Горчаков. Пенталогия

Дорога через поля закончилось, и мне пришлось свернуть на асфальтированное шоссе в две полосы, проложенное вдоль реки. Граница с Люксембургом осталась в паре километров к северу, так что солдат уже, пожалуй, можноы было и не опасаться, а вот полицейские патрули…

Полицейские патрули, конечно же, никуда не делись. И будь я местным начальником — непременно поставил бы пару человек прямо на этой дороге. Не только самой большой в округе, но и, похоже, вообще единственной, ведущей в то ли деревню, то ли небольшой городок, вытянувшийся вдоль Мозеля.

Название на указателе я прочитать не успел. А может, никакой таблички и вовсе не было: приземистые домики в один-два этажа словно вынырнули навстречу фарам грузовика из вечернего полумрака, и мы сами не заметили, как оказались на центральной улице. Впрочем, я почему-то даже почти не нервничал, хоть по пути нам то и дело попадались и машины, и прохожие на тротуарах.

Несмотря на не самый поздний час, городок, казалось, уже погрузился то ли в сон, то ли в весьма близкое к тому состояние: никто никуда не спешил, а в половинах окон уже не горели огни. Только какой-то упитанный господин лениво обернулся на шум мотора, покачал головой — и тут же продолжил путь по своим делам.

Которые нас, конечно же, никоим образом не касались.

— Здесь так… — Гижицкая проводила взглядом проплывающий за стеклом пейзаж, — даже не знаю, как сказать…

— Спокойно? — догадался я. — Пожалуй. И все же не будем расслабляться раньше времени, графиня.

— И в мыслях не было. Но я бы, пожалуй, не отказалась узнать, где мы сейчас. — Гижицкая покачала головой. — Моих познаний географии, увы, недостаточно.

— Предлагаете остановиться? — Я на мгновение задумался. — Впрочем, почему нет? Заодно попробую понять, сколько у нас вообще осталось бензина.

Стрелка указателя топлива уже давно заваливалась к нулевой отметке — но за последние четверть часа больше никуда не сдвинулась. Не то, чтобы я всерьез собирался оставаться здесь надолго, но осмотреться, заправить бак, разжиться новой одеждой или даже перекинуться парой слов с местными, пожалуй, не помешало бы.

Так что я отыскал у дороги место потемнее, свернул на обочину остановился и заглушил мотор. Несколько минут мы с Гижицкой сидели молча, вслушиваясь в вечернюю тишину — но вокруг не происходило ровным счетом ничего: солдаты Рейха не сбегались со всех сторон, кусты не трещали под тяжелой поступью армейских сапогов, полицейские не выскакивали из-за углов, никто не бежал и не кричал… да и вообще не обращал внимания на замызганный грузовичок, приехавший по улице откуда-то с севера.

— Подождите здесь, графиня. — Я взялся за дверную ручку. — Я скоро вернусь.

Пока ее сиятельство бродила вокруг грузовика, разминая затекшую — как непременно выразился бы Богдан — тазобедренную конструкцию, я успел не только оглядеться, но и стащить сушившуюся у кого-то под окном на веревке одежду: пару рубашек, панталоны, брюки и, кажется, дамский чепец.

— Вот, держите. — Я протянул Гижицкой свою добычу. — Переоденьтесь и попробуем отыскать заправочную станцию… Или хотя бы бесхозную канистру с бензином.

— Что… что это? — Гижицкая осторожно приняла из моих рук еще чуть влажную кипу. — Я не…

— Брюки. И еще что-то, — улыбнулся я. — Местная полиция ищет мужчину и женщину — значит, самое время превратить вас в мальчика. В темноте вы вполне сойдете… ну, скажем, за моего младшего брата. Неплохо бы еще обрезать волосы, но…

— Даже не думайте, князь!

Гижицкая сорвала кепку с моей головы и тут же натянула на свою — по самые глаза. И тут же принялась расстегивать платье. То ли от волнения, то ли из-за какого-то особенного умысла она даже не потребовала у меня отвернуться — только встала за грузовик. В любое другое время я непременно оценил бы подобное зрелище, но сейчас обстановка… мягко говоря, не располагала. Так что я больше поглядывал на дорогу и на дома вокруг, пока ее сиятельство перевоплощалась.

Надо сказать, выходило у нее не так уж плохо. Брюки мужского кроя и просторная куртка с чужого плеча надежно спрятали женственные формы, и через несколько минут передо мной стоял мальчишка. С крохотными руками, хрупкий, изящный и какой-то холеный, несмотря на чумазые щеки. С нежными чертами лица, пухлогубый, да еще и наделенный противоестественно-длинными ресницами… но все же.

— Отлично выглядите, герр, — усмехнулся я. — Сложно поверить, что мы родились от одной матери.

— Мы не родные… братья. — Гижицкая пожала плечами, улыбнулась — но вдруг снова стала немыслимо-серьезный. — Господи, неужели этот день закончился?.. Я продала бы душу за возможность переночевать в нормальной постели.

— Не бросайтесь словами, графиня. Дьявол всегда рядом… вместе со своими соблазнами. — Я указал рукой на дома напротив. — Кажется, я видел где-то здесь вывеску. Какой-то отель, или, может быть…

— Да?! — Гижицкая схватила меня за руку. — Так пойдемте же, князь! У вас… у вас ведь есть местные деньги?

— Нет. Слишком опасно. — Я выдохнул через нос и покачал головой. — Нас будут искать — и не в последнюю очередь там, где можно остановиться на ночь.

— И что? Мы можем наткнуться на полицию где угодно, — возразила Гижицкая. — А пара лишних марок наверняка отобьют у хозяина желание болтать… А если повезет, он еще и поможет раздобыть и бензин, и нормальную одежду. Разве не так, князь?

С этим спорить было уже сложнее — хоть я и планировал скорее позаимстововать бензин из чужого бензобака вместо того, чтобы мелькать на глазах у местных без особой надобности. С другой стороны…

— Умоляю вас, князь. — Гижицкая шагнула вперед. — Дайте мне возможность хотя бы вымыться — и я сделаю все, что угодно. Если пожелаете — буду молчать до самого Парижа. Или…

— Не нужно обещаний, графиня, — поморщился я. — А то мало ли что может прийти мне в голову.

— Не имею никаких возражений, — негромко отозвалась Гижицкая — и вдруг, сделав жалобное лицо, затараторила: — Ты ужасный брат, Фридрих! Как ты можешь так поступить? Неужели не видишь, что маленький Ганс замерз и хочет есть?.. Когда мы вернемся домой, я все расскажу отцу — и он задаст тебе такую…

Обиженное нытье на немецком вышло таким натуральным, что я не выдержал и рассмеялся. Не знаю, что насчет полиции или хозяина отеля — но меня Гижицкая, хоть и на мгновение, провела… Да и ни сил, ни желания спорить уже не оставалось.

— Ладно, пойдем, — буркнул я. — Но если будешь плохо себя вести — оставлю здесь и скажу отцу, что тебя съели волки!

Гижицкая негромко прыснула и пошла за мной следом. Я уже собрался было взять ее за руку — но тут же одумался: вряд ли братья-погодки стали бы проявлять подобные нежности — особенно на людях.

— Держитесь в тени, графиня, — негромко произнес я. — Говорить буду я. А вы… просто постарайтесь не попадаться никому на глаза, хорошо?

В этой части городка на улице уже совсем стемнело, так что мы едва не промахнулись мимо нужного дома: вывеску у двери ничего не освещало, да и выглядела она настолько ветхой, что я и сам не был уверен, что разглядел через дорогу именно отель, а не какую-нибудь забегаловку или вообще магазин.

Внутри заведение больше всего напоминало кафе… или скорее крохотный ресторанчик. В темном помещении с низким потолком стояли всего пять-шесть столиков — зато каждый покрывала белоснежная скатерть. Да и деревянные стулья, хоть явно и видавшие виды, все-таки выглядели крепкими и, пожалуй, даже симпатичными — как и все вокруг, включая и лестницу с резными перилами, и стойку из темного дерева, и пожилую женщину за ней.