Good Again

Я посмотрела на него недвусмысленно — мол, нарвешься на стрелу — прежде чем сказать:

— С огнем играешь ведь, Мелларк.

Теперь он смеялся уже в открытую, вороша пальцами мои волосы.

— Ух ты, да ты никак ревнуешь?

— Я не ревную, особенно к Эффи, — скорчила я мрачную мину.

— Оооох, а вот это кислая физиономия, которую я так люблю. Давненько ее не было. Ты собираешься меня прикончить, солнышко?

Я резко вывернулась и умудрилась припечатать его руки за головой.

— Тебе лишь бы комедию ломать, ведь так? Не вздумай шутить насчет других женщин. Это может плохо для тебя закончится.

— Ну-ка скажи. Насколько плохо?

И большая часть утра у меня ушла на то, чтобы подробно втолковать ему насколько плохо ему может быть.

***

После, я все еще лежа чертила пальцем узоры на его груди, пока мы решали, как провести оставшуюся часть дня. На дворе была суббота, но нам все равно надо было еще сходить в пекарню, так что о пикнике на озере не могло быть и речи. Меня это уже начало напрягать: чем ближе был день открытия пекарни, тем больше наваливалось дел. В понедельник мы должны были начать подбирать работников в пекарню, а значит — читать и рекомендательные письма, и звонить по телефону, чтобы услышать отзывы лично. Делать это мне отнюдь не улыбалось. Возрождение пекарни вызывало у меня гордость, и даже некоторое рвение, как будто это было живое существо, которое нуждалось в опеке. Однако прежде я и не представляла себе как много нужно трудиться, чтобы запустить даже такой небольшой бизнес. Пит, который понимал меня без слов, кажется, ощущал мою нервозность.

— Эй, давай я сам схожу в пекарню. Почему бы тебе не поохотиться? Ты уже несколько дней в лесу не была.

Я вспомнила о тишине, царящей под зеленой сенью, и в душе проснулась прежняя тоска.

— Ты уверен, что обойдешься без меня? Я не хочу все сваливать на твои плечи.

Пит затряс головой.

— Да это ненадолго. И я зайду в Котел по пути домой. Кое-что нужно купить, да и свежие сплетни тоже никому еще не мешали, — и он улыбнулся своим мыслям.

Уткнувшись ему в плечо, я рассмеялась. Теперь я стала смеяться запросто. Порой прежнее чувство вины за то, что я снова радуюсь жизни, снова пыталось меня настичь, но я усилием воли отгоняла его прочь. Вместо этого я следовала формуле Доктора Аврелия: «Снова обрести счастье — самый благородный способ почитания мертвых», Меня грела мысль, что отдаю должное Прим, когда строю свою новую жизнь с Питом. И я воображала себе, как где-то в иных мирах она доброжелательно улыбается, глядя оттуда на нас. Ночные кошмары тоже никуда не делись, но теперь они не выбивали меня из колеи так сильно, как прежде. Приступы Пита тоже пошли на убыль, хотя каждый из них был так же ужасен, как в первый раз. Но мне порой, в хорошие минуты, казалось, что мы все-таки справимся со всем этим.

В лесу я забралась на свое любимое дерево, и, цепляясь за толстые ветви, оглядела излом горного хребта. И физически ощутила, как напряжение покидает мое тело. Несмотря на солнечный день, лесной воздух был по-осеннему холодным, ещё с ночи. Стоило мне подумать об Эффи, как я снова привычно напряглась. Сложно было мысленно отделить ее от Игр, даже учитывая, что она успела доказать, что она была на нашей стороне. Я вспоминала, как она печалилась, когда нас увозили на Квартальную Бойню, и какая пустота была в ее глазах, когда она следила за тем, как меня готовят к появлению на публике в Капитолии после победы восставших. В Эффи был нечто не сразу заметное глазу, и в этот ее приезд тоже означал больше, чем она говорила. Я вздохнула. Мне вдруг стало стыдно за то, что я первым делом сочла ее появление и все остальное неуместными. Эффи всегда была довольно хрупкой, и мой инстинкт охотника подсказал мне, что в душе у неё — рана, которая все никак не может затянуться.

Я вдруг забеспокоилась о ней и пообещала, что проведаю ее, как только вернусь назад.

Изучая окрестности, я присматривалась и прислушивалась в надежде почуять добычу. Воздух был пронизан золотистыми солнечными лучами, но все же в нем уже веяло скорым приближением зимы. Зверье попряталось, и мне пришлось здорово углубиться в лес, чтобы добыть хоть что-то на стол. Ведь что бы я ни принесла домой, попав в руки к Питу, это становилось настоящим лакомством. Сейчас он был увлечен созданием разных соусов. Фаза «закаток» уже была позади: он, почитав кое-какие книги, заготовил на зиму едва ли не все овощи и фрукты, что мы вырастили в саду. Потом он недолго побыл в фазе «карамелизации», окуная в тягучий сладкий раствор все, что только можно. Теперь, вот, была «соусная» фаза. Я начинала думать, что его любопытству и воображению просто нет предела, тогда как мои интересы оставались по-прежнему однообразны. Но мой желудок был его увлечениями более чем доволен.

Я поплелась назад, утомленная не столько охотой, сколько тем, что мы до этого проделывали и Питом. Вспоминая об этом, я рассеянно коснулась ладонью губ, вспоминая его прикосновения, и повернула к дому. У Хеймитча орал телевизор, что, видно, означало, что он все-таки встал. Дом Эффи же был необычайно тих, ничем не выдавая своего нового, обитаемого, статуса. Но я прошла мимо, и была ужасно рада узнать, что Пит уже тоже вернулся, что взбежала вверх по лестнице, оставив дверь открытой и свалила все свои вещи прямо на пол, чтобы поскорее его найти. Он был в кабинете, разбирал счета, и я преподнесла ему сюрприз в виде ненасытного поцелуя.

— Тебе надо почаще охотиться, — сказал он, усаживая меня на колени. Я ему улыбалась, и выглядела при этом, наверняка, как влюбленная идиотка, но мне было наплевать. Ведь я и впрямь была влюбленной в него идиоткой.

— Пойдем, проведаем Эффи. Не хочу, чтобы она думала, что мы ей здесь не рады, — сказала я огорченно.

— Ладно. Сейчас закончу и пойдем, — я кивнула, задержавшись еще на несколько секунд.

Потом, уже разобрав добычу, помывшись и переодевшись, я вместе с Питом потопала по асфальтовой дорожке и постучалась к Эффи. Открыла она не сразу, и явно болезненно прищурилась от яркого света. Она все еще была в пижаме, и на лице у нее явственно читалась боль. Но лицо ее явно посветлело, и его выражение стало более снисходительным, когда она завидела нас.

— О, Китнисс, Пит. Привет! Входите! — жестом пригласила она нас в дом.

Она медленно пошла в гостиную и предложила нам сесть.

— Хотите чаю или кофе?

— Лучше чаю. Я тебе помогу. Ты уже тут устроилась? — поинтересовался Пит.

Пока они болтали на кухне, я огляделась по сторонам, поражаясь густоте царящего здесь запаха. Эффи успела уже превратить помещение в помесь парфюмерной лавки и фабрики специй. К счастью, окно было открыто, и я устроилась на оттоманке поблизости от него, чтобы продышаться.

Пит принес поднос с тремя чашками на блюдцах, молочником и сахарницей — явно из одного сервиза —, а Эффи, покачиваясь, притащилась за ним. Поставив все это на стол, он сел рядом со мной, а Эффи устроилась на диване напротив. Она снова сморщила личико, опускаясь на подушки. Вид у нее был сконфуженный и больной.

— Ты в порядке, Эффи? — уточнила я.

— Ага, думаю, просто подхватила какой-то вирус. Наверно, в поезде, — она взмахнула рукой, будто отмечая жестом мою озабоченность. — А вы как? Где были сегодня?

— Пит ходил вниз, в пекарню. А я была на охоте, подстрелила кое-что.

Она лишь кивала, прихлебывая чай. Теплый напиток, казалось, придал ей сил, и она постепенно оживилась.

— Мне прям не терпится взглянуть на обновленный город. Я столько слышала о восстановлении Дистрикта Двенадцать, что я прям умираю, как хочу увидеть все собственными глазами, — она замолчала и потерла переносицу. — Простите, но сегодня у меня что-то голова раскалывается. Вы же знаете, как долго ехать сюда из Капитолия, — и она деланно рассмеялась.

— Да уж, поездочка бывает не из легких. Мы можем чем-нибудь тебе помочь? — спросил Пит. — Принести тебе что-то от головы?

— Нет, не беспокойтесь. У меня все есть. Завтра буду как новенькая… — на полуслове ее прервал стук в дверь. Она осторожно поднялась и пошла открывать. И мы услышали как при входе зарокотал Хеймитч. Войдя в гостиную, он кивнул мне и Питу.

— Вот, возьми, — сказал он безо всякого предисловия, отдавая Эффи стакан с какой-то желтой мутной жидкостью.

— Что это? — спросила она.