Голому рубашка. Истории о кино и для кино

Надя, видно, чувствовала горячую мощь моего желания — женщины ведь очень чувствительный прибор. И, несмотря на то, что я почти весь вечер молчал, подавленный своим чувством, только изредка непроизвольно стонал, как мне казалось, вполголоса и не мог отцепиться от неё ни на секунду — она царски разрешила мне остаться у нее на ночь.

Пожалуй, эта была самая запоминающаяся ночь в моей жизни. Я не сомкнул глаз ни на минуту, я облазил все ее тело, не оставив ни одного квадратного миллиметра нетронутым: мне даже доставляло удовольствие переворачивать ее (что требовало определенных усилий) то на одну, то на другую сторону. И особенно мне запомнилось, что ее ягодицы (когда она лежала на боку) волнообразно стелились на постели, занимая значительную часть ее площади — я удерживался буквально на самом краешке кровати и в то же время получал особое, ни с чем не сравнимое удовольствие, когда поднимал на ладонях одну из ягодиц, подбрасывал ее, и она с утробным чавкающим звуком падала на свою вторую половину. Я, наверное, мог бы заниматься этим до утра, если б Надя не начинала вдруг шарить у себя за спиной рукой, находила меня и возвращала в нужное ей положение, легко перекинув меня через свое же бедро. Что сказать? Я чувствовал себя немного Гулливером в стране великанов. Вот так, наверное.

На следующий день я вернулся к Аркадию в дом на ватных ногах, не ощущая собственного веса, и воспринимался всеми как пришелец из другого мира. Такой, говорят, у меня был неземной взгляд.

— Ну как, старик? — спросил меня Аркадий.

— Это фантастика! — сказал я. — Такое со мной в жизни впервые. Ты не представляешь, как я тебе благодарен, Аркаша.

— А как благодарен тебе я, что ты привез мне от мамы шерстяное одеяло! — сказал Аркадий. — Да и за Эльдара особая благодарность от всей нашей нефтяной компашки.

Когда мы остались с Эльдаром одни, я спросил его:

— Ну что, Эльдар, кого ты вчера загарпунил?

— Никого, — сказал Эльдар.

— Да ты что! — удивился я. — Все чувихи готовы были ради тебя на все! Я видел это по их глазам.

— Мне ни одна после Наташки не нравится, — грустно сказал Эльдар.

— Да тебя надо показать психиатру, — сказал я. — Учти, такого изобилия доступных кадров в Баку не будет! Не теряй время даром.

— Учту, — сказал Эльдар.

После того как я отоспался, мы поехали ловить рыбу. У Аркадия был прикрепленный к нему катер от нефтеразведки, и мы гоняли по Уралу, остановились даже в том месте, где якобы утонул Чапаев.

— Здесь отлично рыба ловится, — сказал Аркадий, и мы забросили удочки.

То ли в самом деле влияние Чапаева, то ли просто место удачное, но мы поймали несколько рыбин, причем Эльдар поймал хорошего осетра.

Весь день я не мог даже думать о женщинах — такое было у меня пресыщенное на баб состояние. Утром, встретив на кухне Божьего Одуванчика, я даже подумал, зачем Аркадий приютил ее у себя? Для чего? Только вертится под ногами! А уже к вечеру, когда мы вернулись, я стал понемногу приходить в себя и, когда пришли две знакомые Аркадия и стали помогать готовить шашлык из осетрины, уже оценивающе начал посматривать на них. И вопрос, для чего они созданы, у меня уже не возникал. А поев шашлыка и выпив несколько рюмок эльдарова коньяка я твердым шагом направился к Наде и привел ее в наш дом в самый разгар гулянки.

Эльдар пел свою знаменитую «Пасхальную»:

Сегодня яйца все с треском разбиваются!

И душу радуют, звеня, колокола,

И пролетарии всех стран соединяются,

Вокруг пасхального яйца!

Народ укатывался со смеху, дядя Костя сидел со своим стаканчиком сбоку на пенечке все с тем же приторным выражением лица, а Божий Одуванчик даже спустилась с веранды, сидела уже недалеко от Эльдара и слушала его, подперев подбородок ладонью.

Все шло нормально, на Эльдара со всех сторон сыпались заказы («Из окон корочкой» вы знаете? А «Охоту на волков?» «Из Визбора что-нибудь», «Еще раз «Королеву красоты», очень просим!)

Эльдар, не кривляясь, выполнял заказы, опять он был в ударе, бабы все чуть не писали кипятком, и Эльдар при желании мог бы иметь здесь целый гарем. Но не вставишь ведь человеку свои мозги и адекватное восприятие мира. Этот бард пел, как чуть позже я понял, только для одной девушки на этом празднике жизни. И вы ни за что не догадаетесь для кого. Он пел для Божьего Одуванчика. Да! Что там у него в мозгу произошло, я не берусь реставрировать процесс, но он ведь мог иметь ее в первые минуты нашего приезда в этот дом. Не захотел. А вот по прошествии 72 часов вдруг созрел.

Во время исполнения им «Королевы красоты» с измененным текстом, вы помните — «Я беру ее за сиськи, я тащу ее в кусты» — к Божьему Одуванчику подошел кто-то из сослуживцев Аркадия, по-видимому возжелавший ее. Он шепнул ей это на ухо и получил явный отказ — по отрицательному движению головы и по выражению лица Божьего Одуванчика это читалось четко. Тогда он взял ее за руку и потянул за собой — Божий Одуванчик вырвала руку и что-то резко сказала ему. Парень посмотрел на Аркадия, явно показывая своим видом, что на корабле бунт. Аркадий сделал успокаивающий жест рукой, мол, «не гони, потом». Парень сел недалеко от Божьего Одуванчика и воинственно посматривал на нее. А Эльдар, не допев свой вариант «Королевы красоты», переключился вдруг на песню, которую я никогда не слышал у него. Обалденная песня, должен я сказать, и так он исполнил её, что у меня прямо мурашки по телу пошли. Песня была про гитару с серебряными струнами и про гитариста, по-видимому, все же блатного парня. Мне запомнились такие строчки:

Вы втопчите меня в грязь,

Вскройте мои вены,

Только не порвите,

Серебряные струны!

Но гитару разбивают, струны рвут, все прямо замерли, когда Эльдар закончил петь. Никто еще даже не успел зааплодировать, как Божий Одуванчик подошла к Эльдару и сказала:

— Кто же мог порвать тебе серебряные струны, родной ты мой?

И поцеловала его при всех. Взяла за руку и увела в дом. И Эльдар покорно пошел за ней. Я прямо обалдел.

— Вот вам и Божий Одуванчик! — удивленно сказал Аркадий, обращаясь не то к тому парню, что домогался ее, не то к самому себе.

Я же был рад, что Божий Одуванчик взяла инициативу на себя. Есть такие парни, которые сами ни за что к девушке не подойдут, не станут приставать к ней с нескромными предложениями. Будут гордо держаться в компаниях, мол, девушки их не интересуют совсем, однако втайне будут ждать, что какая-нибудь вдруг пригласит его на «белый танец» и в дальнейшем тоже возьмет инициативу на себя. Как правило, такие парни бывают, в основном, самовлюбленными красавчиками и очень часто становятся легкой добычей некрасивых и стервозных баб, которые доводят начатое дело до конца и женят их на себе. Оглядитесь и сразу увидите в своем окружения такие пары. Эльдар не был красавчиком, но отсутствие природной красоты с лихвой заменял ему талант певца. И потому он ждал инициативы от женщины. Так я подумал в тот вечер. «И на здоровье!» — решил я и со спокойной душой пошел опять к Наде.

Что интересно, вторая ночь прошла не так феерически, как предыдущая. Но все равно оставила сильное впечатление. Все же 130 килограмм живого женского тела, очень аппетитного и чувственного, имеющего притом совершенную форму — это я вам скажу, надо видеть и осязать. Эта ночь была прощальной у нас с Надей, назавтра я улетал в Баку, а она должна была быть на работе. Договорились, что она прилетит ко мне в Баку на Новый год, или я весной опять приеду к Аркадию. Всегда в таких случаях люди искренне уверены, что встреча состоится.

Когда утром я пришел домой, никого не было видно ни на веранде, ни в доме. Комната Божьего Одуванчика была пуста, у кровати стоял более чем наполовину опустошенный бочонок Эльдара. На столе в моей комнате была оставлена записка от Аркадия, в которой он сообщал, что если из-за фонтана не сможет меня проводить, то машину пришлет обязательно к шести часам. Я решил лечь и отдохнуть после тяжелой ночи.

Меня разбудили шум и разговоры на веранде — это пришли Эльдар и Божий Одуванчик. Я вышел и застал тот момент, когда Эльдар поднес очередной стакан дяде Косте и попросил его выпить за пределами дома. «Уже прогресс!» — решил я.