Голубые искры

Яков Петрович еще какое-то время сидел, не выпуская телефонной трубки из рук, словно ожидая, что раздастся еще один телефонный звонок и некто скажет, что это была шутка. Потом положил трубку телефона и начал торопливо одеваться: натянул брюки, свитер, сунул ноги в зимние ботинки, накинул на плечи куртку и выскочил из квартиры. Оступился и почувствовал боль в ноге. Боль вернула ему разум: он вернулся в прихожую, взял забытую трость, снял с вешалки и надел на голову шапку, сел на стул, вынул из кармана сотовый телефон, он оказался в рабочем состоянии, и вызвал такси.

Дверь квартиры Елены Кузьминичны оказалась полуоткрытой. У раскинутой кровати учительницы за ночным столиком сидела в черной кофте и черном платочке Мария Леонидовна и, держа в руках фотографию улыбающейся, обвешенной обнимающими ее за шею детдомовскими малышами подруги, вытирала платочком слезы. Здесь же на столике, перед иконкой Девы Марии с младенцем, колыхался огонек лампадки. Покойницы в доме уже не было.

– Как это случилось, Маша? Когда?

– Часов в семь она зашла ко мне, сказала, что снова плохо ей, посетовала на магнитные бури, и что только о них по телевизору объявляют? Не знали бы о них люди, может, и жили бы спокойно, не волновались.

Часов в восемь я ей "скорую" вызвала. Жива еще была, только личико все было белое, как мел. Они сразу ей укол, кардиограмму сделали. Тут же при них она сознание потеряла. А минут через пятнадцать они милицию вызвали. Бумаги давай составлять - протокол осмотра трупа. Еще через какое-то время вызвали спецмашину и увезли в морг.

Яков Петрович подошел к окошку. За окном ветер раскачивал фонарь электрического освещения на столбе, от света лампочки вокруг нее был словно нимб, и в нем кружились и кружились снежинки. На подоконнике пышно цвел белыми цветами горшечный цветок декабрист. Никогда еще Яков Петрович не видел на нем столько цветов.

На подоконнике около горшка лежал листок из альбома. Яков Петрович взял его в руки. На нем - маленький кораблик с большим белым парусом и девочкой Таней все плыл и плыл к солнечному желтому острову с пальмами, на которых жила обезьянка Лариска.

– Я уж Николаю Александровичу в Омск позвонила. Они с Шурой обещали послезавтра прилететь, - сказала Мария Леонидовна.
– Очень просили, чтобы дождались их, без них не хоронили.

"Ну, конечно, как же можно без Кольки! Это же была его мать. Даже больше, чем мать", -думал Яков Петрович.

– Она готовилась к смерти. Всю одежу припасла, все у ней тут, в сундучке сложено. Просила очень, чтобы не давали только в морге ее резать. Я врачам сказала, они говорят, что вскрытие обязательно надо будет делать. А чо резать-то? В карточке все описано, инфаркт уже было перенесла, умерла на глазах у врачей. Чо резать-то? Завтра мы с подружками пойдем в морг, обмоем ее, обрядим. Не резали бы только.

– Маша, не переживай. Вскрывать не будут. Я тебе это обещаю, - твердо сказал Яков Петрович и начал звонить Димке Воронину, Дмитрию Семеновичу, однокласснику, тому, который еще в давние школьные годы считал, что трудолюбивый и умный всегда должны жить лучше дурака и лодыря.

Дима - один из немногих, кто с радостью принял гайдаровский переход от социалистической экономики к рыночной, сумел "сделать себя" с нуля. Сначала на базе развалившегося комбината бытового обслуживания он организовал частный кооператив по ремонту компьютеров. Они только -только стали появляться в организациях и фирмах. Иметь компьютер в какой-нибудь каморке, громко именуемой "офисом" фирмы, было весьма престижно. Считалось, что раз есть в офисе "даже компьютер", значит, с фирмой можно иметь дело. Нюансы настройки компьютеров, установку дорогостоящих, но часто контрабандных, купленных в Москве на Горбушке программ, могли производить в городе единицы молодых людей. Димка это умел. При поездке в Москву за запасными частями для цифровой техники на рынке он случайно узнал, что в подмосковном городке Ногинске "немец" сам собирает компьютеры и купить их там можно на порядок дешевле. Он не поленился поехать туда, нашел офис немецкого предпринимателя и, относительно неплохо владея немецким языком, сумел понравиться ему. Тот предложил ему работу - сборку компьютеров из блоков, привозимых из Германии. Работа Диме была знакома, оплату Фридрих предложил европейскую, по российским меркам неслыханную - полторы тысячи долларов в месяц. Дима выговорил себе неделю для улаживания своих дел, приехал домой, налаженный бизнес по ремонту временно оставил на своего друга, быстренько покидал в чемодан необходимые вещи и уже через четыре дня был в Ногинске.

Он и подумать не мог о той прибыли, которую получил Фридрих от продажи собранных компьютеров из деталей, привезенных из Германии на одной только грузовой фуре! Проработав полгода, Дима свои доллары вложил в компьютеры, Фридрих продал их ему почти по себестоимости, нанял "Газель" и увез оргтехнику в свой город. Прибыль была потрясающая.

Дима спокойно проработал у Фридриха год. А потом начались проблемы. Однажды под вечер к ним в мастерскую явились двое крепких молодых людей. Они по-хозяйски прошлись по помещению, внимательно все осмотрели и развалились в креслах напротив стола Фридриха и Димы.

– Братаны, вы на нашей территории пашете. И бабки срубаете бешеные. Мы давно следим за вами, дали вам подняться. Пора капустой начать делиться, братаны, - сказал один из них. Второй молча смотрел колючим взглядом и крутил на пальце ключи от машины.

Немец, почти ничего не поняв из сказанного "клиентами", удивленно смотрел то на Диму, то на гостей.

Но Дима все понял сразу.

– Сколько?
– спросил он.

– Я думаю, штук пять. Для начала. Зеленью. Каждый месяц тридцатого числа к вам будет заезжать вот он, - говоривший ткнул пальцем в своего молчаливого приятеля.
– И объясни, - говоривший, обращаясь теперь только к Диме, ткнул пальцем в Фридриха, - представителю дружественного нам Запада, что резкие движения - обращение к ментам или, не дай боже, в "контору", нами не приветствуются. Может случиться маленький Сталинград. Ты понял?

"Гости" поднялись с кресел и ушли.

Фридрих долго не мог понять, за что они должны будут отдавать ежемесячно пять тысяч долларов каким-то фербрехерам - преступникам, но когда в двух концах города одновременно сгорели два дилерских центра "Автоваза" с сорока шестью "Ладами", а преступников так и не нашли, Фридрих на все согласился.

– Дима, я буду отвечать за поставки из Германии, а ты - за русские дела. Прибыль - пополам.

На том и порешили. Прошел год. Фридрих привозил комплектующие, оргтехнику собирали вместе, реализация в России лежала на Воронине. Спрос на компьютеры постоянно рос, и сбыт их особого труда для Димы не составлял. Через год их "крыша" потребовала увеличить взнос в "общак" вдвое. И однажды утром Фридрих окончательно подвел итоги их деятельности.

В счет оплаты оставил компаньону несобранные компьютеры, автомобиль "Мерседес", сел на самолет и улетел в свой фатерлянд: не захотел больше иметь дело с русскими фербрехерами.

Воронин перебрался в свой город, наладил изготовление и сбыт компьютеров, его "Цифроград" в отремонтированном и выкупленном им здании Рембыттехники превратился в центр, куда везли и несли всю неисправную городскую оргтехнику: компьютеры, принтеры, ксероксы. Здесь работали лучшие специалисты, многие с высшим московским образованием.

Имея печальный опыт общения с бандитами, он пригласил возглавить охрану своей фирмы бывшего начальника уголовного розыска, уволенного из милиции за "превышение должностных полномочий". На оплату не поскупился. Подполковник был жестким и решительным человеком, знал подноготную и бандитов, и "отцов" города, мог выполнить и деликатные поручения шефа, за что получал отдельно очень приличные премиальные. Шефу за его спиной было очень комфортно.

Дмитрий Семенович постепенно прибрал к своим рукам всю городскую торговлю компьютерами и оргтехникой, стал одним из самых богатых и уважаемых граждан города: его просили оказать спонсорские услуги, выделить деньги на избирательную кампанию, мнением его весьма дорожили. Городские власти присвоили ему звание "Почетный гражданин города".