Гомер

замыслах, размышлениях и сознательных решениях богов вообще читаем у Гомерл

немалое число раз: Ил., III, 308, VII, 70, XXIV, 525; Од., I, 234, III, 166, 208, IV, 207, VII,

200, VIII, 579, IX, 262, 552, XI, 139, XII, 295, XIV, 119, 235, 243, 300, XV, 523, XVI, 64, XX,

195, XXIV, 96.

Таким образом, сквозь старинные представления о неопределенном и бесформенном

божестве, беспринципном и анархичном, у Гомера определенно пробивается

представление о некоторой мировой закономерности, которая в такой же мере борется со

старым представлением о божестве, в какой указанные [279] выше скептические воззрения

на гадания и магию борются с этими последними.

в) Значение и критика некоторых исследований мифологии Гомера. Укажем еще

раз на исследование Э. Хедена. Идя по следам Йоргенсена, Хеден подверг тщательному

изучению всю гомеровскую терминологию, относящуюся к неопределенному и

бесформенному божеству. Все указанные выше термины он подверг даже статистическому

исследованию.

Неопределенное и бесформенное божество часто мыслится у Гомера и под именем

Зевса (хотя этот последний всегда является здесь в то же самое время более или менее

конкретным божеством в конкретной области действительности) и главным образом под

именем «боги». Имеются ли в виду «олимпийские», «небесные» или какие-нибудь другие

боги, самое название «боги», по Э. Хедену, всегда имеет более абстрактный смысл. И эта

мысль не есть изобретение Э. Хедена. О близости понятий «Зевс» и «боги» у Гомера

говорил еще Велькер в середине XIX в. Но «боги», по Э. Хедену, гораздо более

абстрактное понятие, чем Зевс. И вот каковы его цифры. Если мы возьмем прямую и

непрямую речь, включая сравнения, то «Зевс» встречается в «Илиаде» 142 раза и в

«Одиссее» 115 раз; в речах богов и повествованиях людей в «Илиаде» – 13 раз, в

«Одиссее» – 11 раз; в рассказах самого поэта в «Илиаде» – 54 раза, в «Одиссее» – 7 раз.

Если «Зевс» есть более конкретное понятие для божества вообще, то в «Одиссее» он

встречается гораздо реже: на 209 раз «Илиады» – 133 раза в «Одиссее». Что касается

другого термина «боги», по Э. Хедену, гораздо более абстрактному, то в прямой и

непрямой речи и в сравнениях в «Илиаде» его встречаем 56 раз, в «Одиссее» – 114 раз, в

речах богов и повествованиях людей в «Илиаде» – 22, в «Одиссее» – 32; в рассказах

самого поэта соответственно – 16 и 17. Другими словами, термин «боги» в «Илиаде» дан

всего 94 раза, в «Одиссее» – 163 раза.

Это исследование дает полную возможность выставить по крайней мере один,

хорошо доказанный тезис. Однако этот тезис следует изложить иначе, чем у О. Йоргенсена

и у Э. Хедена как со стороны методологических приемов, так и во многих оценках и

выводах. Приведенный ими огромный текстовой материал заставляет признать, что у

Гомера имеется весьма интенсивная тенденция переходить от конкретно-чувственного

представления о богах к более абстрактному их представлению.

Но нельзя признать, что древнейшей ступенью религиозно-мифологического

мировоззрения является представление о неопределенном и бесформенном божестве.

Самое древнее представление – это, конечно, фетишизм и притом магический фетишизм.

В сравнении с этим последним неопределенно-бесформенное представление есть уже

огромный прогресс и начало анимизма, т. е. той ступени, когда в фетише начинает

различаться внешняя и внутренняя сторона. Но что эта ступень предшествует развитому

антропоморфизму, с этим необходимо согласиться; и что всякой определенности и

пластике предшествуют бесформенные и неопределенные представления. Точно так же у

Э. Хедена имеется некоторая неясность относительно исторического места этих [280]

бесформенных представлений. Сначала он относит их как будто бы-к старине, а в

процессе его исследования выясняется, что это бесформенное представление есть более

абстрактное и что в «Одиссее» оно представлено как раз гораздо чаще, чем в «Илиаде».

Если внести полную ясность в этот предмет, то необходимо сказать, что неопределенное и

бесформенное представление и предшествует развитому антропоморфизму и следует за

ним. Предшествует оно потому, что все менее оформленное предшествует более

оформленному. А следует оно за ним потому, что абстрагирующее мышление указывает

уже на неудовлетворенность только одними конкретно-чувственными образами и

свидетельствует о прогрессе цивилизации. Что дело здесь обстоит очень сложно, видно из

того рассуждения Э. Хедена, где он утверждает, что абстракция может свидетельствовать

как о более высоком представлении о божестве, так и о начале скептицизма. Так или

иначе, но тенденция у Гомера переходить от конкретно-чувственного к абстрактному в

религиозно-мифологической области – это в настоящее время должно считаться

доказанным и в этом смысле труды О. Йоргенсена и Э. Хедена соответствуют тем

тенденциям, которые наблюдаются у Гомера в разных других областях изображенной у

него художественной действительности.

г) Гомеровские теологемы в связи с ростом мифологической абстракции. Рост

абстрагирующего мышления в области мифологии чувствуется у Гомера еще в одном

обстоятельстве. А именно, несмотря на наличие всякого рода чудовищ и чудес, мы

находим у Гомера по поводу разных божеств те или иные общие суждения, которые

свидетельствуют уже о зарождении некоторого рода рефлексии, о зарождении уже

философской мысли в недрах все еще интенсивной мифологии. Эти суждения настолько

интересны, что мы не ограничимся простой аннотацией, но дадим их в полном переводе.