Гнездо времени

Для встречи Петя нахлобучил знаменитый шлем "Всегда верен!", но большого эффекта не достиг.

– Знаете, - обратилась ко мне Оля, как к интеллектуальному собрату, мой муж с детских лет имел слабость к ночным горшкам - любил на голову одеть. Думаю, это скрытые фрейдистские комплексы.

Петя поглядел на меня грустными глазами работяги-хорошиста, которого выперли из класса за чужую проделку.

– Мамочка, ну при чем тут горшки?

– Конечно, Фетюков, при чем тут горшки, - с убивающей иронией сказала Оля и кивнула мне, приглашая в союзники.
– Горшки, образно говоря, твое призвание. Сколько ты за свою жизнь горшков побил?

Петя окончательно смешался и чуть не заехал в кювет.

– Я не понимаю, мамуля, чего ты все о горшках? Может, тебя в самолете растрясло, оттого и в голове язвительность?

– Суди не выше сапога, - ледяным голосом отрезала Оля, - как писал Александр Сергеевич Пушкин!

Петя глубоко вздохнул, поглядев на свои сандалии. Я не мог допустить такого внезапного и полного растаптывания моего приятеля.

– Простите, Оля, - нагло сказал я, - но это Осип Мандельштам в письме к Иосифу Сталину. У Пушкина, насколько я знаю, совсем другие строки: "Скажи-ка, тетя, ведь недаром..." И еще припоминаю: "На солнечной поляночке, дугою выгнув бровь..." и так далее.

Оля побледнела и отвернулась в сторону дикой сельвы.

– Ты с Олей не спорь, - примирительно сказал Петя.
– Она школу с красным дипломом... Если говорит - Пушкин, так оно и есть.

Оставшуюся до отеля дорогу мы мирно беседовали о погоде, о ценах на разных континентах. Прощаясь со мною до вечера, Петя шепнул:

– Ты, знаешь, не зови меня больше Педро. А то моя опять чего-нибудь отчебучит, про комплексы.

Вот так скоропостижно расстался я с Педро. В памяти сохранился его танец на тулумской пирамиде. Теперь я понимаю, что этой неистовой пляской в честь Пятого солнца Петя прощался с Педро, который, конечно, не укладывался ни в какие семейные отношения, тем более с ударником комтруда и обладателем красного диплома.

Хотя к вечеру, отдохнув, Оля стала немного помягче и лиричней. Воздух Карибского моря действует на самые что ни на есть крепкие орешки.

Мы отправились погулять в торговый центр "Кукулькан". Если уж выдерживать до конца образ змея, то это был гигантский удав, анаконда, заглотившая несметное число промтоваров, народных поделок, драгоценностей разного пошиба, а также выпивки и закуски.

Я не силен в быстрой цифровой оценке действительности, но, возможно, тысяча магазинов и ресторанов разместилась в этом зеркально-мраморном змеином брюхе.

Мы шли чинно, всем своим видом показывая, что не постоим, как говорится, за ценой, если вещь будет стоющая.

– Послушайте, мальчики, - нервно сказала Оля, - тут все очень дешево! По московским меркам - так просто даром!

Этот факт ее как-то раздражал. Она еще не поняла, какую позицию должна занять по отношению к здешним ценам. Все ли так, как видится с первого взгляда, или есть какой-то подвох.

А Петю неотвратимо тянуло к "триптихизму" - шляпам, сандалиям и плавкам. Это крепко-накрепко засело в нем, еще со счастливых времен Педро. Всяческими уловками он пытался затащить Олю - примерить какую-нибудь шляпку.

– Взгляни-ка, мамочка!
– указывал он мизинцем, как бы строя "козу", на соломенную шляпу с черной тульей и красными полями.

– Не правда ли, прелесть?

– Прелесть, - откликалась Оля с мягким скептицизмом.
– Говна пирога! В такой только на коммунистическую демонстрацию - поминки по совдепии справлять.

Петя заискивающе улыбался:

– Мамуля, ты бы поаккуратнее выражалась. Тут русские на каждом шагу.

– И что?
– повышала она голос.
– Совков наших стесняться? Ты меня удивляешь, Петр!

– И меня тоже, - поддакнул я.

– А чем же это, простите, он вас удивляет?
– насторожилась Оля.

– А он меня всем удивляет!

– Как это?
– напугался Петя.

– Да так, - махнул я рукой.
– Удивляешь - и все тут!

– Не будьте голословны, - напирала Оля, - Приведите, пожалуйста, пример!

– Издалека придется. Пожалуй, не доведу!

– По-моему, вы опять валяете дурака!
– заметила Оля с обидой.

– Верно, - согласился я.
– Валяю понемногу.

Петя дико заржал на русском языке, вспугнув парочку канадских украинцев. А Оля вдруг потупилась и сказала с застенчивой улыбкой:

– А зря вы так. У меня сегодня, между прочим, день рождения.

– Она всегда такая нервная на свой день рождения, - подхватил Петя. Это от расположения звезд.

– Излишние подробности никого не интересуют. Понимаешь, Фетюков? посуровела опять Оля.

– Да о чем вы, друзья? День рождения в Канкуне, в Гнезде времени - это же подарок судьбы! Давайте побольше целенаправленности - сейчас же выберем подарок, а затем - ресторан.

– Мамуля, шляпку! А?
– с последней надеждой воскликнул Петя.

Но Оля уже была у входа в ювелирный магазин под названием "Пять солнц". Потом она, конечно, жалела о своем выборе. Да что делать?! Вероятно, все то же расположение звезд выкинуло на ее день рождения такую шутку. А все начиналось так изящно!

У дверей нас приветствовал джентльмен во фраке:

– Сеньора, сеньоры! Рады вашему визиту!

– Может, он обознался, - предположил Петя.
– Как ты думаешь, мамочка?

– Не мели чепуху!
– огрызнулась Оля и поплыла величаво меж стеклянных прилавков, заполненных излишествами жизни.

Меня же в этом ослепительно-сияющем магазине сразу привлекла как бы посторонняя тут стойка бара, на которую я и указал Пете.

– Гляди, как она одинока в этом пространстве. Мне жалко ее до слез.

– Мамуля, - сказал Петя, - ты здесь смотри, а мы - вон в том уголке...

Сбитая с толку сиянием сапфиров, изумрудов и прочих яхонтов, Оля проморгала этот незамысловатый маневр, и мы с Петей удалились в "уголок".

За стойкой не было ни души, но, как только мы присели, возник джентльмен, встретивший нас у входа:

– Кабальерос! Что предпочитаете?

– Вискаря, что ли, трахнем?
– спросил Петя.

И мы взяли по "виски деречо", то есть безо льда и содовой.

– Мало, гады, капают, - сказал Петя, превращаясь потихоньку в Педро. А дерут, небось, три шкуры. Почем тут, интересно?

– Еще по рюмке, а потом выясним.

– Не знаю даже, стоит ли?
– он поискал глазами Олю, но та была абсолютно занята выбором подарка...