Голос блокадного Ленинграда

2

На Сиверской, на станции сосновой, какой мы страшный месяц провели, не вспоминая, не обмолвясь словом о холмике из дерна и земли. Мы обживались, будто новоселы, всему учились заново подряд на Сиверской, на станции веселой, в краю пилотов, дюн и октябрят. А по кустам играли в прятки дети, парашютисты прыгали с небес, фанфары ликовали на рассвете, грибным дождем затягивало лес, и кто-то маленький, не уставая, кричал в соседнем молодом саду баском, в ладошки: — Майя, Майя! Майя!..— И отзывалась девочка: — Иду…

1936

Предчувствие

Нет, я не знаю, как придется тебя на битву провожать, как вдруг дыханье оборвется, как за конем твоим бежать… И где придется нам проститься, где мы расстанемся с тобой: на перепутье в поле чистом иль у заставы городской? Сигнал ли огненный взовьется, иль просто скажет командир: — Пора, пускай жена вернется. Пора, простись и уходи…— Но в ту минуту сердце станет простым и чистым, как стекло. И в очи Родина заглянет спокойно, строго и светло. И в ней, готовой к муке боя, как никогда, почуем вновь нас окрылявшую обоих единую свою любовь. И снова станет сердце чистым, разлука страшная легка… И разгласит труба горниста победу твоего полка.

1936

" Ты у жизни мною добыт, "

Ты у жизни мною добыт, словно искра из кремня, чтобы не расстаться, чтобы ты всегда любил меня. Ты прости, что я такая, что который год подряд то влюбляюсь, то скитаюсь, только люди говорят… Друг мой верный, в час тревоги, в час раздумья о судьбе все пути мои дороги приведут меня к тебе, все пути мои дороги на твоем сошлись пороге… Я ж сильней всего скучаю, коль в глазах твоих порой, ласковый, не замечаю искры темно-золотой, дорогой усмешки той — искры темно-золотой. Не ее ли я искала, в очи каждому взглянув, не ее ли высекала в ту холодную весну…

1936

Обещание

Вот я выбирала для разлуки самые печальные слова. На прощанье многим жала руки, с горя ни мертва и ни жива. Только о тебе еще не спела, об единственном в моей судьбе: я словам глухим и неумелым не доверю песню о тебе. Потому что всю большую дружбу, всю любовь прекрасную твою в верности, любви и дружбе мужа, Родина, все время узнаю. Все твои упреки и тревоги, всю заботу сердца твоего… Даже облик твой, родной и строгий, неразлучен с обликом его. Осеняет шлем литые брови, Млечный Путь струится по штыку… Кто еще любимей и суровей, чем красноармеец начеку? Для кого ж еще вернее слово и прекрасней песня — для кого? Сорок раз спою для прочих снова и единожды — для одного. Но с такою гордостью и силой, чтобы каждый вздрогнул: красота! Чтоб дыханье мне перехватила вещая, как счастье, немота…

1936

" Синеглазый мальчик, синеглазый, "

Синеглазый мальчик, синеглазый, ни о чем не спрашивай пока. У меня угрюмые рассказы, песенка — чернее уголька. А душа — как свечка восковая: пламенея, тает — не помочь. Ведь ее, ничем не прикрывая, я несу сквозь ледяную ночь. Свищет ветер, хлопьями разлуки мой бездомный путь оледенив. Мечется и обжигает руки маленький огонь свечи-души. Сколько лет друзья корят за это, свой убогий светик обложив малыми кульками из газеты, матовыми стеклышками лжи. Синеглазый, ты меня не слушай, ты один совет запомни мой: ты неси сквозь мрак и ветер душу, не прикрыв ни песней, ни рукой.

1936

" Все пою чужие песни "

Все пою чужие песни о чужой любви-разлуке. О своей — неинтересно, только больше станет скуки. Все прислушиваюсь к этим песням, сложенным другими, значит, не одна на свете я с печалями своими? Милые мои, хорошие, неизвестные друзья, значит, все вы были брошены иль не найдены, как я? Значит, минет? Значит, сбудется! Значит, песня обо мне никогда не позабудется в нашей дружной стороне?

1936

" Я уеду, я уеду "

Я уеду, я уеду по открытию воды!.. Не ищи меня по следу — смоет беглые следы. А за мною для начала все мосты поразведут и на пристанях-вокзалах даже справок не дадут. …Вспоминай мой легкий голос голос песенки простой, мой послушный мягкий волос масти светло-золотой… Но не спрашивай прохожих о приметах — не поймут: новой стану, непохожей, не известной никому. И когда вернусь иная, возмужалой и простой. поклонюсь — и не узнаешь, кто здоровался с тобой. Но внезапно затоскуешь, спросишь, руку не отняв: — Ты не знаешь ли такую, разлюбившую меня? — Да, — отвечу, — я встречала эту женщину в пути. Как она тогда скучала — места не могла найти… Не давала мне покою, что-то путала, плела… Чуждой власти над собою эта женщина ждала. Я давно рассталась с нею, я жила совсем одна, я судить ее не смею и не знаю, где она.

1936

Послесловие

О, сколько раз меня смущали, друзей тревожили моих слова разлуки и печали, невнятно сложенные в стих. Ну что в них? Дальняя дорога, зеленые огни земли, усмешка, грустная немного, рука, махнувшая вдали… Но я дышу одним дыханьем с людьми любимейшей страны. Все помыслы, дела, желанья тобою, Родина, сильны… И, может быть, потомок дальний услышит явственней всего биенье сердца твоего в невнятной песенке прощальной.

1937

Романс

Брожу по городу и ною безвестной песенки напев… Вот здесь простились мы с тобою, здесь оглянулись, не стерпев. Здесь оглянулись, оступились, почуяв веянье беды. А город полн цветочной пыли, и нежных листьев, и воды. Я все отдам — пускай смеются, пускай расплата нелегка — за то, чтоб снова оглянуться на уходящего дружка!

1937

Приятелям

Мы прощаемся, мы наготове, мы разъедемся кто куда. Нет, не вспомнит на добром слове обо мне никто, никогда. Сколько раз посмеетесь, сколько оклевещете, не ценя, за веселую скороговорку, за упрямство мое меня? Не потрафила, — что ж, простите, обращаюсь сразу ко всем. Что ж, попробуйте разлюбите, позабудьте меня совсем. Я исхода не предрекаю, я не жалуюсь, не горжусь… Я ведь знаю, что я — такая, одному в подруги гожусь. Он один меня не осудит, как любой и лучший из вас, на мгновение не забудет, под угрозами не предаст. …И когда зарастут дорожки, где ходила с вами вдвоем, я-то вспомню вас на хорошем, на певучем слове своем. Я-то знаю, кто вы такие,— бережете сердца свои… Дорогие мои, дорогие, ненадежные вы мои…

1937

Стихи об испанских детях

СЕСТРЕ

Ночь, и смерть, и духота… И к морю ты бежишь с ребенком на руках. Торопись, сестра моя по горю, пристань долгожданная близка. Там стоит корабль моей отчизны, он тебя нетерпеливо ждет, он пришел сюда во имя жизни, он детей испанских увезет. Рев сирен… Проклятый, чернокрылый самолет опять кружит, опять… Дымной шалью запахнула, скрыла, жадно сына обнимает мать. О сестра, спеши скорее к молу! Как мне памятна такая ж ночь. До зари со смертью я боролась и не унесла от смерти дочь… Дорогая, не страшись разлуки. Слышишь ли, из дома своего я к тебе протягиваю руки, чтоб принять ребенка твоего. Как и ты, согреть его сумею, никакому горю не отдам, бережно в душе его взлелею ненависть великую к врагам.