Годана. Тайна пророчества

Стояла я довольно далеко, поэтому речь их, по–прежнему, разобрать не могла, как ни старалась. И подошла еще немного ближе. Тогда до меня стали долетать их слова уже отчетливее.

– Бежана! Я тебе говорил. Но вы же не слушаете! И, что теперь? Его прислужники не успокоятся, если узнают! Так и будут рыскать в поисках пропажи. Он же не угомонится! Ты столько лет положила на то, чтобы создать для себя этот приют и жить в относительной безопасности до поры, а теперь что? А если ничего не получится? Ты не думала об этом? Это погубит всех, – он в отчаянии развел руками и опустил голову. – Я же тебя предупреждал, что это плохая идея! Они будут ее искать! Они всегда всех вас ищут! Семью ее, если живы, небось, нашли… Мне не страшно, я свое пожил. За вас душа болит.

– Ты не хуже моего знаешь, что предначертано – исправить нельзя. Сколько от судьбы не беги, аккурат, в то место и прибежишь. Лишь идя ей навстречу, можно что–то исправить, сам так учил всех. А теперь что? – Бежана посмотрела на него с укором.

– То есть, мне тебя не уговорить? – обреченно выдохнув, проговорил собеседник старухи.

– Мы не можем прятаться вечно. Она – это новая жизнь. Она – ключ к этой самой жизни. Только она может все изменить и восстановить, и пытаться жить в этой иллюзии защищенности – значит, не спасти в итоге никого, Семен, – старуха положила руку ему на плечо и осторожно заглянула в глаза.

Мужчина посмотрел на, стоящую рядом Бежану с сомнением, и, обреченно вздохнув, проговорил что–то негромко, почти шепотом. А я, пытаясь это расслышать, сделала еще шаг ближе. Но наступила на сухую ветку, которая с таким звонким хрустом треснула, что они оба, в одно мгновение, оглянулись и вопросительно уставились на меня.

– Не думала, что ты проснешься так скоро, Годана, – усмехнулась старуха и, повернув голову к своему другу, она снова обратилась ко мне. – Это Семен. Мой старый друг.

– Не такой уж и старый. Разве, что варить придется долго. И то, если смогут меня догнать. Да и, чтобы скрутить, придется применить недюжинную силу, – засмеялся мужчина.

Приятный, и голос завораживает, чувствуется в нем теплота. Его карие глаза просто излучали доброту! Но, вместе с тем, он вызывал во мне чувство надежности и, какой–то удивительной силы.

– Доверять можешь только мне и Семену. Чужих людей, неважно, где и как ты их встретишь, лучше сторонись. Позже я постараюсь тебе объяснить – почему, – старуха обратила мое внимание на себя. И снова повернулась к своему собеседнику. – Мы закончили на сегодня, Семен. У нас с Годаной есть дела. И да, ты б подорожника притащил. Она раны заживляет, да и лапти девчушке не помешали бы. Не в твоих же старых ей всюду таскаться.

Я опустила глаза, смущаясь, и взглянула на поношенную огромную обувку, неумело подвязанную веревкой.

– Как скажешь, – вздохнул мужчина и добавил негромко. – Только обдумай все еще раз. Небезопасно здесь более.

Он снова взглянул на старуху с такой тоской, что у меня защемило сердце. Потом повернулся ко мне, подмигнул и сказал, улыбаясь.

– Увидимся позже, маленькая красавица.

Я хотела возразить ему, что вовсе не красивая. Вот моя мама – самая настоящая красавица! А я ничуть. Но женщина со вздохом покачала головой, глядя на меня и поучительно проговорила.

– Красивой станешь, когда вырастешь. Не волнуйся, твоя красота только зарождается. Дай ей время. Всему в жизни нужно время. Сказку про уродливого голубя слышала? – лукаво подмигнула женщина, а я в ответ покачала головой. – Ну ничего, скоро зима, а зимой вечера длинные, тягучие. Будем коротать их, сказки рассказывая. Договорились?

Я удивилась ее внезапной проницательности, но ничего не ответила, лишь кивнула в знак согласия. Мама всегда, почему–то, была против сказок брата. Поэтому, у меня к ним было странное отношение. Смесь баловства, озорства и жуткого интереса, но я решила сохранить это в секрете. И мы молча пошли к дому.

***

“Ну, что за резвушка такая! Сладу с ней нет. Вечно носится не пойми где”, – бурчала Бежана, расправляя растения на деревянном подносе для сушки.

Она терпеливо исправляла работу, недоделанную своей ученицей, то есть мной. Но, когда среди ярко–оранжевых соцветий мелькнул голубой лепесток, терпение старой знахарки, видимо, лопнуло. Я слышала, как она бранилась, и понимала, что нравоучений не избежать, поэтому неслась со всех ног домой.

Годана! Я же просила тебя разложить ясноцвет на солнце! А ты, что сделала? Кто же сушит растения кучками? Годана! Где ты? – сердилась старуха все больше, разбирая цветы по гладкому полотну. – Годана!

– Да, бегу уже! – я спешно пробиралась средь кустов со стороны леса.

– Сколько раз тебе повторять? Василек для ясноцвета хуже, чем лиса в курятнике! Весь сбор сгниет и плесенью изойдет. Чем потом хворь коленную лечить? А? – Бежана была крайне недовольна, а это означало только одно – попадет мне знатно.

Надо было срочно исправлять сложившуюся ситуацию и сглаживать настрой бабки. Норов у нее был вспыльчивый, но отходчивый.

За пару прыжков я пересекла лужайку и уставилась на женщину невинным взглядом своих черных глаз.

– Ну, Бежана! Сама ж учила – жизнь важнее… А там волчонок в овраге плакал. Мать выла на весь лес! Невезучая она – достается ей не раз уже! Неужели, ты не слышала? – возмутилась я, нарочито надув губы. – Я помогла ему – распутала лапку от корней старой липы. И он вернулся в семью. А цветы до заката поправлю, солнце еще высоко. Ясноцвет и повторно собрать можно, если чего, а вот малышу помощь моя срочно потребовалась.

– Ничего просто так не бывает – всему есть толкование. А тебе лишь бы от учения увильнуть. Стоит случиться чему, так мчишь, как на пожар… – недовольно пробурчала знахарка.

Стоило только ей упомянуть о пожаре, как меня, будто молния сразила. И снова я мысленно оказалась там, в том наполненном дымом и жаром коридоре. На мгновение задумалась о том, где моя семья? Удалось ли потушить пламя? Смогли ли они выбраться живыми? Или я сирота уже девять лет? Стало так тоскливо, что слеза покатилась по щеке почти мгновенно, даже не успела ее смахнуть.

Понимала, что вряд ли кому–то удалось спастись. Ведь, тогда бы они пришли за мной. Мама же знала, где я.

“А если спаслись братья? Они–то не знали ничего. Может, они ищут меня? Ну, хоть кто–то же должен был выжить! Хоть кто–то…” – всхлипнула я носом.

Тьфу ты! Ну, чего нюни–то распустила? Могла б предупредить, я, мол, в лес. Зверю помощь нужна. Я ж тоже не железная, – старуха нежно погладила меня по голове. – Ну прости, я не хотела тебя до слез забранить.

– Я… Ты, как про пожар сказала, так, словно меня вновь в тот коридор закинула, – пожаловалась я знахарке. – Ну, не могли же все сгинуть? Если мама меня спасла, то и братья сумели бы выбраться. Они гораздо ловчее будут.

“Если бы я только могла настоять на своем тогда и подождать их. Мы бы все вместе к Бежане пришли…” – я чувствовала себя виноватой за то, что сумела спастись.