Год грифона (илл. Горбунова)

Он снова протянул Лукину широкую корявую ладонь, и принц пожал ее с глубоким облегчением.

– Если бы ты только знал, малый, – сказал Добри, – что за вещь ты упустил! Это же великое сокровище!

Он нежно прижал блокнот к одоспешенной груди и слез со стула. Генно взял один из экземпляров договора, запихал его за пазуху и тоже встал.

Гномы наконец-то потянулись к выходу – даже Хордо, который сидел на своем стуле так прочно, будто решил обосноваться тут навеки. Коркоран тоже вскочил на ноги.

– Молодец, Лукин! Молодец, Ольга! – бросил он, выбежал из зала через заднюю дверь и помчался на голубятню.

Толковый голубь долетит до императора гораздо быстрее, чем эти сенаторы дотащатся до своей Империи. Но, с другой стороны, сенаторы почти наверняка успели отправить своего голубя – голубя можно было нанять в одной из частных голубятен в городе. И Коркоран понимал, что чем быстрее император узнает его версию событий – тем лучше. От этого зависело, получат они деньги или нет.

У лестницы, ведущей на голубятню, Коркоран встретил сторожа. Сторож выглядел очень озабоченным.

– А я как раз к вам иду. Тут у нас такая беда приключилась…

– Ну, что еще?

Коркоран полез по лестнице, запутался в полах одеяния и сердито отправил мантию обратно, к себе в комнаты. Вскоре он очутился в темной деревянной голубятне. Позади пыхтел сторож.

Все круглые дверки для голубей в противоположном конце голубятни стояли распахнутыми, и оттуда тянуло ледяным сквозняком. Сквозь дверки проникало достаточно света, чтобы разглядеть, что пол усеян пухом и сизыми перышками и заляпан кровью. Прямо у ног Коркорана, кверху розовыми лапками, валялись два мертвых голубя. А дальше лежал трупик мыши, которую, судя по всему, заклевали насмерть.

– Я не пил, истинная правда! – заверил сторож.

– Да я вам верю… – сказал ошеломленный Коркоран.

– Ну, тогда вам придется поверить и в то, что я скажу. Значит, вот как дело было. Обхожу это я территорию и вдруг слышу – шум, гам. Полез я сюда, разузнать, в чем дело. Вы себе не представляете, что тут творилось! Истинное светопреставление! Сотни, прямо-таки сотни мышей бросались на голубей, а голуби летали туда-сюда, и кое-кто даже пытался защищаться. Я, значит, залез сюда да как гаркну на них! И мыши все – шмыг-шмыг и попрятались под пол. И тут – можете себе представить – я увидал вон в том углу множество маленьких человечков. Одни отворяли дверки, другие выпихивали наружу голубей, а двое привязывали к одному из голубей послание. Но тут увидали, что я на них гляжу, выпихнули голубя наружу – и бежать! И тоже под пол, как мыши. А я трезвый был, с утра ни капли в рот не брал, истинная правда!

– Скажите, а эти человечки, случайно, не были одеты в черное? – спросил Коркоран.

– В черное, в черное, – закивал сторож. – Оттого-то я их и не заметил поначалу.

– Ну, тогда я верю каждому вашему слову, – сказал Коркоран.

Он вздохнул и мрачно окинул взглядом разоренную голубятню. Очевидно, ассасины ухитрились найти общий язык с бывшими пиратами и, судя по рассказу сторожа, отправили голубя за подкреплением, а заодно позаботились о том, чтобы в университете других голубей не осталось. У Коркорана по спине поползли мурашки. Он даже подумал, не послать ли Финна с Вермахтом к Квериде, чтобы попросить ее приехать как можно быстрее. Но тут же передумал. Кверида такая тиранша! Если уж она сюда явится, то наверняка все в университете переделает на свой лад. И разумеется, первым делом запретит его лунные исследования. Коркоран знал это наверняка. Нет уж, лучше разобраться самому! В конце концов, он уже один раз справился и с ассасинами, и с пиратами. А значит, справится и снова.

– А что, голубей совсем не осталось? – спросил он у сторожа.

Над головой, в стропилах, послышался шорох.

– Гурр-гурр! Кое-кто остался. Тут, наверху, – проворковали из-под крыши.

Коркоран поднял ладонь с магическим огоньком и обнаружил на самом верху пятерых изрядно потрепанных голубей. У него немного отлегло от сердца.

– Я наложу на вас самые мощные защитные заклятия, – пообещал он. – Особенно на тебя. – Он указал на наименее пострадавшего. – Мне нужно, чтобы ты отнес послание.

Птица недовольно нахохлилась, однако послушно спорхнула на насест рядом со столом для написания посланий.

– А вы, – сказал Коркоран сторожу, – ступайте, принесите сюда все мышеловки, какие отыщете, и расставьте их по всей голубятне.

– А разве они тут помогут, мышеловки-то? – удивился сторож. – Эти мыши показались мне довольно сообразительными…

– Помогут! – мрачно пообещал Коркоран. – Я на них заклятия наложу. Самые что ни на есть страшные.

– Ну, тогда ладно.

Сторож забрал три трупика и стал спускаться вниз.

А Коркоран взялся за работу. Он наложил защитные заклятия на всех оставшихся голубей. На избранном голубе он дополнительно его усилил и, поскольку птица явно была не в лучшей форме, добавил к этому мощное заклинание скорости. Чернила, которыми писали послания, разлились в суматохе, и узкие полоски бумаги были изорваны в клочья. Ассасины сделали все, чтобы никто не мог послать за помощью. Подумаешь! Коркоран перенес сюда новые чернила и бумагу. Он подробно и тщательно описал весь свой разговор с сенаторами, рассказал об их тонких намеках и о том, что ему предлагали денег, отдельно остановился на их прощальной угрозе, сослался на гномов в качестве свидетелей всей беседы. Письмо было адресовано императору Титу. Ни о деньгах, ни о защите от обещанных сенаторами ассасинов Коркоран просить не стал. Это было бы чересчур грубо. Он был уверен, что благодарный император и так догадается, что ему надо.

– Лети в Империю, – сказал он голубю, упаковывая полупрозрачную бумажку в трубочку на ноге голубя, – в город Кондита, и доставь это послание императору Титу. Самому императору, лично в руки, и никому другому. Понял?

– Постараюсь, – проворковал голубь. – Но, говорят, там нашего брата ловят сачками и тащат прямиком в сенат.

– А ты не попадайся! – приказал Коркоран. – Императора ищи.

Он взял обеими руками теплого, почти невесомого голубя и отнес его к открытым дверкам.

– Не позволяй никому прикасаться к тебе, пока не разыщешь императора.

Он усадил птицу на маленький порожек. Голубь вспорхнул и довольно устало полетел на юг. Коркоран провожал его взглядом, пока тот не скрылся.

Тут вернулся сторож с охапкой мышеловок. Коркоран потратил немало времени на то, чтобы снабдить их все весьма опасными заклинаниями. Четверо оставшихся голубей вытягивали шеи и с интересом смотрели, что он там делает. Когда волшебник наконец ушел, птицы переглянулись, поворковали между собой и спорхнули вниз. Не успел Коркоран спуститься на улицу, как эти голуби тоже выбрались наружу и, тяжело взмахивая крыльями, полетели в сторону Деркхольма.

Солнце уже садилось, когда Коркоран добрался наконец до своей лаборатории. Он вздохнул с облегчением и включил свет. И застыл как громом пораженный, не отрывая руки от выключателя. Ассасины и их союзники-мыши успели поработать и здесь. Его записи, расчеты – все было изгрызено в мелкие клочки и рассеяно по всей лаборатории. Экспериментальные образцы лунного костюма были разбиты и переломаны. Но что самое ужасное – корабль, его драгоценный корабль, столь тщательно продуманный, столь любовно построенный, на изготовление которого у Коркорана ушли три года и жуткая прорва денег и который уже был на две трети готов, – этот корабль был буквально изрублен на куски! Вместо него у окна высилась лишь куча сверкающих обломков. На каждом из обломков виднелись сотни следов от ударов крошечных кинжалов. Видимо, ассасины, сидя в клетке, день за днем наблюдали за ним и теперь точно знали, что ему дороже всего…