Голубой бриллиант (Сборник)

и в глазах ее забегали светлые огоньки какой-то детской

радости, и вся она в этот миг показалась девчонкой,

студенткой не старше первого курса. Тогда я решился:

"Извините за нескромный вопрос: вы были замужем?" "Нет", -

ответила она и подернула круглыми плечами. Мы стояли у

борта, опершись на перила, и смотрели на берег. Она молчала

и, как мне показалась, сдерживала вдруг возникшее

напряжение. Вероятно, своим бестактным вопросом я задел ее

чувственную, всегда туго натянутую душевную струну. Ведь я

вызывал ее на откровенность. Как все замкнутые натуры,

Лариса умела скрывать свои чувства. Но какой-то недобрый

червячок искушал меня проникнуть в запретное, побольше

узнать об этой девушке, наделенной какой-то притягательной

неотразимой тайной.

Меня подмывало спросить, сколько ей лет. Внешне она

походила на студентку первого курса, а в действительности

она уже читала лекции студентам. Я не хотел быть навязчивым

и не решился спросить ее о возрасте. Но червячок- искуситель

подтачивал меня, вызывая не просто любопытство, а нечто

особенное, запрятанное в глубинах души. Необыкновенная

сила обаяния этой юной девушки, ее внутренний огонь

доставал меня и был очень желанным. Получилась

продолжительная пауза, нарушить которую ни я, ни она

463

первым не решались. Ее восприимчивый ум и чувственное

сердце разгадали мои мысли. Насмешливая улыбка мелькнула

на ее влажных, трепетных губах, и она спросила: "Ну, что ж вы

замолчали? Спрашивайте дальше: почему не замужем?

Дожила до тридцати лет, а замужем так и не побывала. Или

это праздный вопрос? Не вышла, значит не берут. Так по-

вашему получается?" - В голосе ее звучала язвительная

жесткость, а в глазах мерцала игривая беспечность.

"По-нашему совсем не так получается", - сказал я. "А как

же?" "По-нашему получается, что на своем жизненном пути вы

не встретили достойного вас человека. И не влюбились. А без

любви, такие, как вы, замуж не выходят". Она резко вскинула

голову и с любопытством посмотрела на меня в упор.

Спросила: "Почему вы так думаете? А вот и неправда.

Влюблялась. Всего один раз. В первый и последний". Эта

детская запальчивость заставила меня рассмеяться. А она

продолжала: "И что значит, такая, как я? А какая я? Откуда вам

знать, когда я сама не знаю или не понимаю, какая я?"

Инстинкт подсознательно заставлял ее вооружаться. И хотя не

в ее характере было выставлять на показ свои чувства, ее

прямота нарушила эту заповедь.

"Вы лукавите, очаровательная Лариса Павловна, - сказал

я.
– Вы отлично себя знаете, и знаете, чего хотите. И я, имея за

плечами не малый жизненный опыт, понимаю вас и очень хочу

получше узнать вас". "Зачем?" - резко, как выстрел спросила

она, глядя на меня прямо и требовательно. "Зачем? А затем,

что, по первым впечатлениям, вы человек особенный,

необыкновенный. И мечтаете встретить в жизни себе

подобного. А тот, в которого вы в юности были влюблены, как

вы лазали, в первый, но извините, в это я не поверю, и в

последний раз, оказался недостойным вашей любви. Он

обманул ваши ожидания и надежды. В юности такое часто

случается. Настоящей любви вы еще не испытали. Настоящая

любовь - штука редкая, она доступна только глубоким натурам.

А вы, по-моему, из них. Я редко ошибаюсь в людях". "Я считаю,

что из всех ошибок, присущих человеку, самая печальная -

ошибиться в любви, - заговорила она рассудочно.
– Любовь -

это нечто среднее между колдовством и гипнозом, когда

предмет любви кажется в преувеличенном, розовом свете. А

как только гипноз перестает действовать, наступает

отрезвление, разочарование, безразличие к только что

обожаемому. И все, и нет любви. Была, да сплыла, вон, как тот

целлофановый пакет, который по ненадобности, кто-то

464

выбросил в Волгу. Как Степан Разин персидскую княжну". По

лицу ее пробежала страдальческая тень, а глаза жестоко

сощурились, глядя на плывущий целлофановый пакет. Потом

она выпрямилась, стройная, красивая, легкая, кремовая

кофточка, плотно облегавшая ее тело, тонкими изящными

линиями обрисовала не очень крупные, тугие груди. Все в ней

дышало ароматом свежести и здорового молодого тела.

Задумчиво глядя в даль синеющего лесом Заволжья, она

сказала: "А может наши мечты об идеале всего лишь

иллюзии? Может идеальных людей в действительности и

вовсе не бывает. Как вы думаете со своим богатым житейским

опытом? Что вы больше всего цените в человеке?"

Ее вопрос не застал меня врасплох: я сам не раз

задавал его себе. Мне даже было приятно на него отвечать. И

я сказал: "Главное в человеке - его душа, красота и богатство

ее, возвышенность и величие. Тут и любовь, и жажда правды,

справедливости, желание делать людям добро,

самопожертвование, мужество, чувство собственного

достоинства и долга. И главное - любовь. Она делает человека

прекрасным. Вы обратили внимание: все влюбленные

прекрасны?"

... Дивные воспоминания куда-то угнали сон. Но что это

со мной? Что-то необычное и незнакомое или давно

позабытое пробудилось во мне и осветило, обновило душу и

будоражило мысль. И в чем состоит притягательная

колдовская сила этой тридцатилетней юной душой девушки по