже, чтобы помочь кому-то — и открыл бок. Она уже поняла — на штурмующих броня, которой не страшны даже пули СВД. Решения есть — горло, ноги, потом по упавшему в пах — феерический болевой шок и вероятность смерти больше пятидесяти процентов даже при своевременной медицинской помощи. Можно — в подмышечную впадину, в ключицу, там бронежилет уже не защищает тело. Именно сюда она и прицелилась. Но выстрелить не успела — прилетевшая издалека пуля стеганула врачиху по боку, оставив на халате рваную полосу, и ударила Ингу в голову. Врачиха истошно закричала, видя, как по халату стекает что-то красное… липкое.

Потом одна из спасшихся из проклятой больницы заложниц вспоминала — там еще девушка была, прибалтийка. Снайперша. Песни русские пела. Когда автобусы подали — она со всеми прощалась, плакала, говорила, какие вы хорошие, как уезжать от вас не хочется…

А там, в больнице, на полу — в каждой выемке кровь.

— Ты слышишь меня! Ты слышишь меня, генерал?! Не думай, что все уйдет со мной! Я достану тебя и из-под земли!

Генерал беспомощно взглянул на чиновника, который внимательно слушал, оперев тяжелую, седую голову на сложенные под подбородком руки.

— Спроси его, что происходит? Почему он нарушил приказ?

— Почему ты нарушил приказ, Шамиль? Ты нарушил приказ Джохара, ты подставил серьезных людей. Как ты узнал вообще этот номер?

— А это неважно! — взвизгнул на другом конце провода террорист. — Я найду тебя, где бы ты ни был! Ты думал моими руками прийти к власти в Русне, а потом меня убить! Не выйдет!

Очереди раздавались уже на первом этаже — Альфа рвалась к лестницам. Оба пулеметных расчета были подавлены, Басаев не решался отдать приказ на подрыв больницы, потому что сам умирать не собирался — ни за Русню, ни за Ичкерию, ни за Аллаха, ни за что бы то ни было другое. Он твердо намеревался жить до тех пор, пока это возможно.

— Спроси его, что он хочет? — устало спросил чиновник.

— Что ты хочешь, Шамиль, что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы вы остановили своих собак! Я знаю, что те, кого я взял в больнице, для вас не стоят и плевка! Но и вам не уйти! Есть люди, которых я высадил по дороге! Как только я умру — они заговорят, ты понял?! Мне не нужны те ублюдки, каких ты подсунул мне как иностранных журналистов.

— Спроси, какие наши гарантии? — потребовал чиновник.

— Какие наши гарантии, Шамиль? Если мы остановим штурм — какие гарантии, что ты будешь молчать?

— Гарантии?! Гарантии — это жизнь, моя и моих людей! Я еще хочу жить! Я ничего никому не скажу до тех пор, пока не почувствую, что вы хотите меня убить! Но если вы убьете меня — сами и дня не проживете. Остановите штурм, иначе я за себя не ручаюсь!!!

Генерал снова посмотрел на чиновника. Тот устало прикрыл глаза и кивнул.

— Жди, Шамиль. Мы остановим штурм.

— Времени мало, генерал! У тебя!

Связь отключилась. Генерал, стараясь не смотреть на чиновника, вышел в соседнюю комнату, начал звонить в Министерство обороны — Паша был в невменяемом состоянии, на ногах не стоял, но генерал знал, кто реально отдает приказы.

Отдав необходимые приказы, генерал вернулся в комнату, примыкающую к кабинету, расположенному в одном из зданий на Старой площади, бывшем здании ЦК КПСС. Чиновник по-прежнему сидел в той же позе…

— Дурь все это… — вдруг сказал он, — нечего восстанавливать Советский Союз. Он правильно развалился. Он не мог не развалиться…

— Почему, Олег Евгеньевич? — осторожно спросил генерал.

— Он развалился потому, что так больше жить было нельзя. И до этого — так жить было нельзя. Партия превратилась в скопище ублюдков, которые умели только руководить и ни за что не отвечали. Армия превратилась в сборище ублюдков, которые только полководили, но тоже ни за что не отвечали. Мало Сталин расстреливал, мало…

Чиновник прервался, он по-прежнему не открывал глаза.

— В чем не откажешь Деду, так это в умении подбирать команду. За одного Рыжего на нашей стороне я бы отдал всех вас. И он там не один такой. Воровать — воровать, парламент расстреливать — парламент расстреливать, приватизировать — приватизировать. Знаешь, что самое главное в жизни? Чтобы дело делалось! А какое дело — это уже второе. Прикажи тому же Рыжему Днепрогэс строить — он их пяток настроит. А вы…

— Прикажете готовить нулевку для этого?

— Хватит. Доготовились уже. Он знает слишком много.

— Да ничего он не знает…

— Как он узнал номер телефона в этом кабинете?! — взорвался яростью чиновник. — Как он это узнал?! Ты ему сказал?!

— Да что вы, Олег Евгеньевич… — обмер от ужаса генерал.

— Тогда откуда?! Он что, на телефонной станции узнал?! Этот номер стоит в комнате отдыха, его вообще нет ни в одном справочнике, и АТС этой тоже нет ни в одном списке! Как он смог дозвониться сюда?!

Генерал не знал, что ответить.

— Свяжись с Дудаевым. Басаева пусть уберет он, пока Басаев не убрал его самого. Мы выпустим его в Чечню, и пусть разбираются между собой, — чиновник поднялся с кресла, — я в Кремль. У тебя есть два часа. Если и это не будет сделано — пеняй на себя!

Зима 1996 года

Абхазия

Несмотря на то что Россия поддержала эту маленькую республику в ее стремлении к независимости и государственности — Абхазия, по сути, никогда с того времени не была частью России и не стремилась в нее войти. Все делалось по-воровски, по-крысьи. Американцы, если они кого то поддерживают — поддерживают открыто, вся их политика нагла и открыта, они говорят, что они хотят, и делают это. Мы же не только не можем так, не можем открыто заявлять о своих интересах (не по причине слабости, по причине политической трусости и идеологической импотенции), но и бросаем своих союзников на произвол судьбы всякий раз, как только в них пропадает нужда. Мавр сделал свое дело, мавр может уйти, может быть, поэтому у России никогда не было верных союзников, существующие же союзники при необходимости перекупаются нашими геополитическими противниками «на раз», причем даже не за деньги — за красивые слова и обещания.

Шамиль Басаев, несмотря на то что «вся Чеченская республика находилась под контролем Российской армии», переправился в Абхазию, где его ждали совершенно свободно. Первоначально — через горы в Дагестан, потом — в Грузию, потом — в Абхазию. Он проделал длинный путь, пересек три границы — из них одну административную, одну государственную, одну квазигосударственную. Нигде и никто его не попытался остановить… он просто ехал, куда ему нужно, и все. При нем было всего три человека из личной охраны, и, выезжая в дальний путь, он больше опасался своих, чеченцев, нежели русских или грузин. Он знал, что Джохар Дудаев отдал приказ его убить — но умирать так просто не собирался…