Гомер

Некоторого рода объединением хтонических и героических функций Зевса является

наслание им безумия – Од., IX, 411, снов – Ил., I, 63 и молвы II, 94, Од., I, 282, II, 216.

[291]

Разницу между прямой речью гомеровских героев и эпическим повествованием самого

Гомера еще раз отметим в отношении Зевса. Когда в «Илиаде», VII, 478-481,

изображается, как Зевс целую ночь гремел в небе, замышляя недоброе, и как при этом

трепетали ахейцы, то это есть рассказ самого Гомера; и мыслится, что оно так и было на

самом деле. Или когда в VIII песни (216) Зевс создает славу Гектору, а в стихе 335

пробуждает отвагу в троянцах, то это есть тоже только объективное эпическое

повествование. Иногда переживания героев вполне соответствуют тому, что боги

объективно замышляют в отношении этих героев. В XI песни, 285-290 Гектор знает о

предстоящей помощи Зевса; перед этим он узнал об этом от Эриды, или он же в XV песни,

719-725 ожидагет помощи от Зевса, поскольку перед этим он узнал о ней от Аполлона.

Однако Нестор в VIII песни, 141-144 распространяется о возможности получить

помощь от Зевса, а сам не только ничего не знает о планах богов в отношении ахейцев, но

еще и высказывает сентенцию о непостижимости божественной воли. Аякс в XVII песни,

629-632 констатирует, что Зевс помогает троянцам, но приписывает это меткости

троянских стрел, не зная, что перед этим сам Зевс потрясал своей эгидой. Агамемнон в XI

песни, 278 сл. приписывает свое ранение Зевсу, в то время [292] как в эпическом рассказе

об этом ничего не сказано; и возможно, что, с точки зрения Гомера, Агамемнон здесь

просто заблуждается. Агенор в XXI песни, 570 объясняет успехи Ахилла помощью Зевса;

но на самом деле эта помощь Ахиллу начинается только в дальнейшем, потому что в XX

песни, 26-30 Зевс сознательно решает несколько задержать исполнение своего обещания,

данного Фетиде.

В суждениях о хтонизме Зевса тоже играет не последнюю роль различие между тем,

что говорят у Гомера герои и что говорит о Зевсе сам Гомер. Хтонизм в прямых речах

героев во многих случаях может расцениваться как сознательная стилизация у Гомера под

древний хтонизм.

б) Аполлон и Артемида. Аполлон у Гомера, в противоположность ходячим

представлениям о нем, один из самых страшных, злых и аморальных демонов. Его

хтонизм прямо бьет в глаза при чтении Гомера. То он насылает чуму на ахейцев и

шествует «ночи подобный» (Ил., I, 43-53). То он подкрадывается сзади к Патроклу и

оглушает его насмерть (XVI, 789-795, 849). То он глумится над Ахиллом, издевательски

обманывая его перед поединком с Гектором (XVI, 600-605) и тем вызывая у Ахилла

беспощадную критику своего поведения (XXII, 15-20). Гера называет его «другом

нечестивцев и всегда вероломным» (XXIV, 55-63). Это именно он дает лук Пандару (II,

827), и именно он вместе с Артемидой внезапно умерщвляет своими стрелами ни в чем не

повинных людей (XXIV, 758 сл., Од., III, 279-281, VII, 64 сл., VIII, 226-228, XV, 409-411).

Это именно он с Артемидой убивает детей Ниобы (Ил., XXIV, 603-607). Артемида тоже

является убийцей Ариадны (Од., XI, 324 сл.), матери Андромахи (Ил., VI, 428), Ориона

(Од., V, 122-124) и некоей женщины в вымышленном рассказе Одиссея (XV, 477-479).

Аполлон и Артемида являются у Гомера прежде всего богами смерти и вероломного

убийства. Как отличны эти гомеровские персонажи от позднейших общепризнанных

красавцев!

в) Афина Паллада и Арес. Афина – совоокая. Значит, когда-то она сама была совой.

Когда она вступает на колесницу Диомеда, то эта последняя трещит под огромной

тяжестью богини (Ил., V, 837-839). Кричит она вместе с Ахиллом на троянцев так, что те

отступают только от одного этого крика (XVIII, 214-224). Одним своим дыханьем она

отподит копье Гектора от Ахилла (XX, 438), в сражении она пользуется непобедимой

эгидой, шкурой когда-то вскормившей Зевса козы, или других мифических существ (II,

446-449). Диким хтонизмом веет от изображения этой эгиды Афины (Ил., V, 738-742):

Плечи себе облачила эгидой, богатой кистями,

Страшною; ужас ее обтекает венком отовсюду,

Сила в ней, распря, напор, леденящая душу погоня, [293]

В ней голова и Горгоны, чудовища, страшного видом, ....

Страшная, грозная, Зевса эгидодержавного чудо.

Титанически-киклопический характер Афины особенно выступает в «Илиаде» в

сравнении с «Одиссеей», где она суетится около Одиссея на манер любвеобильной матери.

Это, конечно, не мешает тому, чтобы Афина Паллада превращалась и в разных людей (I,

105, VII, 19 сл., XIII, 221 сл., XXII, 205 сл., XXIV, 502 сл.), и в ласточку (XXII, 239 сл.), и

потрясала эгидой над женихами (297 сл.), и летала по воздуху на своих крылатых

сандалиях (I, 96-98), и избивала своим копьем неугодных ей героев (99-101), и

проделывала магические операции для украшения Одиссея и Пенелопы.

Арес – одна из самых красочных фигур гомеровского эпоса. Из всех олимпийских

богов – это наиболее дикое существо, несомненно, негреческого происхождения, очень

плохо и слабо ассимилированное с олимпийской семьей. У Гомера он, конечно, уже сын

Зевса. Но это явно позднейший мотив, продиктованный постоянным стремлением эпоса

объединять в одно целое греческие и негреческие элементы мифологии. На самом деле это

максимально-хтонический демон на Олимпе. И это не только бог войны, самой

безобразной, самой беспорядочной и самой бесчестной войны, но прежде всего и сама

война, само сражение или поле сражения. «Завязать сражение» – «завязать Ареса» (Ил., II,