Голубые искры

Токарю Прохорову пришла в голову мысль - изготовить сверло полым, с двумя отверстиями, по которым эмульсия под напором поступала бы непосредственно к режущим кромкам сверла. И тогда можно будет сверлить глухие отверстия в деталях на глубину сверла при его высоких оборотах. Он поделился идеей с начальником инструментального участка. Тот загорелся этой мыслью. Вечерами, после работы, они оставались в корпусе цеха, обдумывая, как сделать сверло пустотелым, как подвести к нему шланг с жидкостью, как приварить твердосплавные пластинки. Потом начались эксперименты. Пришлось в работу посвятить начальника цеха: сверхурочно работать не полагалось, в случае травматизма всем виновным грозило уголовное наказание. Начальник цеха понял важность задумки и взял ответственность на себя. Он же помог в реализации идеи создания пустотелого резца с охлаждением режущей части непосредственно у твердосплавной пластинки резца.

И вот пришел день триумфа: образцы резцов и сверл были созданы, производительность обещала вырасти кратно, директор завода сообщил о проведенных работах в Москву.

Курировал строительство завода и его работу министр обороны, маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Лебедев. Он должен был приехать на официальный пуск нового производства. В городе его ждали. В день приезда, в середине сентября, на летном поле небольшого аэродрома, принадлежащего городскому клубу ДОСААФ, по инициативе секретаря Горкома КПСС были выстроены школьники в белых рубашках, с пионерскими галстуками на груди - они должны были приветствовать высокого московского гостя, прочесть сочиненные и утвержденные городским начальством речевки.

Дмитрий Федорович прилетел на вертолете. Увидев ожидавших его пионеров, посиневших от холода, он повернулся к секретарю Горкома:

– Это еще что цирк?! Всех детей в столовую! Горячий обед и кофе! И по домам!

– Я сейчас дам указание, Дмитрий Федорович!

– Никаких указаний. Займитесь лично!

Первый секретарь горкома КПСС побежал к автобусу, высокий гость в сопровождении директора завода сел в ожидавшую его машину, охрана - в две другие, и кортеж поехал на завод.

Дирекция завода в ожидании высокого гостя продумала маршрут его движения, убрали с пути ящики с несмонтированным оборудованием, неустановленные вентиляторы, вычистили цех циркониевого производства, покрасили станки. Въехав на территорию предприятия, директор завода показал шоферу, куда ехать, но маршал приказал ему ехать в другую сторону, остановив кортеж у неказистого цеха вспомогательного производства. Делегация прошла по нему пешком, обходя лужи, кучи заводского хлама, ящики с оборудованием. Чувствовалось, что министр знал расположение завода. Направились к циркониевому производству. Войдя в сияющий чистотой корпус, маршал повернулся к директору завода:

– Сколько времени вам нужно, чтобы навести на предприятии должный прядок?

– Три недели, Дмитрий Федорович!

Маршал, бывший когда-то генеральным директором крупного военного завода и не понаслышке знающий заводские трудности, удивленно посмотрел на подчиненного.

– Я вам даю год. Через год я снова буду здесь.

Возле станка министр пожал не совсем чистую рабочую руку представленного ему токаря, осмотрел новый инструмент. Яков Петрович продемонстрировал инструмент в работе и показал высокому гостю выточенное ранее новым резцом опытное изделие - бутылку из циркония, копию стеклянной, стоящей на тумбочке.

Министр взял изделие в руки и с удивлением начал его разглядывать. Он никак не мог понять, как можно выточить через узкое горлышко такую объемную внутреннюю полость со стенками в полтора миллиметра. Да еще из такого непростого металла. Прохоров объяснил. Министр снова взял в руки образцы инструмента, осмотрел, при прощании еще раз пожал токарю руку.

– Спасибо за работу. Удачи тебе... Левша.

Сделали на память снимок, и делегация ушла. А через полгода за создание уникального инструмента группе работников завода выдали государственную премию и наградили орденами. Яков Петрович получил Орден Трудового Красного Знамени. Это была заслуженная и очень ценимая им награда.

Яков Петрович снял с вешалки костюмный пиджак и прицепил к нему оба ордена, медали, накинул пиджак на плечи, подошел к большому зеркалу. И улыбнулся. Из зеркала на него смотрел седой худощавый мужчина в черном пиджаке с орденами и медалями, надетым на несообразную костюму белую домашнюю футболку с надписью 'Спартак'. Костюм дополняли спортивные штаны с лампасами и шлепанцы.

В гостиную ворвалась внучка, волоча за лямку школьный ранец: она шла в свою комнату делать уроки.

– Деда, а ты разве дома? Мы и не слышали, как ты пришел!

– До меня ль, голубка, было в мягких муромах у вас: песни, музыка у вас, вот головку и вскружило, - перефразировал дед слова из басни Крылова.

– Генрих привез новый модный у них музыкальный диск, мы слушали. Деда, какой ты праздничный! Почему ты всегда не носишь эти ордена? Как они идут тебе, деда!
– внучка оставила на полу ранец, подошла и ласково прижалась к его боку. Из зеркала на Якова Петровича смотрела уже почти взрослая девочка: русые волосы аккуратно причесаны и заколоты, большие наивные глазки, в ушах золотые мамины сережки. Платье с белым воротничком не скрывало упругие оформившиеся груди.

– Ты зачем материны серьги надела? Хочешь, чтобы Вера Федоровна снова мне выволочку за твой наряд сделала?

На школьном совете перед началом учебного года решают, какую форму должны носить ученики заведения. В школе Зины определили, какой длины должны быть платья у девочек, если в ушах есть серьги - то скромные "гвоздики", у мальчиков - темно-синие стандартные брюки и темный пиджак. Не всем ученикам это было по душе, и некоторые из них в знак протеста временами нарушали устав, за что их наказывали: делали для родителей записи в дневниках, вызывали в школу на беседу. Зина, пользуясь отсутствием родителей и желая чем-то выделиться перед Генрихом, уже несколько раз "забывала" после выходного смыть яркий лак с ногтей, и вот вместо скромных "гвоздиков" вдела в ушки тяжелые золотые мамины "листики".

– Деда, ну я же хочу быть красивой! Катька Одинцова все время золотые цветочки с красными камушками в серединке в ушах носит! И Вера Федоровна словно не замечает. Конечно, все знают: она к ее отцу подлизывается!

Внучка еще теснее прижалась к деду.

– А приедет мама, я их сразу сниму. Ладно, деда?

– Не болтай глупостей про взрослых!

Яков Петрович вспомнил, как его одноклассница Ольга Малышева, будущая жена, бабушка Зины, на школьном вечере украсила себя зелеными мамиными бусами. И улыбнулся.

– А сережки можешь поносить. До мамы. А там сами разбирайтесь.

– Деда, какой ты молодец! А можно нам с Генрихом вечером в кафе и на дискотеку сходить?

– Нет.

– Почему?

– А если твоему немцу наши парни за что-нибудь фингал под глазом поставят? Ты представляешь, что будет?! Твоя Вера Федоровна мне "дипломатический скандал" закатит. И матери твоей. Никому мало не покажется.

– Деда, я Вовку Майорова с собой приглашу. Он знаешь какой сильный! У него первый разряд по хоккею и по самбо. Он мне не откажет. Он защитит. Он для меня все сделает, деда.

– О дискотеке забудь. И давай к этому больше не возвращаться. Иди уроки делай.

Но внучка не уходила. Она потянулась к наградам Якова Петровича, погладила их.

– Деда, дай я твои ордена Генриху покажу! Пусть он увидит, какой ты у меня замечательный!

– Незачем это.

– Деда, а он мне в Мюнхене показывал награды своего гросфатера: Железный Крест второго класса на ленте и знак "Танковая атака". Мастер стрельбы. Он рассказывал, что это большие награды, его дед подбил одиннадцать вражеских танков и три орудия. Он предварительно заряжал пушку танка и уже несся на цель с заряженной пушкой, а когда приближался близко, производил выстрел. И первый выстрел всегда был точным.