Голос ангельских труб

С Ингой ему хотелось в лес, на Магистерское озеро, куда угодно. Он мог отказаться от привычной мужской компании, привычного образа жизни, даже тренировок за рекой, от всего, что у него было. Даже жизнь свою, образно выражаясь, он готов был положить к ее ногам. Она растворяла его в себе, лишала сил и дарила крылья.

Неужели это любовь, думал он. А то, что было до сих пор? Ведь были и другие, он горел, стремился, бежал навстречу. Переживал, даже мучился. Ревновал. А ведь можно жизнь прожить и не понять, думал он, целуя Ингу. Вкус ее губ, вкус ее кожи, мягкая, нежная, податливая плоть… тонкие руки, узкие запястья. Страх сделать больно, страх за нее… и жалость неизвестно почему. Жалость, от которой замирает сердце.

– Ши-Бон, а ведь я ничего о тебе не знаю, – сказала она вдруг. – Я даже не знаю, что ты делаешь в Нью-Йорке.

– Прекрасно знаешь, – ответил он, целуя ее пальцы. – Я приехал к тебе.

– У тебя боевое задание?

– Если бы боевое…

– А какое? Или это топ-сикрит? [31] Может, ты из Интерпола?

– Инга, у меня есть приятель, который пишет триллеры. Хочешь, познакомлю? Будете сочинять вместе.

– Хочу. Мы напишем книгу о тебе. Помнишь, я обещала тебе книгу, которая будет называться «Ши-Бон – защитник вдов и детей»? Помнишь?

31

Top secret (англ.) – совершенно секретно.

– Ты много чего обещала!

– Чего ни пообещаешь в минуту слабости, – нахально сказала она.

Шибаев рассмеялся и укусил Ингу за палец. Она вскрикнула. Он схватил ее за волосы, притянул к себе…

– Варвар, – бормотала Инга. – Кусается он…

…Ее отросшие волосы метались по его лицу. Пристально глядя на Ингу, Шибаев жадно ловил взглядом ее мимику – мимолетную, быструю игру света и тени – полураскрытый рот, сведенные брови, морщинку между ними…

С неожиданной силой Инга впилась пальцами в его плечи. Глаза ее потемнели, взгляд стал неподвижным, ему казалось, она не видит его и прислушивается к тайным, не слышным ему голосам и звукам. Ангельским трубам…

…Ее стон перевернул ему душу. Она замерла, наконец, бурно дыша, облизывая пересохшие губы, приникая к его рту в последних любовных судорогах, выдыхая: «Я люблю тебя!»

…Самое время перестать быть в этот самый миг, потому что уже нет ни прошлого, ни будущего. Ничего нет. Только несправедливо короткий миг…

– Ты любил свою жену? – спросила Инга. Извечный женский вопрос. О сопернице.

Шибаев пожал плечами. Ему не хотелось говорить о жене.

– Где ты с ней познакомился? – спросила Инга.

– Не помню, – ответил он. – Разве у меня была жена?

– Бессовестный! – вскричала Инга шепотом. – А Павлуша?

– Павлуша есть, – ответил он. – А жены нет.

– Она красивая?

Он снова пожал плечами. Он никогда не задумывался над тем, красива ли Вера. Сейчас ему уже непонятно, чем она привлекла его. Пышными формами, идеальным порядком, который немедленно навела в его холостяцкой квартире, обедами из трех блюд, пирогами, хозяйственностью. Все равно ведь надо, думал он, когда-нибудь… Его забавляла практичность Веры – записанные в столбик расходы отдельно на «продукты», отдельно на «гигиену», отдельно на «досуг», «транспорт» и так далее; вдохновение на лице при обсуждении планов, что купить немедленно, а что – в перспективе. Сначала забавляла, потом стала раздражать. Считать, подсчитывать, сводить баланс было страстью Веры. Она говорила «семейный бюджет», а его с души воротило, и обеды из трех блюд уже не радовали.

Вера работала главным экономистом в крупной фирме, считалась серьезным и опытным работником. Свой дом она вела так же старательно, как и свой отдел: учет, учет и еще раз учет, а также экономия, маркетинг, финансовая дисциплина. Дисциплина не только финансовая, но и всякая другая. Идеальный порядок в шкафах и буфетах. Тринадцать мраморных слоников – приданое Веры, семейная реликвия – на телевизоре, на одинаковом, до миллиметра выверенном расстоянии один от другого.

Даже в имени ее была… он долго думал, как это назвать. Непреклонность! Непреклонность, несгибаемость, бескомпромиссность. Шаг в сторону приравнивался к побегу, и – расстрел! Вера. Жесткое, упрямое, честное имя. Ве-ра. Раз-два, левой!

Вера никогда не сердилась. Если Шибаев не соглашался купить новый ковер, новый диван, новый обеденный гарнитур… не то чтобы не соглашался, а просто удивлялся – зачем? Вера поднимала тонкие брови, и лицо у нее делалось преувеличенно удивленным. Она смотрела на него молча с поднятыми бровями, и он сдавался. Любимым аргументом Веры, приговором в последней инстанции было – «чтобы как у людей». Как у людей, и точка.

Такая жена – находка для понимающего человека. Даже сокровище – не предаст, не бросит, подставит плечо. Соратник. А Шибаев – неблагодарная скотина. И зарабатывает всего ничего. И ненормированный рабочий день. И не хочет идти в охрану, о чем она почти договорилась. Много накопилось криминала за Шибаевым. Примерно так высказалась Вера в один прекрасный день, заявив, что жизнь проходит, а они живут, как жлобы какие-то некультурные: ни поехать за границу отдохнуть, как люди, ни в ресторан сходить, ни к себе позвать, потому что для него главное работа… Одно название, а не работа!

…Они остались друзьями, можно сказать. Новый муж Веры, бизнесмен, неплохой мужик, хлопает его по плечу снисходительно – как же, увел такую женщину у лопуха-мента! Шибаев благодарен ему за Павлушу – мальчик любит папу Славу. Вера часто звонит, интересуется, ревниво выспрашивая, где Шибаев был – она звонила три раза, а его не было дома. Ей приятно думать, что он до сих пор один, что он никого не встретил – значит, не может забыть ее. Она так уверена, что самая интересная и значительная часть шибаевской жизни осталась в прошлом, что даже испытывает сладкое и приятное чувство вины. Да и новый муж Славик повторяет с восхищением, наворачивая третью тарелку борща: «Ты, Верка, все-таки стерва! Загубила мужика ни за понюх! А? Стерва? Говори, стерва?»

И тут пришла Инга. Появилась. Свалилась с неба. Возникла из воздуха. Из прошлого. Беззаботного, шального прошлого. Как будто снова он вошел в одну и ту же воду. Нырнул в обжигающий и ослепляющий поток, радостно подхвативший его. И несущий неизвестно куда.

– Эй, ты где? – позвала Инга.

– С тобой, – ответил он. – Всегда с тобой.

Он чуть поморщился – Инга, упираясь локтями ему в грудь, причинила боль.

– Что? – испугалась она. – Больно?

– Нет, – ответил он.

– Ши-Бон, зачем ты приехал? – спросила она, отодвигаясь, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Работа, – ответил он. – Это моя работа, Инга. Но приехал я к тебе. Если бы не ты… Я все время думал о тебе.

– Я решила, что ты меня возненавидишь. Я сама себя ненавидела!

– Я тоже так думал. Сначала. Не смог. Уже здесь ходил по городу, чувствовал, ты где-то рядом… Мне казалось, ты идешь навстречу. В каждой женщине я видел тебя.

Он говорил медленно, словно пробовал слова на вкус, гладя ее волосы. Слова были незнакомые. Раньше он таких слов не знал.

– В музее это было как чудо! Ты мое чудо. Потом я думал, что не мог встретить тебя ни в каком другом месте. – Он помолчал. Спросил не сразу, хотя твердо обещал себе не спрашивать: – А этот… кто он?

Инга зажала ему рот ладонью, уткнулась лицом в грудь, спрятала глаза.

– Саша, – начала она нерешительно, – наш банк планирует открыть бранч… филиал, – поправилась. – Там, дома.

Шибаев настороженно смотрел на Ингу.

– Я бы могла добиться перевода… Там нужны люди с языком.