Голос ангельских труб

«Сволочь, – думал угрюмо Грег. – Не захотел возиться, не захотел разборок с социальной службой. Было б желание. И спонсор хорош…» И представилась Грегу маленькая девочка, вроде Триши, за которую он отдал бы, не задумываясь, жизнь… умирающая девочка, а здоровые мужики – жрущие, пьющие, трахающие баб – решают, целесообразно или нет. Грег почувствовал жжение в глазах и с удивлением понял, что плачет.

Шибаев открыл глаза и не сразу осознал, что сидит в машине, а рядом Грег. Кажется, он уснул. Он вдруг понял, что миссия его закончена. Почти. Близка к завершению. Правда, цена оказалось большей, чем он ожидал. Простая, казалось бы, задача – отыскать человека в эпоху информационного бума. Ан нет. Он был вымотан до предела, боль, утихшая от лекарства, вернулась и стала сильнее. Он не мог собрать мысли, чувствуя нутром, жилами, кровью, что пора сваливать. Немедленно. Уж очень он наследил. Мелькнула мысль позвонить своему старому дружку, попросить о помощи. Мелькнула и сразу же исчезла. Не будет Джон Пайвен ему помогать. Шибаев теперь вне закона. Волк, обложенный флажками. «Немедленно, – подумал он. – Сегодня, самое позднее завтра. Но лучше все-таки сегодня. Есть, кажется, вечерний рейс. И надежда на чудо…»

– Поехали, – сказал он Грегу, взглянув на часы. Половина пятого. Он проспал пятнадцать минут.

– Куда? – спросил тот.

– К Ирине.

– Подожди, Саша, – Грег смотрел на него с сомнением. – Ты что, хочешь отдать ей эту запись?

– Да. В обмен на адрес.

– Саша, но это… это жестоко! Если она узнает, что девочку можно было спасти или хотя бы попытаться… Ты представляешь, что с ней будет?

– Грег, я решаю свою задачу, понимаешь? Свою, – сказал Шибаев. Голос его звучал жестко. Ему хотелось закричать, шарахнуть разбитыми кулаками по приборной доске от досады, что приходится терять время на уговоры. Сейчас каждая минута на счету, у него земля горит под ногами. – Простенькую задачку для первого класса… – говорил он раздельно, стискивая зубы от боли и раздражения. – Я не знаю, почему она не решается. Почему все идет не так с самого начала. Это мой козырь! – Он потряс перед носом Грега папкой. – Понимаешь? Это как в картах – есть выигравший, есть дурак.

– Я не могу, Саша, – сказал Грег, не глядя на него. – Неужели ты не понимаешь? Ты же убьешь ее! У Горбаня свои задачи, у Праха свои, у тебя свои. А жизнь человека?

– Ты больше не хочешь играть в разведчиков? – не удержался Шибаев, прекрасно понимая, что говорит не то.

– Не хочу, – ответил Грег угрюмо. – Грязная игра.

– Тебе жалко Ирину, я понимаю, – Шибаев сделал новую попытку убедить Грега. – Мне тоже ее жалко, хотя она меня и подставила. Жалко… Но, поверь мне, Грег, насмотрелся я таких Ирин за свою жизнь. Такие, как она, никогда ничего не забывают. Для нее ничего не кончилось. И не кончится. Ее ребенок умирает каждый день и каждую ночь, ты это понимаешь? Она рано или поздно попадет в психушку. Или полезет в петлю. Та дрянь, которой она меня напоила, как по-твоему, зачем она ей? Ирина агрессивна, асоциальна, одинока. Добавь алкоголь и наркотики. То, что она узнает правду, придаст смысл ее жизни. Вот это, – он снова потряс папкой, – придаст смысл ее существованию.

– Не понял, – сказал Грег. – Что ты… о чем ты? Какой смысл?

– Даст ей возможность отомстить и… поставить, наконец, точку. Сейчас она обвиняет в смерти своего ребенка судьбу, рок, природу… не знаю… Бога! А я предложу ей сквитаться с конкретным виновником. Понимаешь? Отдать его мне.

– Ты действительно так считаешь? – Грег с сомнением всматривался в лицо Шибаева. – Какое-то иезуитство… Шоковая терапия какая-то. И ты думаешь, она сдаст тебе Праха?

– Думаю, сдаст. Или я не разбираюсь в людях. Ее кинули, ее ребенка тоже кинули. Во всяком случае, это шанс.

Грег задумчиво смотрел на Шибаева. Потом сказал:

– Саша, согласен, доктор Горбань не гуманист и вообще сука, но я не вижу тут состава преступления. Одни эмоции. Америка страна сутяг, но даже для Америки этого маловато. В чем каждого из них можно обвинить? Самое большее, выразить моральное порицание. У каждого прикрыт зад. Доктор высказал свое мнение, Ирина написала отказ, не желая мучить ребенка, Прах отказался платить, узнав, что операция бесполезна. Где криминал? Ты, Саша, идеалист.

– А ты не допускаешь мысли, что Прах сначала отказался платить, а после этого доктор Горбань отказался оперировать. У меня создалось именно такое впечатление. Сто пятьдесят тысяч баксов деньги немалые. А насчет моего идеализма… Персона Ирина тоже идеалистка. И цельная натура. Эмоции часто перевешивают доводы рассудка, сам знаешь. Я почему-то уверен: она не знает, что Прах отказался оплатить операцию. Она гибнет, понимаешь? Это шанс не только для меня, но и для нее. Разобраться и поставить наконец точку. Сквитаться за кидалово.

– Пепел Клааса стучит в мое сердце, – произнес печально Грег. – Это называется провокация. Ты жестокий человек, Саша. Я никогда не верил, что цель оправдывает средства.

– Есть другие идеи? – резко спросил теряющий терпение Шибаев. – Я пойду один.

Он посмотрел на часы. Начало шестого.

– А если… облом? Если она ничего тебе не скажет?

– Позвони Юрику, попроси, чтобы сел на ее телефон. Она не может не позвонить Праху, она захочет все выяснить. Такому гению, как твой Юрик, вычислить адрес по номеру телефона, как…

– …нормальному мужику поймать триппер, – закончил Грег. – Да уж, это про нашего Юрика.

– Саша, зачем взрывать машину? – Грег наконец задал вопрос, который смутно мучил его с самого начала, и только теперь облекся в слова. – Если они вышли на тебя, не проще ли убить? Шума меньше…

– Шума меньше, но не так эффективно. То есть меня бы замочили без вопросов, но могли оказаться свидетели, полиция проследила бы оружие, вышли бы на… если не на Серого, то на кого-нибудь рядом. И так далее. Взорвать проще, поверь мне.

– Откуда ты знаешь, что это Серый?

– Такое у меня внутреннее чувство, – ответил Шибаев. – Интуиция. Он крутился вокруг дома Ирины, мог обратить внимание на мою… твою машину. Запомнить номер. Увидел ее еще раз… Не знаю, Грег, у меня не было случая спросить.

– А если он сейчас у Ирины? – спросил Грег.

– Не думаю, – ответил Шибаев, не глядя на него… – Вряд ли…

Глава 26. Снова персона Ирина

Он с силой надавил на красную кнопку ободранного звонка на знакомой двери. Оглянулся – улица пуста. Машина Грега стояла в двух кварталах от дома Ирины. Мигнул белесо глазок – человек с той стороны подошел бесшумно и теперь рассматривал Шибаева. Он открыл рот для приготовленной заранее фразы, но этого не понадобилось, так как дверь распахнулась. Ирина даже не спросила, что ему нужно. Она стояла на пороге, заспанная, нечесаная, опухшая, в красном атласном халате поверх линялой ночной сорочки. С кроваво-красными ногтями на пальцах босых ног. Она молча смотрела на Шибаева, держась одной рукой за дверь, словно боялась упасть. Он шагнул вперед, и она посторонилась, впуская его. Вид Ирины поразил его – она, казалось, постарела лет на двадцать. Но и успокоил – значит, одна. Дверь захлопнулась, и он оказался в тесной прихожей, как в мышеловке.

Ирина, не произнеся ни слова, потащилась на кухню. Шибаев последовал за ней. Горы немытой посуды, мятые бумажные полотенца на полу. Она словно не замечала его присутствия. Но, оказалось, все-таки заметила и попыталась прибрать хоть немного – спихнула грязные чашки в мойку, – жалобно звякнуло стекло. Грузно опустилась на сразу осевший белый пластиковый стул. Встряхнула головой, откидывая назад нечесаную гриву рыжих волос. И только сейчас взглянула Шибаеву в лицо. Спросила:

– Закурить есть?

– Не курю, – ответил он. – Бросил.

Персона Ирина снова удивила его. Вместо скандальной бабы, которую он знал, перед ним сидело скукоженное потухшее существо. Кажется, без оружия. Он скользнул взглядом по отвисшим карманам ее халата – не похоже, что она таскает пистолет в них. Она даже не спросила, что ему нужно. Сидела, понурившись, уставившись в какую-то точку на полу. Казалось, она забыла о госте. Шибаев достал из шкафчика кофе – помнил, где она его держит, – джезву. Насыпал от души, долил воды из-под крана. Ему почудилось, что она шевельнулась, и он резко обернулся – Ирина вполне способна пырнуть ножом в спину. Но нет, она смирно сидела на стуле, по-прежнему уставившись взглядом в пол. Когда кофе вскипел, он налил его в чашку, пододвинул к ней.