Гомер

Агамемнона и Кассандру и как не закрыла ему даже глаз после смерти (Од., XI, 405-461).

Здесь изображается, как плачущий Агамемнон, некогда мощный и славный богатырь,

после стольких военных трудов пострадал от злой женщины и как он в Аиде все еще

жалеет о своем неудачном браке и все еще интересуется судьбой своего сына.

Итак, Агамемнон у Гомера – мощный, славный, могущественный витязь и царь,

неустойчивый и слабохарактерный, жадный [246] и сластолюбивый, скромный и

податливый, грабитель и хищник, смелый критик Зевса, часто трус и пьяница с лирически

тонкой, глубочайше оскорбленной и бесконечно страдающей душой.

4. Гектор.2) Характер Гектора, в отличие от истеричного Ахилла, поражает своей

глубокой принципиальностью: для него самым важным является сражаться за родину и за

свой народ. При всей своей религиозности, которую Гомер подчеркивает у него не раз, в

одном знаменитом стихе он предпочитает военные подвиги всякому птицегаданию (Ил.,

XII, 243).

Ему нестерпим стыд перед троянцами и троянками за плохое и неумное поведение

на войне. Он не боится признавать своих военных ошибок и покрывает их своим

героизмом. Пылая страстью к военным подвигам, он, вопреки советам старших, выставил

свои войска против Ахилла и не увел их в Трою, хотя его собственная гибель и

бесполезная гибель множества троянцев была почти очевидна. Эти внутренние колебания,

перекрытые беззаветным героизмом, прекрасно изображены у Гомера (XXII, 99-130).

Сознание своего долга, стыд перед соотечественниками в случае своей измены, привычка

сражаться в первых рядах, – эти мысли приходят ему даже при расставании с Андромахой

(VI, 441-449). При появлении великолепно вооруженного Аякса у Гектора дрожит сердце

(VII, 216). Но у него не возникает и мысли о том, чтобы уклониться от боя или вести бой

каким-нибудь коварным способом, не нападая прямо, открыто и благородно (242-245).

Ранение в шею (262) и в колени (271) не только его не останавливает, но раззадоривает

еще больше. Малейшее колебание относительно плана боя при первом же понуждении со

стороны сразу превращается у него в пылкое наступление (XVI, 713-728).

Однако совершенно ошибочно традиционное представление о гомеровском Гекторе

как о некоем непоколебимом богатыре, который ведет себя прямолинейно и схематично и

лишен всякой психологии. Эту психологию видят обычно только в знаменитой сцене

прощания Гектора с Андромахой. Действительно, нежные супружеские и отеческие

чувства, с которыми выступает здесь могущественнейший и храбрейший герой Гомера,

настолько жизненны и глубоки, что они еще и сейчас продолжают волновать читателей,

еще и сейчас являются вершиной красоты героической личности в мировой литературе.

Но обычно пропускают, что при всем своем героизме и при всей своей

принципиальности Гектор изображен у Гомера со всеми теми психологическими

слабостями, со всеми теми постоянными колебаниями и неуверенностью, со всей той

опрометчивостью, экспансивностью и импульсивностью, иной раз даже наивной

гордостью и самомнением, которые можно найти в [247] самом маленьком и недалеком

человеке. Любители схематизировать и превращать Гомера в скучный и монотонный эпос

всегда упражнялись главным образом на Гекторе. Однако это ничем не оправдывается,

если не подходить к Гектору предвзято и если внимательно читать Гомера.

Гектор думает, что ничего не стоит захватить золотой щит Нестора и пестрый

панцирь Диомеда, сделанный самим Гефестом (VIII, 191-197). Но, конечно, из этого

ничего не выходит. Он настолько уверен в своей победе над ахейцами, что готов

сравнивать себя с Аполлоном и Афиной Палладой (537-541), хотя сам же прекрасно знает,

что должны погибнуть не ахейцы, но Троя (VI, 548 сл.). Ему ничего не стоит пообещать

Долону коней Ахилла и даже поклясться в этом именами Зевса и Геры (X, 329-331). Из

отступления Агамемнона он тотчас же опять делает вывод о своей обязательной победе

над ахейцами (XI, 286-290). Но вот (XVIII, 254-283) мы читаем речь мудрого и

рассудительного Пулидаманта, сверстника и сотоварища Гектора, о том, почему не нужно

оставаться на равнине и ожидать выступления рассвирепевшего Ахилла.

Что же отвечает ему Гектор? Он опять обольщен своим приближением к ахейским

кораблям, опять забыл о наступающей гибели Трои и прямо-таки насильно заставил

замолчать Пулидаманта (285-297). Его не трогают душераздирающие рыдания и просьбы

не выступать против Ахилла, которые он слышит от своих самых близких и любимых

людей (XXII, 38-91). Но завидевши Ахилла, он, никогда и никого не боявшийся, вдруг

затрепетал и стал убегать, так что тот в погоне за ним трижды обегает Трою (136-207).

Только лживое вмешательство Афины Паллады убедило его остановиться. Но и

встретившись с Ахиллом, заговоривши с ним, он тоже раздирается внутренними

колебаниями. Поэтому слишком очевидна ложь ленивого Париса, который, не желая

воевать, сравнивает воинский дух Гектора с несокрушимым топором (III, 60-63).

Трагедия Гектора ужасная. Встретившись с Ахиллом после погони, он нисколько не

теряется и с великим мужеством вступает в поединок. Однако он очень быстро убеждается

в том, что его обманула Афина Паллада и что его оставил одного Деифоб, в образе

которого как раз и являлась эта богиня. Впрочем, еще раньше того Гомер сурово и

непреклонно возвещает (XXII, 5 сл.):

Гектора ж гибельный рок оковал, и остался один он