Год черной собаки

Промышленник обалдело уставился на Майка.

– Что себе позволяете, я вас...
– он захлебнулся от бешенства, лицо побагровело.

– Не вы меня, а я вас, - перебил Майк, - скажите спасибо, что не приказал своим мальчикам вышвырнуть на улицу через окно. Кто тянул за язык? Что нагородили газетчикам?
– заорал в лицо Робинсону.
– Там, - ткнул пальцем куда-то в стену, - творится такое - описать трудно!

Генеральный оторопел и сник, промямлил, словно оправдываясь:

– У меня не было никаких журналистов, - приподняв голову, спросил, будто что-то припоминая: - Никого не встретили, когда заходили?

– Нет! Не встретил!
– отрезал Майк.
– Чем вы занимаетесь тут? Принимаете воздушные ванны? Прохлаждаетесь? И это во время небывалого скандала!

– Какого скандала? Где?

– Не корчите полоумного. Вы думали, прежде чем вручить репортерам материалы Бартлета? Что вас толкнуло, кретин, на такой шаг? Рукопись давно следовало уничтожить.

– Не смейте со мной так разговаривать!
– взвизгнул Робинсон и вскочил, но тут же сел, огляделся в поисках одежды, ощупывая руками тело.

– Я бы вообще с вами не говорил, - зловеще и пренебрежительно произнес вице-директор, - но мне любопытно выяснить, что вдохновило вас передать в газету оппозиционеров записки Бартлета. Неужели не понимали своей пустой башкой - для вас это гибель.
– Он сел в кресло, закинув ногу на ногу. Несчастный, - добавил с презрением.

– У меня ее отобрали, угрожая оружием.

– Кто? Кто отобрал?
– шептал Майк.
– Вы что плетете, развратник? Где ваш костюм, почему перемазаны помадой? Утритесь!

– Это кровь. Костюм унес какой-то тип и рукопись тоже.
– Дик шарил по телу, словно не веря, что раздет.

– Не лгите!
– закричал Майк.
– Какой еще, к чертям, тип?

– Он сейчас вышел, он...

– Где сейчас, когда в экстренном выпуске "Времени" уже есть анонс: "Вечером читайте сенсационное я неопровержимое разоблачение преступлений в концерне "Феникс".
– Он швырнул ему в лицо газету.
– Когда же они успели набрать, болван вы этакий! На все процедуры нужно минимум час, а то и два.

– Он только что покинул кабинет, - упрямо твердил Дик, - можете узнать у секретарши. Клянусь вам, Майк, он меня раздел, отнял рукопись и заставил написать письмо в редакцию.

– Не советую вам теперь называть меня Майком. И кто он? Черт вас дери! Объясните толком, как выглядел этот молодчик, если действительно существовал реально, а не в вашем извращенном развратом и пьянством воображении? Как он выглядел?

– Обычно, - промышленник пожал плечами.
– Выше среднего роста. Вероятно, бывший боксер - смазал меня по лицу так, что отбросило на три ярда - сильный парень и отчаянный. Оглушил, раздел и отнял документы.

– И вы их безропотно отдали?

– А что оставалось делать? Ждать, когда пристрелит? Все равно бы забрал, в любом случае, а так хоть в живых оставил.

– Трус!

– Посмотрел бы я на вас, - огрызнулся Робинсон.

– Дурак!
– процедил вице-директор.
– Опишите его внешность или память отшибло со страху? Заметили что-либо необычное?

– Что именно?

– Ну очки, протезы, шрамы, бестолочь! Может, не хватало кисти и глаза? А?
– Майк прищурился.

– Все у него на месте.

– Тогда не он, - словно про себя произнес вице-директор.
– Вы сознаете, что теперь произойдет? Вам же крышка. Осознаете?

– Осознаю, но что было делать?
– Он сидел, согнувшись, опустив голову.
– Мы работаем вместе. Вы обязаны помочь мне. А вместо этого дерзите и ведете себя непорядочно. С вашей стороны такое отношение бесчестно.

– Непорядочно? Бесчестно? Вы смеете об этом говорить? Вы, который, как подленький платный осведомитель, донесли полиции о месте и времени встречи ваших конкурентов, чтобы руками блюстителей закона убрать их с дороги. Хапать одному денежки за наркотики. Перекрыть ввоз из-за границы и производить самому в секретных лабораториях концерна. И думали от Меня скрыть. Бог мой. То, что вы еще жуете, я уже давно проглотил. Кстати, собрались заодно и разделаться с О'Нейли. Она накопила на ваши фокусики изрядное досье.

– А не вы ли дали ей возможность улизнуть? Через ваших холуев в полиции избавили от тюрьмы. Надеялись впоследствии использовать против меня? отпарировал генеральный директор.

– А я джентльмен.
– Бывший гангстер явно издевался.
– Не люблю, когда смазливых женщин бросают в застенки и допрашивают с пристрастием.
– Он сощурился.
– Но вы все-таки исхитрились ее достать, бедняжку. Ухлопали вместе с сотней пассажиров лайнера. И кто же санкционировал расправу?

– Комиссар Фокс. Для этого у него имелся какой-то сумасшедший сержант Ричмонд, помешанный на убийствах. Он и выстрелил с благословения комиссара. Теперь его запрятали наконец в психичку.

– Значит, Фокс служил и нашим и вашим? Учтем и в удобный момент напомним, чтобы не возомнил о себе.

– Перестанем взаимно обвинять друг друга. Нам же предстоит оправдываться вместе. Вы мой заместитель.
– Робинсон с надеждой взглянул на вице-директора.
– Что нам делать, Майк?

Бывший гангстер резко обернулся, пристально посмотрел на растерявшегося Робинсона.

– На-ам?
– протянул и засмеялся своим тихим шелестящим смехом.
– Вы сказали на-ам? Извините, чурбан вы этакий, - чувствовалось, изгаляться над Робинсоном, пользуясь его безвыходным положением, ему доставляет истинное наслаждение.
– Не нам, а вам, _вам_, милейший. Вам. Я тоже, разумеется, кое-что потеряю, но не волнуйтесь, лишь временно - позже верну с лихвой. А вот вам конец. Заказывайте гроб с кистями и похороны по высшему разряду, не автокатафалк, а лошадей с серебряной упряжью. Вы же так любили разную мишуру. Для оригинальности, - ехидничал Майк, - предложил бы улечься голым, в память о столь знаменательном событии.
– Он встал, смахнул пылинку с брюк и направился к двери.

– Но что мне делать?
– хрипло, с надеждой и отчаянием крикнул вдогонку Робинсон.

– Застрелиться!
– обернулся вице-директор.
– Но вы жалкий и ничтожный трусишка. Такие кончают таблетками снотворного. Вот и пошлите за ними свою одалиску в ближайшую аптеку, а еще лучше, - издевался Майк, - сбегайте сами и обязательно голышом. С этого момента ни одно ваше приказание выполняться не будет - вы сумасшедший и невменяемый. Секретаршу забираю девочка должна быть в безопасности от ваших поползновений. Генеральным директором пока временно становлюсь я. Не думал, что это случится так скоро, но ничего не поделаешь - видно, судьба, - он развел руками.
– О своем решении сообщу через час журналистам на пресс-конференции по телевидению. Чао!
– Майк хлопнул дверью...

Если верить газетам, события с концерном "Феникс" не имели прецедента. Такого бума страна не переживала со дня провозглашения. Пресса, радио и телевидение только и сообщали, что о "разоблачении века" - махинациях и коррупции в химической промышленности. Тиражи газет подскочили неимоверно. За право перепечатки и использования своих публикаций редакция "Времени" гребла миллионы. Радио вещало круглые сутки, не отставало и телевидение. Срочно собрался кабинет министров. На газетных и журнальных полосах воспроизводились леденящие кровь фотографии детей-уродцев; их матери употребляли лекарства, производимые "Фениксом", отравленные реки, смертельно опасные продукты. Всплыла история с использованием новых препаратов на заключенных. У магазинов, где продавали продукцию концерна, собирались толпы, бойкотировали товары, разбивали витрины. Снимки пышных банкетов дельцов пересекали семизначные цифры взяток за получение подрядов на государственные заказы. Два министра подали в отставку. Оппозиция торжествовала. Поговаривали - издатель "Времени" выдвинул свою кандидатуру в сенат. Демонстранты заполнили площади и улицы города. Крепко досталось и полиции, она потворствовала распространению наркотиков, кои производились все теми же "химиками". Ходили слухи - в полиции заменят руководящий состав. В здании "Феникса" до пятого этажа выбили стекла в окнах и разгромили несколько филиалов. В город прибыли войска...