Голубя тебе на грудь

– Эй, всё в порядке?
– встревожено уточнила Триша, заметив выражение лица спутника.

Тот, скользнув по ней беглым взглядом, отвернулся, стиснул зубы и тоже пришпорил лошадь.

– Мне наплевать!
– рыкнул бард салуму, обгоняя его.

– Эй!
– крикнула им вслед девушка.
– Нельзя ли помедленней? Мне казалось, что мы никуда не торопимся.

12.

"Гнездо" располагалось в сутках пути от Обхарнайта. Несмотря на близость к столице, места здесь были пустынные. Гористая почва не способствовала занятию земледелием, а скудная растительность - скотоводством, так что люди, если и пытались тут обосноваться, то долго не задерживались. Старый замок, притулившийся вдали от посторонних глаз, стоял памятью одной из таких попыток. После подчинения салумов его величеством Ульгартом, сюда переместили их общину, сравняв прежнее обиталище с землей. Крепость реставрировали, расширили, снабдили дополнительными удобствами типа полигона. Немногочисленные слуги давали клятву именем Владычицы вечно молчать об обстоятельствах своей работы, для случайных путников и прохожих всегда была наготове легенда об обитающем в замке закрытом религиозном ордене, а раз в неделю у его ворот останавливалась подвода со свежими продуктами. В настоящий момент же из них выезжали три пары всадников.

Фаер Калле решил перестраховаться и выслал людей не только за Райнором - на случай, если гавен по какой-то причине хотел выгородить истинного виновного, подставив парня. Каждая двойка имела при себе по керамическому колокольчику. Все салумы вылепливают по такому сразу же после обряда посвящения. Глина сохраняет в себе отпечаток их новообретенных сил, а затвердев, начинает реагировать на своего создателя - чем ближе к нему находится, тем сильнее вибрирует. Обычно в подвале "гнезда", где хранятся все колокольчики, стоит непрекращающийся монотонный звон, лишь пара-тройка из них висит неподвижно, не внося своего вклада в общий гомон, - их хозяева куда-то отъехали. Наблюдение за поведением корявой, выполненной неумелыми детскими руками поделкой - не самый удобный способ искать человека. Однако, играя в "горячо-холодно", всё же куда проще его найти, чем вовсе без подсказок.

***

– Очень плохо. Заново.

Рафферти послушно начал сначала. Уже в десятый раз за последние полчаса. Вердикт "отвратительно", неизбежно получаемый им до этого, сменился просто "очень плохо", что, по мнению ребенка, свидетельствовало о существенном прогрессе с его стороны.

Путники обосновались на окраине деревни: не смогли найти гостеприимного дома, где б их бесплатно накормили, напоили и спать уложили - Айрел с Тришей пожалели денег. Впрочем, им удалось прикупить продуктов, а девушка была полна решимости до вечера утрясти вопрос с ночлегом и даже осталась в селе "налаживать контакты", так что по этому поводу никто особо не переживал. Бард лениво жевал свежий хлеб, пальцами вырывая из буханки еще теплый мякиш, и отстраненно прислушивался к многострадальной уже набившей оскомину мелодии.

– Неритмично, - прервал он ученика.
– Ты то торопишься, то тормозишь. Здесь все ноты должны быть той же длительности. Попробуй играть медленней.

Мальчишка принялся дергать струны реже, от усердия прикусывая кончик языка. Кеане сидел спиной к своим спутникам, наблюдая за каким-то масштабным строительством, ведшимся чуть в отдалении. Посреди поля высились неотделанные кирпичные стены с высокими оконными проемами, громоздились кучи песка и камня, суетились люди, таскаясь туда-сюда с носилками.

Айрел уже почти доедал буханку, когда вернулась Триша. Деловая, торопливая, сосредоточенная.

– Пошли, пошли, нечего рассиживать!
– велела она нетерпеливо, подхватывая свою лошадь под уздцы и таща ее за собой в сторону деревни.
– Я нашла человека, который согласился приютить нас на одну ночь. Кстати, если что, мы с вами из Штерзи, родились и выросли в Примостовом квартале. Вы трое - братья, я твоя жена, - "обрадовала" она Айрела.
– Кеане, тебя это тоже касается! Идемте, пока он не передумал!

– Эх, давненько я не бывал в Шерзи, - вздохнул хозяин дома. Его глаза подернулись мечтательной дымкой.

– Уж лет десять как оттуда съехал. Ведь какое дело-то было: лавку свою за долги продать пришлось, с квартиры меня погнали, тяжелые времена начались. Что делать? Дядька мой давно к себе в село зазывал - помощник ему в хозяйстве требовался. Я сначала ерепенился: как это так, я, горожанин, буду за свиньями ходить да в земле ковыряться?! Однако как навалились проблемы, так и подумал, что ничего, свыкнусь, гордость свою послал к салумам на посиделки, вещички собрал да приехал.

Гости сидели рядком на лавке через стол от него и вежливо слушали. Хозяин дома, человек простой и незатейливый, похоже, решил, что раз разговор шел лишь о ночлеге, то предлагать "землякам" угощение и не нужно. Расстегнутая рубаха с закатанными по локоть рукавами, небрежно наброшенная поверх нее жилетка, явно сохранившаяся со времен городской жизни своего владельца, некогда щегольская, но с тех пор существенно обтрепавшаяся, старые выгоревшие на солнце армейские штаны, свидетельствовавшие о том, что если и не их нынешний обладатель то кто-то из его родственников служил когда-то в королевской армии, успешно сосуществовали в его гардеробе. Богатая растительность на голой груди и руках да растрепанная шевелюра с залысинами соседствовали с аккуратно постриженной бородкой.

На окошке висела замызганная выцветшая занавеска, сквозь давно не мытые стекла виднелся двор с матерой, заляпанной жидкой грязью свиньей, с удовольствием чесавшей щетинистую спину о покосившийся плетень. Убранство избы тоже оставляло желать лучшего и молило о генеральной уборке: закопченный потолок, неровный облитый какой-то липкой гадостью пол с крошками, забившимися в щели между досками, засаленный стол и лавки. На подоконнике лежали дохлые мухи. Въевшийся запах молока, сладковатый, густой и навязчивый, перебивал даже пытавшийся проникнуть с улицы навозный дух. С тихим скрипом покачивалась приоткрытая дверь. Триша натянуто улыбалась и надеялась от своих спутников понимания того что "что-то", лучше чем "ничего".

– Кстати, - оживился мужчина.
– Как там Китана Красная поживает? Жива еще, милая старушка?

– Эээ...
– девушка спешно соображала, что лучше: признаться, что они не знакомы, наплести о прошедших в прошлом месяце похоронах или наврать чего-нибудь нейтрального, в равной степени относящегося к большинству пожилых женщин.

Айрел бросил на спутницу тревожный взгляд и, прежде чем та успела что-то сказать, встрял в разговор.

– Когда мы виделись в последний раз, она пыталась повиснуть у меня на шее и делала недвусмысленные предложения, - быстро проговорил он.

Хозяин дома одобрительно расхохотался и хлопнул по столу грубой ладонью с пятнами въевшегося в кожу травяного сока.

– Молодец бабка, не теряется. Своего никогда не упустит, - мужчина ухмыльнулся своим воспоминаниям.

Триша, полагавшая, что женщина, удостоенная определения "милая старушка", почти обязана быть скромной, улыбчивой и дружелюбной, с морщинками вокруг глаз и платочком на голове, порадовалась, что не успела высказаться. Недоверчиво глянула на "супруга" - тот, правда, знал, о ком речь или просто удачно догадался?

– Зато пироги у нее вкусные, - бард подпер подбородок кулаком и улыбнулся собеседнику.
– Особенно с грибами.

– О, ее пироги это да-а-а...
– важно покивал головой хозяин дома.

Рафферти был мрачен и угрюм: сама идея братства, пусть даже мнимого, с этими людьми глубоко ему претила. Кеане зевал и наблюдал за свиньей в окошке, полагая, что его активного участия в разговоре не требовалось.

– Не обращай внимания, парень, - сказал мужчина в некогда модной жилетке, проследив за его взглядом.
– Это барон себе усадебку разбивает.