Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)

Настроение было превосходным. Накануне утром ему доложили, что полностью отлаженный, испытанный и вновь разобранный двигатель подготовлен к транспортировке на космодром.

Он съездил в монтажный цех, чтобы самому лишний раз удостовериться, что все в порядке. Разделенный на три основные части -- насосный блок, камеру сгорания с контурами охлаждения и жаропрочное сопло, -- "РД-018" теперь покоился в трех огромных контейнерах. Здесь уже были представители заказчика и сопровождающие груза. Роберт Николаевич поблагодарил всех инженеров и рабочих, принимавших участие в монтаже и подготовке изделия, и лишь убедившись, что контейнеры со всеми предосторожностями погрузили на железнодорожные платформы, с чистым сердцем вернулся к себе в кабинет.

Теперь двигателю предстоял дальний путь. Специальным поездом с усиленной охраной на аэродром в Кубинке, погрузка в самолет Ил-76 и доставка по воздуху на Байконур.

Неожиданно зазвонил телефон. На проводе был генерал Курцевский.

– - Все в порядке, Владлен Иванович!
– - не без внутренней гордости бодро сообщил Стенин.
– - В девять утра наш "самовар" отправился по назначению.

– - Да, я знаю, -- сказал Курцевский.
– - Только вот какая штука, Роберт Николаевич... Мне сейчас сообщили из Кубинки, там у них какие-то неполадки с нашим "илом". Причем достаточно серьезные, что-то с гидравликой. Ремонт займет не менее пяти дней,

– - Ну, так в чем дело?
– - спросил Стенин.
– - "Самовар" под охраной, никуда он не денется.

– - Все так, -- усмехнулся генерал, -- только мы тянуть с запуском никак не можем.

– - Так что будем делать?
– - поинтересовался Стенин.

– - Есть возможность использовать "Руслан". Только не из Кубинки, а из Чкаловской.

– - Ну а какая разница?
– - не понял Роберт Николаевич.
– - Тут же, как говорится, что поп, что батька...

– - Вот именно, -- сказал Курцевский.
– - Просто я считал своим долгом предупредить вас, что мы меняем схему доставки.

~-- Ну спасибо, что предупредили.

Они распрощались, и до середины дня Стенин не вспоминал об этом звонке. Но через несколько часов, непонятно почему, он ощутил вдруг необъяснимую тревогу. Он вновь и вновь перебирал в памяти, восстанавливал каждое слово этого утреннего разговора и не мог понять, что, собственно, насторожило его, что встревожило.

Время шло, волнение не стихало, но лишь усиливалось. Он ходил по кабинету и наконец, кажется, понял: интонация! Сам голос Курцевского! Какое-то непонятное скрытое напряжение в нем. Отчего, почему? Может быть, просто показалось? Да и мало ли причин для каких-то переживаний у такого человека, как Курцевский.

Однако успокоиться не удавалось. Он связался с начальником аэродрома в Кубинке, с которым был давно и хорошо знаком, но тот ни о каких неполадках специального Ил-76 не знал. А к услышанному отнесся на удивление благодушно, утешив Стенина тем, что у всех "илов", как и у любой машины, где-нибудь что-нибудь маленько барахлит, однако же летают, не падают, драматизировать тут нечего.

– - Уж как-нибудь довезут мои летуны вашу "керосинку", -- заверил он.
– На другом "иле".

– - Да нет, -- вздохнул Стенин.
– - У. нас тут кое-что изменилось. Повезут уже не ваши.

Все это было странно, и Роберт Николаевич, набравшись духу, решил позвонить Клокову. Но не успел он поднести руку к трубке, как своим особым сигналом басовито загудел телефон правительственной связи, еще с советским гербом на диске. Это был Клоков.

Поздоровавшись, он попросил генерального конструктора, отложив все дела, срочно приехать к нему в Москву для очень важного разговора.

– - Просто удивительно!
– - воскликнул Стенин.

– - Своим звонком вы опередили меня буквально на несколько секунд. Тут, понимаете, в сущности, ерунда, конечно...

– - Что-то мне голос ваш не нравится, Роберт Николаевич. Что случилось?

Стенин вкратце изложил ситуацию и причину своей непонятной тревоги.

– - Да бросьте вы!
– - засмеялся Герман Григорьевич.
– - Какая, в конце концов, разница? Чкаловская так Чкаловская. Груз под охраной. Военные теперь его фактические хозяева, пусть везут как хотят. А вы садитесь в машину и приезжайте.

День уже кончался, но срочный вызов одного из первых лиц в правительстве, по сути, был приказом, а после того разговора тет-а-тет в кабинете у Клокова -- и подавно. Хотел того Стенин или не хотел, в глубине души он прекрасно понимал: все, что пришло к нему, все, чем он обладал теперь, напрямую связано с тем разговором, когда, сумев не назвать кошку кошкой, они заключили с Клоковым тайный сепаратный договор, основным условием которого должна была стать его, Стенина, абсолютная преданность.

Быть обязанным, быть зависимым -- разумеется, радости в этом было мало. Но было и еще нечто, что сделало их с Клоковым не просто партнерами, союзниками и соратниками, но и... соучастниками. Их связывали теперь не только деловые отношения. Их связал Черемисин, его судьба низверженного патриарха, отправленного ими на покой.

Да, они не назвали тогда кошку кошкой, и тем не менее кошки скребли на душе у Стенина. Он не хотел чувствовать себя предателем, интриганом, но дело было сделано. Единственное, чем он пытался утешить и уговорить себя, -- это то, что их руками был исполнен закон жизни, непреложный закон диалектики.

* * *

Они завершали уже четвертый или пятый круг по реке на борту теплоходика "Москва-17", когда к ним в нижний салон спустился капитан.

– - Ну, как вы тут? Еще долго будете?

– - Можем доплатить, -- сказал Артист.

– - Я-то не возражаю, -- блеснул глазами капитан.

– - Ну что ж, алаверды, -- кивнул Пастух и протянул ему еще сотенную.

– - Ну так вот, -- сказал капитан, пряча купюру.
– - Я чего заглянул... Прошла радиограмма по всем судам. Менты досматривать будут на всех пристанях и дебаркадерах. Так что, если что... соображайте сами.

– - То-то ты мне сразу понравился, капитан, -- серьезно сказал Пастух.
– - Может, где-нибудь высадишь нас?

– - Не имею права. Категорически запрещено. Да и негде.

Он повернулся и пошел к трапу. Уже поднявшись на несколько ступенек, обернулся:

– - Ближайшая пристань -- Ленинские горы. Там народу будет навалом. Запущу к вам в салон... И потом, может, этих, фараонов, еще не будет?

– - Слушай, кэп, -- сказал Пастух, -- такие досмотры часто бывают?

– - Случается. Если тревога по всему городу. Когда большая облава, крутых ловят... Ну давайте, подходим. Сейчас швартовка будет.

Все шестеро переглянулись. Ни слова не говоря, Пастух с усилием опустил стекло иллюминатора. В салон ворвался свежий речной воздух.

– - Жаль, -- сказал он, -- очень жаль. С этими словами он вытащил из-под полы куртки стальную черную коробочку сложенного автомата. Иван вытащил точно такую же коробочку, и через мгновение "ПП-95М" отправились на дно Москвы-реки. Вслед за ними полетели и две трофейные рации и пистолеты, полученные от Голубкова.

Пастух понюхал руки. От них исходил явный запах оружейной смазки и РЧС -- раствора чистки стволов.