Головач-2
Шрифт:
– Что значит... "мочилово"?
– И... погоди-ка, - Хелтон задумался.
– "Зырила"?
– О, черт, походу вы, парни, не догоняете уличный жаргон, - догадалась девка, вибрируя от какого-то скрытого возбуждения.
– Когда я увидела, как такое дерьмо происходит с этими гандонами? Блин, да я потекла вся, догоняешь? В "дырке" будто второе сердце забилось!
По крайней мере, что такое "дырка" Хелтон и Думар поняли, но сути дела это не меняло.
– Мисси, у нас тут последние дни были некоторые трудности, поэтому мы просто хотим вернуться домой и должным образом справить рождество. Но, видишь ли, мы... мы... мы...
–
– Возьмите меня в свою банду!
– взмолилась она и запрыгала на месте.
– Банду?
– спросил Хелтон.
– Не знаем мы никакую банду.
– "Впишите" меня к себе на "хату", - ее налитые кровью глаза засветились. Не пожалеете. Буду вашей "телкой"!
Хелтон и Думар озадаченно переглянулись.
– По-моему, она хочет поехать к нам домой, пап.
– Да, похоже на то.
– Лохматые брови Хелтона зашевелились. Он понизил голос.
– Только она какая-то старая, не?
– Есть такое, пап. Потасканная вся, судя по роже.
– Минуточку!
– вмешалась она.
– Какому парню есть дело до рожи, а? Я буду, типа, делать для вас всякое. Серьезно! Буду вас расслаблять.
Хелтон отхлебнул содовой, затем сказал:
– Что ж, девонька. Ты - городская, а мы - деревенские. Ты ешь в "Мэк-Доналдсе", а мы - сусликов, приготовленных на дровяной печи. Тебе вряд ли придется по нраву такая жизнь.
– Ох, блин, мужик!
– с энтузиазмом воскликнула она.
– Я буду рубить дрова, жарить сусликов, стирать в металлической ванне ваше засраные комбинезоны, а также давать и отсасывать вам обоим, когда захотите. Можно я буду вашей деревенской "сучкой"?!
– с этими словами женщина поднялась на цыпочки и раскрыла пальто.
Хелтон и Думар одновременно выплюнули изо ртов содовую.
– Срааань господня, пап!
– прохрипел Думар.
Хелтон усмехнулся, глядя на женщину.
– Ну, блин, девочка! Запрыгивай! Я бы сказал, ты только что нашла себе дом!
Как только пассажирка забралась внутрь, грузовик с грохотом укатил в ночь.
2
Вдали мигали рождественские гирлянды, а еще дальше раздавалось хоровое пение: "Храни вас Бог, веселые господа..." - но травмированный разум Вероники по-прежнему ничего не воспринимал. Она просто стояла, глядя на маленький седан, который, как сказали незнакомые мужчины, принадлежит ей...
Где я?– прозвучал у нее в голове еле слышный голос. КТО я?
У нее за спиной появились огни, затем послышался звук поворачивающих за угол колес, урчание двигателя.
– Вероника! Господи, это ты!
– голос, казалось, обращался к ней... и было в нем... что-то призрачно знакомое.
Раздались шаги, затем чьи-то руки схватили ее и развернули кругом. Перед ней возникло лицо мужчины - довольно красивого мужчины.
– Что ты здесь делаешь? Мы же испереживались из-за тебя! Где ты была?
Вероника, моргая, посмотрела на человека, и сумела, наконец, извлечь какую-то мысль из своего разума, будто вытащила гвоздь из старой доски.
– Я...
– пробормотала она, - Я... не
Руки встряхнули ее за плечи.
– Не узнаешь меня? Я же Майк!
Майк,– слово звякнуло у нее в голове, как колокольчик.
– Майк, - сипло произнесла она.
– Черт, Арчи был прав. Что-то с тобой стряслось - ты сама не своя. Давай, я отвезу тебя домой, - затем он увлек ее в свой двухместный японский спорткар.
Тепло тут же поглотило ее. Дверь закрылась. Затем этот человек - Майк - сел рядом с ней.
– Вероника!
– заорал он.
– Ты же не под наркотиками, верно? Тебя не было несколько дней. Не помнишь, что с тобой стряслось?
Она медленно перевела на него пустой взгляд.
– Э... может, грузовик? Какие-то... мужчины? Э... по-моему, стол в грузовике, и... и... и... звук, как у дрели...
– Нижняя губа у нее дрожала.
– И... камера...
– Ты говоришь какую-то ерунду.
– Он порылся в ее рюкзаке и извлек пачку стодолларовых купюр.
– Срань господня! Где ты взяла все эти деньги? Похоже здесь... десять штук!
Это обстоятельство помогло Веронике извлечь еще несколько гвоздей из своего затуманенного разума.
– Майк, - сказала она.
– Да, Майк!
А затем у нее в голове вдруг что-то треснуло, что-то монументальное, и этот звук походил не на треск ломающегося карандаша, а на хруст бейсбольной биты.
– Майк!
– завизжала она, будто упала в бочку с внезапным осознанием, как в "Трех балбесах", в сцене, где Керли падает в бочку с гипсом (если кто-то вообще помнит фильм "Три балбеса") - О, Майк, Майк! Я так растерялась!
– а затем она изо всех сил обняла его.
– Теперь ты все помнишь - отлично. Где ты была? Арчи думал, что тебя похитили. Тебя же не похитили, верно?
Вероника дрожала в его объятьях.
– Я помню только... как уходила вечером из магазина, когда Арчи сказал, что ты уже ушел. Я очень ревновала. Решила, что ты изменяешь мне с девчонкой-зазывалой...
Майк сделал тяжелую паузу.
– Но ты исчезла несколько дней назад.
– Какой сегодня день?
– Сегодня рождество, Вероника.
Теперь мозг у Вероники заработал, как коробка передач.
– Боже мой. Наверное, это было 21-ого или 22-ого, - ее взгляд резко переместился на его лицо.
– Ты встречаешься с Зазывалой? И... кстати, как ее зовут?
Майк пренебрежительно махнул рукой.
– Черт, я не знаю...
– Но ты же принимал ее на работу. Как ты можешь не знать ее имени?
Майк замялся, но так и не нашел, что ответить.
– Ты встречаешься с ней, не так ли?
– настойчиво повторила она.
Майк вздохнул.
– Да, Вероника. Я собирался сказать тебе после рождества. А насчет нас с тобой? Мы просто не подходим друг другу.
И тут, так же быстро, как к Веронике вернулось осознание, ее мир рухнул.
– Но.. но... я же люблю тебя! Я хочу выйти за тебя замуж!
– Ничего не выйдет, детка. Слушай, давай, я отвезу тебя домой...