Гомер

матриархальное значение этих демонов, которое уже у Гомера получает такое большое

расширение, в дальнейшем расширяется еще больше и у Гераклита доводится до

блюстительства вообще всех мировых законов (frg. 94 Diels9): «Солнце не преступит

(положенной ему) меры. В противном случае его «настигнут Эриннии, блюстительницы

Правды». Это не мешает тому, чтобы в Венецианских схолиях «А» к «Илиаде», XIX, 418

читали о зависимости всего сверхъестественного и чудесного именно от Эринний. Здесь

просто имеется в виду более древняя функция Эринний, когда самый беспорядок считался

каким-то естественным законом. С течением же времени, когда в беспорядочном

протекании явлений стали находить и нечто упорядоченное, Эриннии превратились в

хранителей именно этого порядка.

Важно то, что общемифологическая тенденция перехода от беспорядочного к

упорядоченному заметна также и па образе Эринний и притом именно у Гомера.

в) Доолимпийские божества. Верховным божеством у Гомера является Зевс, и

основные боги у него – это олимпийские. В них выразилась вся сущность и все

художественное оформление гомеровской религии. Однако и Гомер помнит те времена,

когда не Зевс и не олимпийцы были правителями мира, точно так же как и современная

наука расценивает олимпийскую религию и мифологию только в качестве позднейшей и

предпосылает ей огромный период хтонических богов и демонов, которых с полным

правом для нас и для греков необходимо называть доолимпийскими. [285]

Гесиод, близкий по времени к последним этапам формирования гомеровского эпоса,

начинает свой теогонический процесс с четырех потенций, – Хаоса, Тартара, Геи-Земли и

Эроса-Любви. Слово «хаос» у Гомера вообще не употребляется. Слочо «эрос»

употребляется очень редко и притом исключительно в нарицательном смысле. Тартар –

это только определенная часть мироздания, но ни космогонического, ни антропоморфного

значения у Гомера он не имеет. Даже и Земля у цивилизованного Гомера оттеснена на

последнее место, и он только едва-едва о ней помнит (если, конечно, не считать

нарицательного употребления этого слова, которое у Гомера попадается много раз, как и у

всех прочих писателей). О самом главном ее порождении, Уране, у Гомера не говорится ни

слова. Сыном ее назван Титий (Од., VII, 324, XI, 576); но материнство это носит настолько

сухой и неяркий характер, что граничит почти с переносным значением. Древний и очень

яркий миф о сыне Земли Тифоне у Гомера тоже отсутствует, и вместо этого Земля названа

только местопребыванием Тифона (Ил., II, 781-783). Чуть-чуть более мифологично звучат

клятвы Землей, Небом и Стиксом в устах Геры (Ил., XV, 36) и Калипсо (Од., V, 184 сл.),

Зевсом, Землей, Солнцем и Эринниями у Агамемнона (Ил., XIX, 258-260), Зевсом,

Солнцем, Реками, Землей и подземными богами (III, 276-278). У Гомера, наконец, еще

более мифологично принесение белого барана и черной овцы в жертву Солнцу и Земле

(103 сл.). Этим и исчерпывается мифология Земли у Гомера,, нагляднейшим образом

подтверждая уход для Гомера всего хтонического в незапамятную старину. Уран – Небо –

у Гомера тоже не только сын Земли, но и вообще не антропоморфичен и даже не

мифологичен. Такие его эпитеты, как «медное», «железное», «широкое», «звездное»

только подтверждают астрономический характер этого понятия. В клятвах же оно, как и

Земля, звучит тоже скорее как указание на границы мироздания в целом.

Подлинным космогоническим началом для Гомера являются Океан и Тефия. Об этом

определенно говорит и Гера (Ил., XIV, 201), и Гипнос (245 сл.). Почему-то они находятся в

постоянной взаимной вражде; и Гера, их воспитанница, мечтает отправиться к ним на край

земли, чтобы их примирить и тем заслужить от них благодарность (200-210).

Упоминаются дочери Океана, Перса (Од., X, 138) и Евринома (Ил., XVIII, 398 сл.).

Приглашенный Зевсом на собрание богов, Океан на это собрание не является (XX, 7), что

нужно считать намеком на его, известное из других источников, сепаратное положение в

титаномахии. Однако, и Океан у Гомера отнюдь не везде антропоморфен. На щите Ахилла

– это великая река, окружающая всю землю (XVIII, 607 сл.). В него окунаются в своем

суточном движении все небесные светила, кроме Большой Медведицы (487-489); и от него

происходят реки, море, родники, ключи и [286] колодцы (XXI, 195-197). О течении вод

глубокого Океана масса текстов.

Упоминаются и другие титаны. Чей сын Кронос у Гомера, неизвестно. Но известно,

что вместе с Реей он порождает Геру, которая является старшей дочерью (Ил., IV, 59),

Зевса, Посейдона и Аида (XV, 187). Зевс часто вообще называется Кронидом или

Кронионом, т. е. сыном Кроноса. Кронос – хитроумный (точнее кривоумный, II, 319, IV,

59). Гомеру известно, наконец, и низвержение Кроноса Зевсом под землю (XIV, 203 сл.); и

это заточение в «глубоком Тартаре», куда не проникает ни одного луча солнца, ни

дуновения ветра, мыслится и до настоящего времени (VIII, 478-481, где, кроме Кроноса,

упоминается еще Иапет).

О «кознодее Атланте», которому ведомы бездны моря и который следит за

геркулесовыми столбами, читаем в «Одиссее», I, 51-55, где Калипсо является его дочерью

(ср. VII, 245). Никаких других упоминаний о титанах у Гомера не имеется. Имеется только

упоминание о сторуком и пятидесятиголовом [287] Бриарее, или Эгеоне, как он явился

однажды из Тартара на Олимп, чтобы устрашить олимпийцев, захотевших свергнуть Зевса

с мирового престола (Ил., I, 398-400). Кто и что такое Бриарей у Гомера опять-таки ничего