Голубой бриллиант (Сборник)

ними нечто неприятное, и в душе позлорадствовала. Она

презирала их обоих, хотя и тщательно скрывала свою

неприязнь, особенно от Евгения. После того, как он вдруг

переметнулся от нее к Любочке, ее ревность постепенно

переросла в ненависть и жаждала отмщения.

– Кто мной интересовался?
– садясь за свой письменный

стол, все так же мрачно спросил Евгений и поднял на Наташу

опечаленный взгляд.

– Звонила Татьяна Васильевна. Но это сразу после

вашего отъезда. Она сказала, что случилась беда, и тут же

положила трубку. Она звонила мне домой, вечером. Только

один раз, и больше не звонила. А еще звонили из милиции,

просили позвонить, оставили свой телефон. Потом были еще

звонки, но они не назывались.

353

Наташа взяла со стола заранее приготовленный листок

бумаги с номером телефона милиции, протянула Евгению и

спросила с деланным подобострастием:

– Будут какие указания?

– Нет, - кивнул он, и Наташа, виляя ягодицами,

удалилась.

– Будешь звонить в милицию?
– тихо спросила Люба. Они

вообще сейчас разговаривали тихо, как говорят в доме, где

случилась беда.

– Сначала надо встретиться с Татьяной.
– В голосе его и

вопросительном взгляде была просьба посоветовать. Люба

молча передернула плечами: мол решай сам. И Евгений

позвонил в поликлинику. Там ответили, что доктор Соколова

взяла краткосрочный отпуск. Тогда он позвонил домой. Не

поздоровавшись, он негромко, мягким приглушенным голосом

сказал:

– Ты дома. Я только что из Шереметьева. Сейчас приеду.

Он волновался и старался продумать каждый свой шаг и

каждое слово при этой встрече с женой. Главное - первый миг,

первый взгляд, первое слово. Дверь квартиры он открыл своим

ключом. Надо было сыграть роль горем поверженного отца и

мужа. Таня, одетая в черное платье, сохраняя внешнее

спокойствие, стояла в прихожей. Большие темные глаза на

бледном осунувшемся лице выражали боль и смирение. Он

решительно, как-то суетливо шагнул к ней, обнял и поцеловал.

Поцелуй вызвал у Тани безотчетное отвращение, она

оттолкнула Евгения и высвободилась из объятия. Не говоря ни

слова, она прошла в гостиную и тихо опустилась в кресло.

Евгений побагровел, покорно пошел вслед за ней и в

нерешительности остановился возле дивана. Он ждал ее слов.

И Таня спросила сухим бесстрасным голосом:

– Их не нашли?

Он понимал, о ком вопрос, но все же переспросил:

– Ты имеешь в виду тела ребят? Нет.

Она не сводила с него пристального, как бы

пронизывающего его насквозь взгляда, под которым он

чувствовал себя более, чем неуютно.

– Почему ты не звонил?

– Я пытался, но ничего у меня не получилось. Знаешь,

связь не очень, - ответил он запинаясь.

– А почему так долго не приезжал? Что ты делал там две

недели, когда я здесь сходила с ума?

354

– Все это требовало протокольных формальностей, -

говорил он, все так же запинаясь, отводя от нее смущенный,

виноватый взгляд. - Следствие, свидетельство. - Голос его

совсем глухой, упавший.

Не сводя с него взгляда, она сказала:

– Зачем ты врешь? Даже в такой момент ты не можешь

без вранья.
– Она опустила глаза в пол, и лицо ее сделалось

страдальческим, так что казалось, еще мгновение, и она

разрыдается.

– Тебе трудно, трудно признаться, что ты не сразу

полетел в Англию, ты повез свою шлюху на взморье.

– Я виноват, я подлец, последний подлец, - вдруг

прорвалось у него.
– Я... я, ты права, мне нет прощения, нет

пощады... И я не жду... Я недостоин.

Глаза его, налитые влагой, расширились, как у безумного.

Он стал заикаться.

– Нет мне места на земле, и жить мне теперь незачем.

Все под откос... Сам пустил, все сам. Один выход -

застрелиться.

Она знала: не застрелится, не верила в искренность его

раскаяния. Это тоже поза артиста-неудачника. Она досмотрела

на него с отвращением и, сдерживая себя, сказала тихо и

спокойно:

– А теперь уходи. Я не могу и не хочу тебя видеть.

– Я понимаю, я все понимаю, согласен на все...

– Уходи навсегда, - резко повторила она.

Когда он ушел, ей стало жалко его, она укорила себя то,

что обошлась с ним так жестоко. Нет, конечно же, ни о каком

возврате быть не может, она тверда и непреклонна в своем

решении - семья развалилась окончательно, но можно было

об этом сказать ему помягче, "цивилизованно", как сейчас

любят выражаться демократы. Но что сделано, то сделано. В

квартире воцарилась тишина, какая-то гнетущая, сеющая

чувство одиночества, которого она боялась. Прежде, когда ей

случалось сойтись один на один с этим неприятным чувством,

она призывала на помощь музыку, и одиночество отступало. В

музыке она находила умиротворение и душевный покой. И

сейчас она поставила диск Георгия Свиридова, и чарующий

серебряный ручеек его знаменитого вальса вначале медленно,

негромко полился по квартире. С каждым мгновением он

становился все сильней и ярче, и на душу Тани, как небесная

благодать, ложились покой и благоденствие.

355

4.

Евгений подошел к своей машине растерянный и

подавленный. Это заметили шофер и телохранитель, они

догадывались, какой трудный разговор произошел сейчас,