Голоса потерянных друзей

Стоит мне упомянуть о поместье, как он удивленно сдвигает брови и стискивает зубы. Я начинаю понимать, что он только теперь догадался об истинной сути моей просьбы. И, наверное, думает, откуда я вообще знаю о библиотеке.

Стоит ли рассказать ему всю правду? В конце концов, я пробралась на его территорию незаконно!

— Один ученик рассказал мне о библиотеке вашего деда. А поскольку я живу буквально по соседству, то прогулялась до поместья и заглянула в окошко. Вы не подумайте, я не из тех. кто любит забираться в чужие дома, — но я безнадежный библиофил и не смогла устоять.

— Так вы живете неподалеку?

— Арендую ваш домик у кладбища. — Надо же, выходит, он еще меньше осведомлен о судьбе собственного имущества, чем я думала! — Там еще раньше жила мисс Ретта. Мне стоило сразу об этом сказать! А я понадеялась, что вы вспомните мою фамилию. Это мне тетя Са… точнее, Донна чинила крышу.

Он кивает, наконец поняв, что к чему, — вот только эта новость его, кажется, совсем не радует.

— Ах да! Прошу прощения. После того как с мисс Реттой случился удар, дом долго простоял в запустении. Видимо, ее родня наведалась туда и привела все в более-менее божеский вид. Полагаю, агент думал, что окажет мне добрую услугу, если отыщет жильца, но вообще-то сейчас дом для жилья не слишком пригоден.

— Погодите-ка. Я ведь вовсе не жалуюсь. Мне у вас очень нравится. Меня все устраивает. Мне нравится жить чуть в стороне от города, да и с соседями повезло — они у меня такие тихони, что их и не слышно!

Сперва он пропускает эту шутку мимо ушей, но потом все же улыбается уголком рта.

— И то верно, — говорит Натан, а затем деловито продолжает: — Но я хочу, чтобы вы понимали, что не сможете остаться тут надолго. Эти планы пока не обнародованы, так что я попросил бы вас ни с кем не делиться этой информацией. Но вас она касается напрямую, так что я скажу. Кладбищенское начальство планирует выкупить территорию, на которой стоит дом. До Рождества можете жить там спокойно, но потом придется подыскать себе новое место.

Паника накрывает меня волной, точно цунами, потопив и мое любопытство, и хлопоты о книгах для учеников, и все остальное. Переезжать посреди учебного года? Искать жилье в городе, где выбор и так невелик, а особенно по приемлемой для меня цене? Перевозить вещи? Я просто в ужасе!

— А нельзя ли мне остаться в доме до конца учебного года?

— Прошу прощения, но сделка уже оговорена, — отвечает Натан, отводя взгляд.

Я прижимаю ладонь к груди, силясь унять тревогу, которая стремительно разрастается, — так бывало всякий раз, когда мать объявляла мне о новом переезде. Оставив позади кочевое детство, я превратилась в человека, который как никто ценит свое гнездышко. Для меня пространство дома священно. Это место, где живут мои книги, грезы и удобное кресло для чтения. И мне просто необходим маленький деревянный домик на тихом поле, у кладбища, где можно гулять по тропинкам вдоль старой фермерской дамбы, дышать полной грудью, успокаиваться, приводить мысли в порядок.

Проглотив язвительное замечание, я расправляю плечи и говорю:

— Поняла вас. Ничего не попишешь: уговор есть уговор… видимо.

Он хмурится, но я вижу, что его решимость крепнет.

— Так что насчет книг? — Надо хотя бы попытаться договориться, а у меня уже слишком мало времени, и вся наша встреча рискует обернуться провалом.

— Книг… — Натан потирает лоб. Кажется, он уже порядком устал то ли от меня, то ли от ситуации, то ли от того, что у него вечно что-нибудь просят. А может, от всего сразу. — У моего агента есть ключ от поместья. Я свяжусь с ней и дам разрешение на то, чтобы вы его взяли. Сам не знаю, что там хранится, в этой библиотеке, но судья был заядлым читателем, а кроме того, не мог пройти мимо ребенка, торгующего энциклопедиями или подписками на «Ридерз дайджест», а может, еще на что-то. Последний раз, когда я туда заходил, комната была забита под завязку, а в шкафах стояли нераспечатанные коробки с новыми книгами. Кто-то же должен вынести все это барахло.

Я мгновенно теряю дар речи. Вынести все это барахло? Это каким же надо быть неандертальцем, чтобы так говорить о книгах?!

А потом я вспоминаю кое о чем:

— Агент заболела. Ее нет в офисе. Неделю назад я сама туда заезжала и видела табличку на двери.

Натан хмурится — видимо, он впервые об этом слышит. Он опускает руку в карман, выуживает связку ключей и начинает снимать нужный. Когда ему наконец это удается, он с нескрываем раздражением протягивает мне ключ:

— Берите все, что пожелаете, но хотел бы, чтобы наш разговор остался между нами. Если столкнетесь во дворе с Беном Райдаутом — он может зайти, чтобы постричь газон, — скажите, что пришли по моему поручению. Подробностей он выспрашивать не станет. — Было трудно не заметить, как он вдруг ожесточился. Произошло это как-то внезапно и напомнило мне мою собственную панику от новости о переезде. — Никаких списков книг слать не надо. Мне все равно. Не хочу ничего об этом знать. Мне ничего не нужно.

Он вдет к своему пикапу, садится в него и уносится прочь. А я стою, приоткрыв рот от изумления, и пялюсь на латунный ключ, покрытый пятнами патины. Ключ старинный, похож на те, какими раньше открывали врезные замки, но только размером поменьше. По краям он украшен изящными завитками; таким впору открывать старинные чемоданы, пиратские сундуки с сокровищами — или даже маленькую дверцу, через которую Алиса попала в сад Страны Чудес! Неяркие утренние лучи скользят по металлу, отбрасывая странные тени на мою кожу. На миг мне даже чудится, что на ней проступило чье-то лицо.

Но в следующую секунду оно исчезает.

Во мне разрастается любопытство, подгоняющее меня, рождающее желание тут же запрыгнуть в машину и отправиться прямиком в Госвуд-Гроув. Но я, собрав всю волю в кулак, подавляю этот порыв.

Меня ждут несколько десятков учеников, которым никто без меня не станет читать «Скотный двор» и никто не отопрет ящик с овсяным печеньем. Если повезет и на дорогах не будет пробок, я еще успею к началу первого урока.

На своем «Жуке», обгоняя грузовики «Торгового дома Госсеттов» и пикапы фермеров, я быстро пересекаю город. Учитель химии, взявший к себе моих учеников, выдыхает с облегчением, увидев, как я шмыгаю в заднюю дверь. Звонок прозвенел каких-нибудь три минуты назад, и дети толпой валят в класс.

По счастью, сейчас у меня урок с семиклассниками — их еще худо-бедно можно рассадить по местам. Когда гам немного утихает, я сообщаю всем, что сначала мы поговорим о наречиях, а потом я прочту им кусочек из «Скотного двора» — книги, которую читают по программе старшеклассники, но, уверена, смогут понять и они.

Ученики ахают, выпрямляют спины, удивленно смотрят на меня. «Мисс Сильва, да вы сегодня в приподнятом настроении! Если не сказать в легкомысленном!» — читается на их лицах.

Знали бы они, в чем все дело.

Я достаю запас печенья.

— Эта партия у меня немножечко подгорела снизу. Извините. Но на вкус — ничего. Правила вы знаете: никакой толкотни, никаких драк и не шуметь — а то я закрою коробку. Если кто хочет, подходите.

Я начинаю рассказывать о наречиях — но без особого энтузиазма. Потом оставляю все эти тщетные потуги и принимаюсь читать «Скотный двор». Но все это время латунный ключ оттягивает мне карман и не выходит из головы. Я не могу сосредоточиться.

Между уроками я достаю его, кладу на ладонь, рассматриваю, пытаюсь представить руки, что держали его до меня. Поворачиваю его на свету под всевозможными углами, стараюсь сделать так, чтобы тень, похожая на лицо, появилась снова, но безрезультатно.