Головач-2

– Нет!
– и в следующую секунду ее рука метнулась к его промежности.
– Давай, я отсосу тебе!

Майк поморщился.

– Вероника, пожалуйста...

– Вытаскивай! Давай, я отсосу тебе!

– Ты не захочешь мне отсасывать - поверь мне.

– Нет, захочу.

– Нет, не захочешь. И я даже не скажу тебе, почему.

– Почему?!

Майк пожал плечами.

– Ладно, сама напросилась. Час назад я был дома у Зазывалы... и трахал ее в зад. Вот. Теперь ты знаешь.

Она сжала ему промежность со страстной настойчивостью.

– Давай, отсосу. Тогда ты полюбишь меня!

Майк подавил смешок.

– Вероника, ты действительно хочешь сосать член, который всего час назад побывал в заднице другой девушки?

– Да!
– она принялась расстегивать ему брюки.

Майк заерзал.

– Но я еще не принимал душ! У меня член пахнет жопой!

– Меня это не волнует! Вытаскивай!

– И если честно, - продолжил он с еще большей неохотой, - ты делаешь хреновый "отсос".

Вероника замерла.

– Эй, извини, но я говорю тебе, как есть, - объяснил он.
– Раньше я мочал, потому что не хотел ранить твои чувства.

– Хреновый...

– Не просто хреновый, Вероника, а чудовищный.– Он посмотрел ей прямо в глаза.
– На самом деле, ты делаешь худший в мире "отсос".

Вероника застыла на мгновение, словно ее окунули в цемент, но после этого секундного самоанализа, страх, доселе неведомый ей, поглотил ее.

– О, да, - огрызнулась она.
– Да что ты говоришь?!
– затем она распахнула ему ширинку, рывком стянула штаны и принялась за минет. Тот факт, что его пенис все еще смердел прямой кишкой другой женщины, ни в коей мере не отвратил ее от принятого решения.

Майк откинулся назад, в шоке выпучив глаза.

– Ого... ух ты, Вероника. Ммм, ох, срань господня... Это... это... это... здорово!

– Мммм, - стонала она, работая ртом.

Тяжело дыша, Майк напряг бедра.

– Где ты... научилась этой... новой технике?

Вероника не стала отвечать по двум причинам. Во-первых, она не знала, а во-вторых, ее голосовые возможности были в данный момент ограничены.

Вскоре лицо Майка исказилось, как у Шемпа (Ховард Шемп - американский комедийный актер - прим. пер.) (если кто-то вообще помнит Шемпа), а затем он испытал -благодаря рту Вероники...

лучший в своей жизни оргазм.

– Срань господня, Вероника, - прохрипел он. И уставился на нее. Взял ее за руку. Затем произнес: - Выходи за меня!

И Вероника согласилась на это довольно оперативно. И чтобы ускорить завершение затянувшегося побочного сюжета, скажу, что они с Майком поженятся, Вероника действительно унаследует все те деньги от своего дяди, родит детей и станет отличной матерью, что, как она знала, было уготовано ей судьбой. И из-за душевного недуга, известного, как "ретроградная амнезия височной доли", она никогда не вспомнит ничего из того, что случилось с ней за время ее исчезновения.

Несомненно, они с Майком будут жить... долго и счастливо...

Эпилог

Ровно в шесть утра замначальника полиции Мэлоун проснулся на своей разбитой кровати, когда его радиобудильник заорал: "Динь-дилень, динь-дилень - Всю дорогу звон! Как чудесно быстро мчать..."

Черт,– ругнулся про себя Мэлоун, и выключил будильник. Кряхтя, он поднялся на ноги и сразу же сунул в рот большой комок "Ред Мэна". Почесал сперва свое огромное пузо сквозь дырявую футболку, затем задницу сквозь такие же дырявые "семейки", и, что-то бормоча под нос, направился на неопрятную кухню готовить себе кофе.

На автоответчике было пусто.

Самое хреновое рождество за всю мою гребаную жизнь...

Стук в дверь заставил его скривиться, как Скруджа (Эбенезер Скрудж - персонаж повести Чарльза Диккенса "Рождественская песнь в прозе" - прим. пер.).

– Что за урод колотится мне в дверь в гребаное рождество!
– проворчал он.
– Надеюсь, это не певуны рождественских гимнов, потому что я не в настроении слушать гребаные рождественские гимны.
– Он задумался.
– И какого черта они называют их "гимнами"? Какая-то девка по имени Кэрол ("Carol" по англ.
– рождественский гимн - прим. пер.) придумала это?
– Он побрел к входной двери, на сто процентов лишенный праздничного настроения.

Его план провалился. Убийца щенков все еще был на свободе. Иначе, кто-нибудь из участка непременно позвонил бы.

Морщась, Мэлоун открыл входную дверь.

– ЗдорОво, шеф. Счастливого рождества, - сказал Бувер. На нем была отутюженная форма.

Подмышкой он держал... картонную коробку.

– Нет ничего в нем счастливого, Бувер. И насчет убийцы щенков мне никто не звонил. Ты слышал что-нибудь?

– Неа, - ответил Бувер, заходя в дом. Сразу же прошел на кухню и сплюнул в раковину струю табачного сока.

– Тот клятый видеоклип весь вечер крутился в местных новостях, - воскликнул Мэлоун, - и ни один урод во всем городе не видел его. Это очень хреново, Бувер.

– Да, забейте, шеф.
– Бувер поставил коробку на шаткий кухонный стол.
– Вот вам рождественский подарок. Кто-то оставил его для вас у двери участка.

– Не хочу я никакого гребаного подарка. Мне нужен убийца щенков. Черт, - затем Мэлоун посмотрел на коробку. Она была примерно 10 на 10 дюймов. Один бок украшала неряшливая надпись: ШЭФУ МУЛОУНУ, ЩАСТЛИВАВА РАЖДЕСВА!

– Что это за хрень? Наверное, какой-нибудь гребаный фруктовый пирог.

– Да, бросьте, почему б вам в честь рождества не поднять себе настроение?
– хитро ухмыльнулся Бувер.
– Думаю, вам понравится то, что в этой коробке...

Мэлоун открыл коробку, разинул рот, и поднял за ухо отчлененную коротко стриженную голову латиноамериканца лет тридцати.

Его затрясло. Он повернул а руках холодную голову, чтобы посмотреть прямо в мертвое лицо.

– Это он!

– Так и есть, шеф. Похоже, добрые жители этого города позаботились обо всем, после того как увидели ваше видео с камеры наблюдения.
– Бувер подмигнул.
– Хорошая работа.

Мэлоун заплясал по кухне с головой в руках.

– Это он, это он! Убийца щенков мертв!

– Мертвей не бывает, - рассмеялся Бувер. Он снова сплюнул в раковину табачный сок. - Видите, шеф, тот песик умер ради благой цели. Больше в этом городе щенки умирать не будут, и скорее всего... за это у вас есть все шансы стать директором окружного управления общественной безопасности.