Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Старый Державин, в 1812 г. работая над мемуарами, задыхался от ненависти к преемникам, особенно к Сперанскому. Своего преемника в Министерстве юстиции П. Лопухина, а также В. Зубова (членов Комитета по делам шляхты) он обвинил в саботаже проекта – его проекта, – потому что, мол, они сами владеют подаренными имениями, где села и местечки населены «разного рода шляхтою и жидами», истинные же сыны отчизны, по его мнению, хорошо понимали, как Сперанский «урегулировал» еврейский и шляхетский вопросы. Иуда продал Христа за 30 серебреников, а за сколько же они продали Россию? Державин обвинял Сперанского даже в продажности евреям 204 .
204
Державин Г.Р. Сочинения. Т. 6. С. 766. Записка Карамзина, как подчеркивается Ю.С. Пивоваровым в предисловии к ее новому изданию, оказала решительное влияние на смену курса российской политики, на ее антифранцузский и антизападный характер. См.: Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях / Примечания Ю.С. Пивоварова. М., 1991; а также: Pipes R. Karamzin’s Memoir on Ancient and Modern Russia. Cambridge (Mass.), 1959; Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997; Martin A.M. Romantics, Reformers, Reactionaries: Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. DeKalb, 1997. О закате влияния Сперанского и усиливавшейся роли А.Н. Оленина и Кочубея см.: Зуев Н.И. Комитет министров
Опираясь на такого рода аргументы, враги реформатора восприняли его падение как первую победу над «французским духом». Интересно отметить, что тенденция представления вместе шляхты и евреев как определенной темной силы, действующей во вред России, проявилась и в указе от 17 августа 1810 г., который передавал обе эти группы в ведение Министерства внутренних дел 205 . В 1811 г. состоялась новая перепись населения, которая показала, что на Киевщине – единственная губерния, где процесс деклассирования горячо поддерживался, – оказалось значительно больше шляхты «голоты», чем по данным дополнительного списка 1803 г. Проявление излишнего усердия было вызвано желанием увеличить податное население, к чему дополнительным толчком послужило вмешательство губернского правления, которое обязало дворянские комиссии, на которые был возложен учет, составить два списка: один с указанием тех, кто попал в перепись 1795 г., а второй с указанием новых лиц, обнаруженных после этой даты; полиция хотела знать, откуда эти лица прибыли и как здесь очутились. Когда солдаты и подозреваемые в шпионаже лица переходили из одной части прежней Польши в другую, выглядело полностью обоснованным вмешательство царских властей в дела польских предводителей дворянства, номинально пользовавшихся неприкосновенностью. Однако полиция хотела сразу убить двух зайцев: она обвиняла шляхту в сокрытии данных и сама же подавала фальшивые цифры.
205
ПСЗ. Т. ХХХІ. № 24326. На этот факт также обращают внимание авторы: Лисенко С., Чернецький Є. Правобережна шляхта. C. 32.
В 1811 г. в Киевской губернии насчитывалось всего лишь 36 520 шляхтичей мужского пола, охваченных переписью 1795 г. В список «обнаруженных впоследствии» было внесено 4524 чиншевика и 7883 служилой шляхты, с разным местом пребывания, т.е. в целом 12 407 душ мужского пола, именовавших себя шляхтичами. Второй список был подан в полицию в 1812 г., однако, судя по докладу гражданского губернатора за 1815 г., мобилизованные на войну сотрудники смогли заняться им лишь в 1814 г. 206 На протяжении двух лет в архивных материалах отсутствуют сведения по интересующему нас вопросу. Лишь с датой 15 ноября 1812 г. находим просьбу А.Н. Оленина в 1-й департамент Сената и в Государственный совет о том, чтобы лиц, не получивших подтверждения благородного происхождения (ранее летом 1795 г. отнесенных к податной категории), заставить платить налоги, а также набирать среди них рекрутов. Солдат действительно совершенно не хватало 207 , однако в ноябре 1812 г. было достаточно и других забот: после взятия Наполеоном Москвы русская армия готовилась к контрнаступлению. Исследователями остро ощущается нехватка информации о позиции мелкой шляхты на Украине во время русской кампании Наполеона. Скорее всего, профранцузские настроения здесь не были столь сильны, как в Литве. В регионе находилось 46 тыс. солдат 3-й Резервной Обсервационной (затем – 3-й Западной) армии генерала А.П. Тормасова, которая преимущественно была расквартирована в Луцке. М.И. Кутузов опять был в милости и прославился благодаря блестяще проведенному Тарутинскому маневру. И Аракчеев также вновь пользовался симпатией со стороны Александра I. Едва в 1813 г. Великая армия была изгнана за пределы империи, как полиция вновь принялась за дело по проверке имевшихся в ее распоряжении списков за 1811 – 1812 гг. в Киевской губернии.
206
РГИА. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 159. Л. 59 – Отчет киевского губернатора министру полиции С.К. Вязмитинову от 23 июня 1815 г.
207
Ibidem. Ф. 1151. Оп. 1. Д. 104. Л. 1 – 10. В короткой записке, прилагавшейся к просьбе, приводились примеры из русских губерний, где эта процедура была уже введена давно. Однако лишь 6 мая 1814 г. черновик написанного в этом духе указа был послан министру юстиции.
Александр I, несмотря на то что какое-то время был вне общества Чарторыйского, в Париж отправился все-таки вместе с ним, а потому верхушка польской шляхты не теряла надежд, что князю посчастливится реализовать свои идеи 1810 г. об объединении «польских губерний» с Княжеством Варшавским. Из письма 24 марта 1815 г. графа П. Потоцкого, предводителя дворянства Киевской губернии, к министру полиции С.К. Вязмитинову (Потоцкий еще не знал, что четырьмя днями ранее Наполеон вновь оказался в Париже) видно, насколько живым оставалось представление о польской шляхетской солидарности и насколько крупная шляхта осознавала необходимость ее сохранения. Потоцкий не побоялся открыто заклеймить царскую полицию за ее отношение к чиншевикам, в особенности же Киевское губернское правление, которое заставляло шляхтичей-чиншевиков приезжать специально в Киев, чтобы лично подать необходимые бумаги для доказательства своего происхождения. Он категорически настаивал на том, что проведение проверки титулов является исключительной прерогативой местного благородного собрания согласно Жалованной грамоте 1785 г. Чиншевики жаловались ему, что полиция самовольно утверждала, что представленных ими доказательств недостаточно. В этом письме дается понять, что полицейские проверки были определенной формой давления и проводились под предлогом сверки результатов переписи 1811 г. для выявления попрошаек, бродяг и дезертиров, которые якобы скрывались среди шляхты. Полиция обвиняла в мягкосердечности земские и гродские суды. Предводитель дворянства соответственно протестовал против намерений царской полиции вмешиваться в жизнь этих людей и просил: «…не тревожить и беспокоить бедную чиншевую шляхту жительствующую в поместьях владельческих и старостинских имениях, не принуждать ее к представлению доказательств о дворянстве в губернское правление, до которого рассмотрения, как я выше сего объяснил, сие не относится […], не принуждать их с немалыми издержками сопряженными с поездками […], ибо сие было бы вопреки именному высочайшему в 6 день марта 1808 г. состоявшему[ся] указу». Подобное напоминание могло быть несколько неосторожным. Сам факт отсутствия окончательного срока завершения проверок не помешал вновь привести в движение административную машину. Возможно, на это повлиял и заключительный вопрос, заданный Потоцким в несколько высокомерной манере, почему, если были новые указы, ему о них неизвестно?
Видимо, чтобы окончательно разозлить царских сановников, Потоцкий приложил еще и копию письма более дерзкого содержания, направленного накануне в киевскую полицию, где приводилось значительно больше деталей. Вновь шла речь о деле шляхты из местечка Корсунь в имении князя Лопухина, которая бунтовала еще в 1804 г. В частности, двое чиншевиков жаловались на то, что они были вызваны в Киев, из-за чего были вынуждены надолго оставить свои хозяйства, потратить значительные суммы денег, а местному суду, предварительно признавшему их документы достоверными, был сделан выговор. Другие жители Корсуня были поставлены перед выбором либо идти служить, либо готовиться к переселению, тогда как их статус такого отношения к ним не допускал. Потоцкий указывал на неуместное рвение местного городничего Оробоева в этом деле и спрашивал, на каком основании он смел нарушить существующие принципы сословной организации и шляхетские традиции 208 .
208
Ibidem. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 159. Л. 1 – 2 – Письма киевского предводителя дворянства Потоцкого в Киевское губернское правление от 23 марта 1815 г. и С.К. Вязмитинову от 24 марта 1815 г.
Это дело привело в волнение министерства, киевского гражданского губернатора и киевскую полицию. 11
апреля 1815 г. прокурор обратился непосредственно к новому министру юстиции Д.П. Трощинскому с отчетом, в котором выразил возмущение по поводу шляхтичей-пришельцев из северо-западных провинций, которые хотели записаться как шляхта Киевской губернии, чтобы избежать уплаты налогов и службы в армии. Три дня спустя еще большее возмущение вызвало письмо губернатора в Сенат, переданное 10 мая также Трощинскому. Губернатор писал: «…между здешним народом найдено людей польской нации под именем чиншевой и околичной шляхты», – он их представлял как своевольную группу мошенников. Далее тон письма становится еще более враждебным: без документов, не принадлежат к известным сословиям, не платят налогов, не дают рекрутов, и все это было представлено губернатором как явление из ряда вон выходящее. Видимо, из столицы не последовало немедленного ответа, поскольку 17 мая губернатор просил о разрешении и предоставлении средств для проведения проверки этих странных пришельцев, появление которых стало следствием происходящих перемен. Поскольку 18 февраля Сенат поручил ему переписать юношей призывного возраста, созданные с этой целью уездные комиссии посчитали нужным фиксировать случаи, когда «из разных мест неизвестного состояния люди, кои уклоняются от платежа государственных податей проживают под видом чиншевой шляхты». Наметившиеся тенденции начинали приобретать устойчивый характер. Поэтому губернатор попросил упомянутые комиссии проверить подозреваемых и разобраться с ними до конца года 209 .209
Ibidem. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 205 – 209 – Киевский прокурор министру юстиции, 11 апреля 1815 г.; Л. 195 – 203 – Киевский губернатор в Сенат, 14 апреля; Л. 204 – Письмо передано министру юстиции 10 мая; Л. 93 – прошение губернатора об обеспечении средств, 17 мая 1815 г.
Министр полиции Вязмитинов, со своей стороны, просил киевского губернатора дать объяснение в связи с жалобой предводителя дворянства. Губернатор, пересказав всю историю от момента «выявления» в 1795 г. 40 057 «лиц [мужчин] польской нации» (данные в очередной раз изменены), которых называют чиншевой или околичной шляхтой (вновь та же путаница), подает подробные сведения о ее непостижимом появлении среди истинных, хоть и обедневших шляхтичей, которые жили, платили оброк или выполняли какие-то повинности в отношении помещиков, – эти люди затесались сюда из «простых классов», а далее следовало вновь перечисление того, от чего они уклонялись, по мнению губернатора. Он причислил к ним 43 беглеца из Литвы, о которых 10 мая 1809 г. уже сообщал минский губернатор, «вольных людей» без надела земли, «слуг [очевидно, украинцев. – Д.Б.], которые выучили польский», беженцев из Галиции и Княжества и даже русских дезертиров, сменивших фамилии. Ситуация еще более усложнилась после проведения упомянутой выше «проверки» результатов переписи 1811 г. 210
210
Ibidem. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 159. Л. 5 – 9 – Просьба Вязмитинова от 21 мая 1815 г. и ответ губернатора от 23 июня.
Министр полиции не хотел, чтобы «скандал» разгорался и 22 июля 1815 г. ограничился коротким ответом, что полицейскими комиссиями «не было допущено каких-либо притеснений или злоупотреблений» относительно этих людей. Он хорошо понимал, что порядок в деревне в значительной мере зависит от шляхетской полиции, поэтому стремился избежать провокаций 211 . Зато министр финансов Д.А. Гурьев воспользовался случаем, чтобы напомнить, что вопрос о статусе чиншевиков остается нерешенным после провозглашения императорского указа от 6 марта 1808 г., отложившего «до дальнейшего впредь распоряжения» окончательный срок представления неопровержимых доказательств происхождения.
211
Ibidem. Л. 10. В соседнем Княжестве Варшавском также разгорались споры между властью и землевладельцами относительно статуса безземельной шляхты, и нельзя сказать, чтобы чувствовалось влияние Гражданского кодекса Наполеона. В крестьянской анкете 1814 г. богатая шляхта высказалась за лишение своих бедных братьев всех вольностей. См.: Stankiewicz Z. Szlachta – ziemianie w 'swietle ankiety wlo'scia'nskiej 1814 r. // Ziemia'nstwo polskie 1795 – 1945 / Red. J. Leskiewiczowa. Warszawa, 1985. S. 117.
Представленные в раздутой форме налоговые потери вновь привели к большому скандалу. Гурьев воспользовался аргументом, к которому часто прибегали еще до 1808 г., о ненормальности исключительного положения, в котором оказались «польские губернии», где лица, которые должны доказать свое происхождение, оставлены в покое, тогда как в других частях империи они автоматически были бы отнесены к податному сословию и восстановлены в правах лишь после представления достоверных доказательств своего происхождения. Тем временем, эти лица, как подчеркивал министр, который не входил в детали, составляли в западной части империи свыше 200 тыс. душ мужского пола. К тому же среди них объявился подозрительный элемент, о котором писал киевский губернатор; министр с растущим раздражением перешел к перечислению приводимых губернатором примеров, добавляя, что 12 407 подозрительных лиц, появившихся после 1795 г., было установлено лишь благодаря стараниям ревизоров Киевской губернии. Эти якобы новые шляхтичи, по словам Гурьева, который к этому времени уже говорил повышенным тоном, абсолютно не способны объяснить, кто они такие и откуда происходят, у них нет никаких документов. И очевидно не зная историю, министр добавлял, что они не могут происходить с Украины, потому что разговаривают по-польски, а там, как всем известно, крестьяне разговаривают на малороссийском наречии. Кроме того, завершил он, они католики, следовательно, должны были откуда-то туда приехать 212 .
212
РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 223 – 227 – Отчет Д.А. Гурьева для представления в Сенате, 18 сентября 1815 г.
В подобной послевоенной истерии – впоследствии лишь Сталин отличится большей подозрительностью ко всем, кто вернется с войны, – возобновилась охота на фальшивых шляхтичей. Приводимые выше аргументы, которые скорее напоминали рассуждения блаженных, легли в основу указа от 20 января 1816 г., в котором слово в слово повторялось мнение Гурьева, воспользовавшегося подсказкой киевского губернатора. Этот указ устанавливал «разбор» подозрительных лиц, обнаруженных в 1814 г. после пересмотра переписи 1811 г. 213
213
Ibidem. Л. 233 – 234 – Опубликованный текст указа «О учинении по Польским губерниям разбора неизвестным людям, вписавшимся при 6-й ревизии в класс старой шляхты» от 20 января 1816 г. Опубликован в: ПСЗ. Т. 33. № 26108.
Сенат предложил комиссиям, которые уточняли ревизские сказки (списки обложенных налогом), т.е. местным дворянским собраниям, провести данный «разбор» и выслать доклады в полицию и казенные палаты, чтобы затем передать их в Министерство финансов. Использование в указе формулировки «старая шляхта» свидетельствует о смехотворно низком уровне знаний новых кадров, появившихся в результате смены практически всех министерских постов. По их мнению, понятие «старая шляхта» включало в себя группу лиц, подтвердивших свое происхождение в 1795 г., которых следовало отличить от «новой», а priori подозрительной. Естественно, это не означало, что «старая» шляхта была надежней «новой». Однако данная ревизия свидетельствовала об осознании необходимости проведения в присоединенных губерниях учета всех, о ком забыли 214 .
214
А. Романович-Словатинский рассматривал этот вопрос как проблему «узурпаторов» особого вида. См.: Романович-Словатинский А. Дворянство в России. С. 110 – 113. В.И. Неупокоев в решении этого вопроса справедливо отмечает следствие финансовых проблем России после войны. См.: Неупокоев В.И. Преобразование беспоместной шляхты. Ожесточенность Гурьева можно частично объяснить поиском возможностей любой ценой ввести новые налоги, поскольку инфляция ассигнаций и различные другие монетарные проблемы совпали с экономическим кризисом.