Голова с дыркой

Но Анатолий пытался что-то увидеть. Правда, исподтишка: несолидно для офицера Императорской гвардии - или чей мундир он пытался сымитировать?
– вертеть головой во все стороны, подобно любопытному мальчишке. Наконец ему удалось обнаружить более-менее постоянный просвет в левом ряду между носорогами. Туда и уставился, поедая глазами окрестности.

Впрочем, проезжаемые пейзажи особенностями не отличались: возделанные поля сменялись фруктовыми садами, сады пересекались дорогами. Время от времени открывались небольшие деревушки, потом опять шли поля, луга, сады... И изредка - малюсенькие рощицы.

Для разнообразия Анатолий поглядывал в небо, желая полюбоваться облаками. Но таковых не оказалось: небесная гладь недвижно глядела вниз пыльной голубизной и не обиралась расщедриться ни на одно малюсенькое облачко.

Поэтому, понаблюдав минут пятнадцать за парящими в вышине птицами, Анатолий оставил пустое занятие.

"А дождей-то здесь, вероятно, совсем мало выпадает, - печально подумал он.
– Но это удача для туземцев: случись ливню, налил бы полную башку!"

Но на подобный случай имелись, надо полагать, зонтики.

Долгое время ехали вдоль довольно широкой реки. Даже устроили привал, на котором раздали по паре кривых плодов, схожих с бананами, но потолще.

"Носороги" кинулись к водопою и влезли в воду на половину туши. Анатолию тоже захотелось искупаться, однако никто из спутников в воду не полез, и пришлось отложить желание на когда-нибудь, чтобы не выделяться.

После привала ехать не хотелось никому. Но пришлось.

Постепенно вечерело. Судя по всему, предстояла ночёвка в полевых условиях.

Анатолий, по простоте душевной, размечтался, что вот сейчас разожгут костёр, станут печь картошку... э-э-э, нет, картошка - из другой оперы. Ну, начнут вести задушевные разговоры, вспоминать минувшие дни...

Не то, чтобы придуманное соблазняло, скорее наоборот, он опасался подобных разговоров, которые могли вывести его на чистую воду. Но в то же время узнать новые детали быта не отказался бы. И в результате одну узнал: разводить костры на ночлеге в степи и вести возле них задушевные разговоры здесь не принято. Возможно, по причине тёплого климата - но разве костёр разводят только для того, чтобы погреться? А полюбоваться на пляшущие языки пламени? А поговорить?.. Но и с разговорами ничего не получилось, потому что здешние, очевидно, так экономили мозги, что не желали ни капли расходовать на пустопорожнюю болтовню.

Место для бивака выбрали ровное, повозки поставили в центр, а вокруг расположились всадники на "носорогах". Животных разместили головами наружу, хвостами внутрь. Анатолий имел собственное мнение относительного подобного порядка, но сомневался, что к нему прислушаются.

Перспектива ночевать на голой земле Анатолия не прельщала: тонкая оконная штора мало годилась как для подстилки, так и для одеяла. Но вовремя вспомнил, что здесь никто не спит лёжа, и потому сдержал сетования.

Все, кто ехал на телегах, здесь же и устроились: не раздеваясь и не снимая касок, упёрлись спинами в бочки и прицепили каски к торчащим из обручей шпенёчкам - специально для таких целей.

Единственное, что сделал возничий для повышения обороноспособности - вытащил меч и положил рядом с собой. Анатолий последовал его примеру. Основную охрану обеспечивали всадники на единорогах.

"Неужели возможны ночные нападения?
– подумал Анатолий. Он вспомнил бородача, рассказывавшего об отсасываниях мозгов.
– Но тут же все свои! Или опасаются разбойников?

А они, наверное, в темноте лучше кошек видят. Иначе свободно можно споткнуться обо что-нибудь - и опрокинуть содержимое драгоценного черепа! Луны у планеты нет, а при свете звёзд много не нашастаешь... хотя да, относительно светло. Но это сейчас они в касках, а как в доцивилизационную эпоху?"

Анатолий принялся представлять, какими могли быть здешние обезьяны и как скакали с ветки на ветку, имея дыру в башке. Получалось плохо. Единственным полезным эффектом от воображения обезьян случилось то, что Анатолий незаметно для себя уснул. Обезьяны сыграли роль небезызвестных овечек, которых подсчитывают перед сном.

Но самой последней мыслью перед засыпанием пришла обидная: возничий не доверяет именно ему, потому и вынул меч из ножен.

Ночью Анатолий проснулся. Не от постороннего шума, нет: для него любой шум на планете являлся посторонним. И не от дурного предчувствия. Просто съеденные вечером фрукты оказались удивительно мочегонными.

Отойдя на всякий случай от телеги - мочиться на колесо, по старинному шофёрскому обычаю, поопасался: вдруг с колесом что-то случится, и его объявят виноватым? Да и запах... Лучше уж в сторонке, как предки-кочевники, что не вылезали из сёдел.

Сделав дело, Анатолий запрокинул голову. Звёздное небо, в общем, смотрелось знакомо: с орбиты созвездия выглядели точно так же, как и с поверхности планеты. Исчезли только самые слабые звёзды, съеденные атмосферой.

Из темноты внезапно высунулась морда носорога - Анатолий от неожиданности шарахнулся в сторону и чуть не упал.

Морда зачавкала, слизывая с земли драгоценную влагу.

"Ты смотри, прямо как северные олени, - подумалось Анатолию.
– Должно быть, местные этих тварюг точно так же приручили!"

Остаток ночи прошёл спокойно, хотя уснуть удалось не сразу.

Утром раздали по паре сушёных рыбок и плод в виде здоровенного яблока, но мажущегося, словно спелый персик.

"Если и он окажется "с сюрпризом", - подумал Анатолий, - придётся просить возничего остановиться по дороге".

Он пожалел, что не перепрограммировал нанобактерии на полностью автономный цикл. Но если твёрдые вещества можно усвоить энергетикой организма, хотя и с определёнными проблемами, то лишнюю воду всё равно приходилось отцеживать и сбрасывать. Иначе люди уподобились бы кегельным шарам.

Альтернативой могло стать интенсивное потение, но кому охота обливаться потом на каждом шагу? Вот для экспедиции и сохранили уриновый тракт. Нет, все внутренние органы остались на месте, и в случае непредвиденном - если бы вдруг с нанобактериями что-то случилось - человеческий организм легко перешёл бы на функционирование по старинке. Но пока не требовалось.

После завтрака продолжилось замедленное шествие в обрамлении неспешных носорогов.

Когда Анатолию надоедало заглядывать в прогалы между животными, видя прежний однообразный пейзаж, или когда те подходили так близко, что закрывали собой весь белый свет, а смотреть в пустое небо становилось и вовсе невыносимо, он разглядывал возничего. Тут тоже находилось на что посмотреть, если взглядывать нечасто. Что Анатолий поначалу и делал, поглядывая время от времени, и искоса, чтобы не смущать человека. Но тот был всецело поглощён процессом езды и по сторонам не озирался, постоянно глядя вперёд, на дорогу.

А Анатолий наблюдал и делал выводы.

Когда повозка ехала по ровному, возничий смотрел строго вперёд, чуть улыбаясь и слабо шевеля губами. Но ни звука Анатолий не слышал. То ли творилась специальная дорожная молитва, исполняемая беззвучно, то ли оная же песня. А может, подергиванья губ шли чисто рефлекторно, вроде нервного тика.

Интереснее становилось наблюдать, когда дорога шла под уклон, или наоборот, начинался подъём. Тогда брови возничего съезжались к переносице, он сам слегка подавался вперёд - при подъёмах - или отклонялся назад - при спусках. И всё тело будто старалось подтолкнуть телегу на горку, или затормозить, чтобы не скатилась под уклон.