Good Again

— Ты шутишь.

— Не-а. Она приедет в конце недели и у нас будет важный-преважный день вместе, — он многозначительно взмахнул рукой, едва сдерживая веселье, а мне становилось все больше не по себе. Вот же дерьмо.

Черт. Только не Эффи.

— Вот что получаешь в итоге, когда спасаешь людям жизнь. Они все время околачиваются возле тебя, — проворчал я. Беда не приходит одна, верно? Эффи. Даже хорошая выпивка мне тут вряд ли чем пособит.

— Она будет жить в соседнем доме с твоим. Сегодня там кое-кто придет навести порядок, просто чтоб ты знал, — сказал он и ухмыльнулся. Плечи чуть дрогнули от сдерживаемого смеха. Что за напасть.

— И что тут, черт возьми, такого смешного? — выпалил я. А так как я уже наелся, то отшвырнул от себя тарелку, и она проехалась по кофейному столику.

— На это будет крайне забавно поглядеть. В кои-то веки не мы с Китнисс будем тебя развлекать, — он отлип от косяка, к которому прислонялся. — Хочешь, Сальная Сэй поможет тебе разгрести все это свинство? Эффи удар хватит, когда она увидит подобный бардак.

— Эй, да мы с ней не вчера познакомились. Она знает меня как облупленного. И вообще, пока тут срач, она будет держаться отсюда подальше, — злобно заворчал я, а потом вздохнул. — Но ты можешь прислать кого считаешь нужным.

— Ладно. Китнисс пойдет на охоту, а я - в город, посмотреть что за миксеры мне прислали. Приходи на обед, — искренне сказал Пит.

Даже будучи в растрепанных чувствах я не собирался отказываться от вкусной домашней еды.

— В обычное время? — пробормотал я.

— Ага. Ну, увидимся, — он завернул хлеб в тряпицу и удалился.

Я провел рукой по волосам и пальцы запутались в колтунах. В последний раз, когда я видел Эффи, она была подкошена процессом над Цезарем Фликерманом, Клавдием Темплсмитом и прочей капитолийской швалью, замешанной в создании Игр. Теперь она — сотрудник компании Кэпитол Продакшн, устраивает жизнь других людей. Насколько я знаю, она и впрямь интересовалась пекарней и искренне была привязана к Китнисс и Питу, но я подозревал, что приезжает она не только из-за них. Может, она и вела себя легкомысленно, но при этом была весьма проницательна. Хотя и добилась совершенства в капитолийском искусстве не во что особо не вникать.

Как и сказал Пит, какие-то люди заявились, чтобы привести в порядок дом по соседству. Я наблюдал за тем, как они вытряхивали ковры, чистили и выбивали пыль, мыли крыльцо и заносили внутрь еду и всякое прочее. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее портилось у меня настроение. Потому что вероятность, что все это было глупой шуткой, теперь сводилась к нулю, раз кто-то действительно вылизывал этот дом.

Теперь мне придется обитать бок о бок с Эффи. После стольких лет, когда мы вместе с ней возили детишек на смерть, у нас с ней воцарился хрупкий мир. Мы далеко не всем друг с другом делились: с одной стороны она была не очень-то склонна к серьезным разговорам, с другой — я сам не был расположен выслушивать сопливые излияния о том, что там у кого-то на душе. Мне было предельно ясно, что за дерьмо творится, и какова моя в этом роль, ну, и о чем тут было говорить? Кроме того, меня несколько отвлекала революционная заварушка. И мне было недосуг вникать, что там творится в ее головке, под париками всех цветов радуги.

Я задремал на кресле. Позже я наверняка буду жалеть, что не прикончил остатки своей бутылки. И стоило мне закрыть глаза, как я увидал её. Длинные, прямые темные волосы, сияющие серые глаза с синеватым отливом — это видение без остатка меня захватило. Она была так молода, всего шестнадцать лет, и во сне я тоже был молод. И еще не случилось ни Жатвы, ни Игр, которые привели к её смерти. Видно, она была все же полукровкой, ведь, хотя у нее и была типичная для жительницы Шлака внешность, кожа ее была гораздо светлее, чем у меня, далеко не такая смуглая. У нее была лебединая шея и длинные-предлинные ноги. Я помнил все о ней — от пальчиков на гладких ногах до круглого личика и подбородка с маленькой ямочкой. Какой у нее был приятный на ощупь живот, когда я ложился на него щекой, как пахла ее кожа — лесом, углем, листиками мяты. Даже во сне у меня стеснило грудь, и я лишь надеялся, что сразу же проснусь. Как живая. Тогда меня не одолеет снова желание, тоска — тоска по ней, которую я никогда не смогу утолить. Я пытался вырваться из объятий сна, но оттого, что я пил какую-то дрянь, я не мог проснуться, сон был слишком глубок. Во мне поднималась паника, связанная с моим видением, и я пытался его отогнать.

Я не хотел снова это переживать. Не хотел снова бродить бесконечно, пытаясь уловить ее образ повсюду, во всем, даже в желудях, которые упали на землю. Проклятые капитолийские мрази! Даже спустя вечность лучше мне не становилось. Я так скучал по ней, как будто бы она только что меня покинула. Все было так же. Как удар под дых. В своем сне я подходил к ней и ощутил ее в своих объятьях. После стольких лет мое тело все еще помнило, как ее волосы щекотали мой подбородок. Я хорошо знал этот сон, он повторялся многие годы, хотя и с кое-какими вариациями. Помня, что случится дальше, я вцепился в нее, позволил себе дотронуться до ее лица, дразня ее губы указательным пальцем. Я был во сне намного мягче, нежнее. Мне было легче быть уязвимым. И когда я ее поцеловал, гладкие, наши с ней юные губы задвигались в страстном танце.

И тут она начала испаряться. Мы были с ней будто одним целым, но ее вырвали у меня из-за того, как я посмел выжить, за то, что посмел бороться за жизнь любой ценой. Разве не за этим они бросили меня на арену? Я прежде часто бушевал во сне от гнева, призывая Клариссу. Лучше бы я всю ночь погружался в беспросветную мглу. Все лучше, чем искать ее и не находить. Все равно ее было не сыскать. Бессмысленно было и пытаться. Я просто позволил сну окутать меня как облако пепла и дыма, пока глаза не открылись и не увидели вновь этот опустевший мир.

Когда я сел, я тут же схватил бутылку и залпом осушил ее до дна.

***

Я неспешно направлялся к Питу, хотя время обеда еще не пришло. Можно было бы еще поторчать дома, после того, как я проснулся, но я знал — предаваясь одиноким размышлениям только еще больше растравлю себя, а я и так был не в духе. Гуси сегодня что-то расшумелись, так что я запер ворота, чтобы они не разбрелись по всей Деревне. Стоило мне подняться по ступеням их дома, и через щель в приоткрой входной двери мне в нос ударил аромат запекаемой рыбы. Я пошел дальше, аккуратно притворив дверь за собой, на этот аппетитный призыв. Желудок уже урчал от одного только запаха, и я так им увлекся, что заметил их только оказавшись на пороге кухни. Пит был прижат спиной к холодильнику, и ладонь Китнисс шарила у него в штанах. Пит крепко обхватил ее руками, они яростно целовались и были настолько поглощены друг другом, что не заметили моего присутствия.

Ох, а я-то собирался получить удовольствие от подобного зрелища.

— А вы, ребята, я смотрю, сегодня начали с десерта? — сказал я максимально громко, разве что не крича. Китнисс подпрыгнула чуть ли не на метр от земли, а Пит залился таким густым румянцем, что стоило опасаться — не порвется ли у него какой-нибудь сосуд. Да, ради таких моментов я и живу.

— Я подожду там, — ухмыльнулся я, направляясь в гостиную. — Не забудьте помыть руки.

— Тебя не учили стучаться? — воскликнул в кухне распаленный Пит.

— А вас не учили закрывать дверь? — парировал я.

Я слышал, как они возятся, приводя себя в порядок. Ещё до меня доносилось недовольное бормотание Китнисс, и рокочущий голос Пита, который пытался ее утихомирить. Видно, это она оставила дверь открытой, так как ей было уже невмоготу запустить кое-куда руки и далее по списку. Какие же они были милые. И сколько раз уже я заставал их обжимающимися в саду и на крыльце? Но сегодня вышло просто нечто.

Чуть позже, сидя за столом и передавая мне блюдо с рыбой, Китнисс отчаянно избегала зрительного контакта. Я осторожно обсасывал рыбьи кости.

— Вкусно, — сказал я, не прекращая жевать. – Но, бьюсь об заклад, вы оба на вкус еще лучше, — добавил я, чтобы её позлить.

Вилка из ее руки со звоном упала на тарелку, у нее покраснела даже шея.

— Можешь ты просто есть? — пробормотала она.

— Да это просто чудо, что я еще в состоянии есть. Так вы травмировали мою психику, — продолжил я её подкалывать.

Серые глаза, которыми она меня сверлила, полыхали гневом.

— Знаешь, если тебе что-то не нравится, можешь взять и засунуть это себе в…